Большинству остолопов мой отчим нравился, некоторые в районе его боялись. Последние были умнее, поскольку каким-то образом поняли, что Эллиот презирал их всех. Всей своей злобе на себя и на людей, среди которых ему приходилось жить и возиться с деньгами, он позволял выплеснуться по вечерам. И то, как Эллиот использовал двух зависящих от него людей, было свойственно его подлой сущности. Так что мой отчим с со своими белыми губами и во своей обдуманной, хорошо контролируемой манере был никем иным, как настоящим сукиным сыном.

Однако, когда на следующий день я вернулась домой из школы на ланч, пластинка с Бранденбургским концертом исчезла. На ее месте (видимо, Эллиот прислал его с посыльным) лежал диск Лоуренса Уэлка — в небесно-голубой бумаге. Я ничего не сказала, просто на следующий день обменяла приобретение Эллиота на Бранденбургский концерт и в тот же вечер громко завела его в своей комнате.

Отчим промолчал. Он не мог опуститься до моего уровня. Боже, как мне хотелось этого. Но Эллиот не опустился, просто превратил нашу с мамой жизнь в ад. Еда была невкусной, рубашки непостиранными, виски слабым, содовая без газа, и вся вина за это лежала на Грейс. Он говорил ей это по вечерам при мне и по ночам, когда думал, что я уже сплю и ничего не слышу. Мама похудела еще сильнее, а ее лицо стало еще более серым. Она больше не смотрела по телевизору свои мыльные оперы и выглядела теперь совсем пришибленной. Вместо одной пачки сигарет мама выкуривала уже две.

Я перестала слушать Баха.

Эллиот перестал мучить маму.

И в этот момент я решила, что моя репутация останется чистой только до тех пор, пока я не найду подходящего парня. Он еще не появился на горизонте, но когда появится, я воспользуюсь полным преимуществом его невинности, а потом в деталях расскажу отчиму, как все произошло.

Понимаете, Эллиот считал меня своей собственностью. Он был пуританином, аккуратным человеком, ненавидел беспорядок. Я намеревалась сыграть с ним первоклассную шутку. Это был единственный способ нанести удар по всей его жизни. Но, как я уже говорила, не с Рэем. Мы все еще танцевали, и я позволила ему прижать меня к себе немного покрепче. Я чувствовала, что на нас смотрят, но Рэй не был общительным. Кроме того, эту вечеринку устроил он. Если ему хотелось побыть со мной, у него имелось на это право. Весь Вистас будет завтра судачить о нас, и мне придется дать дюжину осторожных убедительных объяснений множеству девочек. Как я отметила раньше, Рэй считал, будто я уже принадлежу ему.

А ведь все, что он получил, был обычный поцелуй, да и то короткий. Рэй застал меня врасплох и только поэтому добился успеха.

Я не ожидала, что он полезет целоваться на первом же свидании. С тех пор мы гуляли с ним четыре раза, но я больше не позволяла ему даже прикоснуться ко мне.

Рэй был порядком заинтригован и стал ухаживать за мной совершенно серьезно. По крайней мере, так казалось со стороны.

Я все ждала и ждала последнего, заключительного аккорда музыки. Не знаю, где Рэй набрался смелости, но рано или поздно это все равно должно было произойти. Я надеялась на «поздно», поскольку не представляла, как сказать ему «нет». К тому же у меня возникло подозрение, что отказ сильно заденет его чувства. Все шло к большой, постыдной ссоре, и я потом больше никогда бы не увидела Рэя, а ведь он мне нравился, в самом деле. За ним закрепилась репутация Большого лидера, и было забавно привязать его к себе.

Наконец это случилось, и очень неожиданно. Рэй добивал уже третий бокал рома, а я отхлебывала от второй порции своего «коктейля». Он полез в карман и состроил гримасу.

— Я оставил сигареты в машине, — Рэй смял пустую пачку и взглянул на меня.

— Позади тебя автомат с сигаретами.

— Зачем выбрасывать тридцать центов? — он застенчиво улыбнулся мне. Принесешь из машины?

— Хорошо…

— Я должен встретиться с одним парнем.

— О, отлично, — ответила я. Мысль о глотке свежего воздуха пришлась мне по душе. Я встала и направилась к выходу, помахивая рукой ребятам из нашей банды. Розмари Кипфел, сидевшая с мальчиком с роскошными волосами, пришедшим в наш класс лишь на прошлой неделе, махнула мне в ответ. Она была моей хорошей знакомой. Остальные продолжали заниматься своими делами, и я не могла никого из них обвинить. В полутьме бара они увлеклись довольно захватывающими вещами.

На самом деле ничего плохого — не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто в Ширфул Вистас высокий процент подростковой преступности. Это не так. Трудно быть хулиганом в маленькой общине людей, где жизненные привычки и налоги каждого стандартизированы.

В общем, я пошла к машине. Рэй припарковал ее футах в пятидесяти от ресторана. Я остановилась на середине дороги у навеса и глубоко вдохнула тяжелый воздух. В Моронвилле когда вы вышли на улицу, это, так сказать, все равно, что остались в доме. Меня никогда не покидало ощущение, будто я загнана в одну из бесчисленных клеток. В четырех часах езды от Ширфул Вистас в Джерси есть зоопарк, который я посещала в детстве. Он прекрасен. Все животные живут в просторных загонах и в условиях, максимально приближенных к «среде их обитания». Предполагается, будто они не подозревают, что выставлены на всеобщий обзор. Но это не так. Их не обманешь, особенно львов. Сколько бы деревьев, холмов, песочных площадок и искусственных бассейнов для них не приготавливали, звери знают, где находятся. В клетке.

Я вздохнула, и темная фигура наткнулась на меня в полумраке.

— Простите, — произнес мягкий голос, и человек заторопился к ресторану.

Я открыла дверцу автомобиля и пошарила рукой по кожаному сидению в поисках гробовых гвоздей Рэя. Мои пальцы нащупали пачку, когда чья-то рука легла мне на плечо. Я слабо вскрикнула и обернулась. Это был Рэй.

— Я тоже решил подышать свежим воздухом, — сказал он и усмехнулся.

— После моциона, — заметила я, — уже можно вернуться.

Рэй взял у меня пачку сигарет, открыл ее, закурил и встал, загораживая мне дорогу. Кончик сигареты ярко вспыхивал во время затяжек.

— Слушай, — сказал Рэй, — ты должна признать, что я достаточно терпелив. И не говори, будто не знаешь, о чем идет речь.

— Я ничего не должна признавать.

— Ты всегда соглашалась пойти со мной куда-нибудь. Но непохоже, что я тебе нравлюсь.

— Ты мне нравишься, — произнесла я. Рэй щелчком отбросил сигарету и проследил за коротким полетом миниатюрной кометы.

— Спутник, — сказала я, стараясь сохранять непринужденность в голосе.

— Ты тоже мне нравишься. Фактически, ты больше чем нравишься мне, Джоан. Ты знаешь об этом?

— Я догадывалась, — призналась я.

— Ты позволила мне поцеловать тебя на первом же свидании. Обычно я не трачу время на семнадцатилетних девчонок. А с тех пор стал тратить.

Забавно, но это было признание в любви Рэя. Он просто не знал, как все высказать и поэтому мог только действовать высокомерно и грубовато.

— Тогда перестань тратить свое драгоценное время, — медленно проговорила я, и Рэй понял смысл моих слов сразу. — Я не собираюсь пополнять список твоих побед.

Я тоже могла быть грубой при необходимости и сейчас заметила, как мой спутник съежился. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.

— Давай сядем в машину.

— Нет.

— Джоан, — пробормотал Рэй и вдруг обнял меня. Я подумала, что вообще-то он имеет право на поцелуй, и не стала сопротивляться. Рэй стал искать мои губы. Я все-таки секунду поборолась, а потом он поцеловал меня. Не думайте, что это было неприятно. Совсем наоборот. Правда, до тех пор, пока Рэй не начал увлекаться. Я отстранилась от него и сказала:

— Гонг. Раунд окончен. Время, парень.

— О, нет, — произнес он низким голосом. — Не сейчас. На этот раз все должно быть по-моему.

Возможно, Рэй блефовал. Не знаю. Но он опять обнял меня, потом это стало чем-то большим, чем простые объятия. Мои колени начали слабеть. Признаюсь, в какое-то мгновение Рэй был близок к тому, чего хотел… или, по крайней мере, чуть не приблизился. Но, как я уже говорила, не с Рэем. Только не с ним.