Оглядевшись, Кэллан увидел, что ни у одного из партизан оружия не было. Фиделя это ничуть не обеспокоило. Он расхаживал, всаживая контрольные выстрелы в затылки, потом связался по радио с Лас-Тангас. Вскоре подкатил автофургон с грудой одежды, в какую обычно одевались партизаны-коммунисты, и Фидель приказал парням надеть эту одежду на трупы.
— Ты что, твою мать, разыгрываешь меня? — буркнул Кэллан.
Но Рэмбо и не думал никого разыгрывать. И рявкнул, чтоб Кэллан занялся делом.
Кэллан плюхнулся на обочину.
— Я тебе не хренов гробовщик, — так он сказал Фиделю.
И Кэллан сидел и смотрел, как другие Тангерос переодевают трупы, а потом делают снимки мертвых «партизан».
Всю обратную дорогу Фидель орал на него.
— Я знаю, что делаю! — разорялся Фидель. — Я ходил в школу.
Угу, я тоже в школе учился, огрызнулся Кэллан. Уроки ему давали в Адской Кухне.
— Но парни, которых я убивал, Рэмбо, — добавил Кэллан, — были с оружием в руках.
Рэмбо, видно, настучал на него Скэки, потому что несколько недель спустя на ранчо появился Сол и провел с Кэлланом беседу.
— В чем дело? — осведомился Скэки.
— В том, что пристрелили обычных фермеров, — ответил Кэллан. — У них были пустые руки, Сол. Никакого оружия.
— Мы тут не в вестерны играем. Тут у нас нет Кодекса чести. Тебе что, охота убивать их, когда они появятся в джунглях с «АК» в руках? Тебе полегчает, если у нас будут потери? Тут, парень, чертова война.
— Я без тебя знаю, что идет война, но...
— Тебе платят, правильно?
Ну да, подумал Кэллан, платят.
«День орла» [111] наступает дважды в месяц, и выкладывают наличными.
— И обращаются с тобой хорошо? — пытает Скэки.
Точно с королём, вынужден был признать Кэллан. Стейки хоть каждый вечер, если пожелаешь. Бесплатное пиво, бесплатное виски, бесплатный «кокс», если тебе он по вкусу. Иногда Кэллан нюхает «кокс», но наркотик не действует на него так, как выпивка. Многие из тангерос вынюхивали целую горку «кокса», а потом прихватывали проституток — их привозили на уикенды — и трахали всю ночь напролет.
Кэллан тоже пару раз брал проститутку. У мужчины есть свои потребности, но этим и кончалось — удовлетворением потребности. И это были не высококлассные девушки по вызову, как тогда в Белом Доме, а чаще всего индианки, вывезенные с нефтяных промыслов на Запад. Их даже еще и женщинами-то назвать было нельзя, если по-честному. Совсем девчонки в дешевеньких платьишках с густо размалеванными мордахами.
В первый раз, когда Кэллан взял проститутку, он испытал скорее раздражение, чем удовольствие. Он отправился с ней в маленькую комнатушку в глубине барака. Голые фанерные стены и кровать с незастеленным матрацем. Девушка пыталась вести с ним сексуальные разговоры, бормотала, что, как ей казалось, ему нравилось слышать, но наконец Кэллан попросил ее заткнуться и просто трахаться.
Потом он лежал, вспоминая блондинку в Сан-Диего.
Ее звали Нора.
Она была настоящей красавицей.
Но то была другая жизнь.
После урока, преподанного ему Скэки, Кэллан остался в отряде и участвовал в нескольких операциях. «Лос Тангерос» расстреляли из засады еще шестерых невооруженных «партизан» на берегу реки, а потом полдюжины уложили прямо на площади местной деревушки.
У Фиделя было свое словечко для их операций.
Limpieza, называл он их.
Зачистка.
Они зачищали территорию от партизан, коммунистов, агитаторов — от всякого дерьмового мусора. До Кэллана доходили разговоры, что они не единственные, кто производит зачистку. Было еще много других отрядов, других ранчо — тренировочных центров. По всей стране. Все отряды имели названия: «Муэрте а Революсионариос» [112], «Альфа-13», «Лос Тинадос». За два года они убили больше трех тысяч активистов, организаторов, партизан. Большинство убийств совершалось в глухих деревушках, стоявших на отшибе, особенно в Медельине, в Долине Магдалены, там все мужское население деревень сгоняли вместе и расстреливали из пулеметов. Или рубили на куски мачете, если пули казались слишком дорогими для них.
Вычищали и много другого народу, не коммунистов: уличных ребятишек, гомосексуалистов, наркоманов, пьяниц.
Однажды тангерос вышли на зачистку партизан, которые перемещались с одной базы на другую. Они устроили засаду на дороге, карауля старенький автобус. Остановив его, вывели всех, кроме водителя. Фидель прошелся между пассажирами, сравнивая их лица с фото у себя в руке, потом выдернул из толпы пятерых и отогнал к обочине.
Кэллан смотрел, как мужчины, упав на колени, начали молиться.
Но дальше «Nuestro Padre» [113] проговорить ничего не успели: тангерос изрешетили их пулями. Кэллан увидел, как двое других привязывают цепями к рулю водителя автобуса.
— Какого хрена вы делаете? — заорал Кэллан.
Те нацедили бензин из автобусного бака в пластиковое ведерко, а потом облили водителя. Пока тот надрывался в крике, моля о пощаде, Фидель, повернувшись к пассажирам, заявил:
— Вот что бывает с людьми за помощь партизанам!
Двое тангерос удерживали вырывавшегося Кэллана, когда Фидель бросил спичку в автобус.
Кэллан видел глаза водителя, слышал его крики, смотрел, как извивается и корчится в пламени тело человека.
От этого запаха он уже никогда потом не мог избавиться.
Даже сейчас, сидя в баре Пуэрто-Валларта, Кэллан чувствовал запах горящей плоти. И весь скотч в мире не мог заглушить его.
В тот вечер Кэллан, напившись в хлам, подумывал: а может, взять свой старый пистолет двадцать второго калибра и выпустить обойму в морду Фиделя. Но решил, что еще не готов совершить самоубийство, и вместо этого стал укладывать вещи.
Один из родезийцев остановил его:
— На своих ногах тебе отсюда не уйти. Тебя пристрелят, не успеешь ты и километр отшагать.
Парень прав, мне не уйти.
— Ничего ты не сможешь поделать, — продолжил родезиец. — Это «Красный туман».
— Что еще за «Красный туман»? — удивился Кэллан.
Странно взглянув на него, парень пожал плечами:
— Ну, если ты не знаешь...
— Что за «Красный туман»? — спросил Кэллан у Сола, когда тот в следующий раз приехал в Лас-Тангас с целью вправить Кэллану совсем уж пошатнувшиеся мозги: теперь чертов ирлашка только и делал, что сидел в бараке, ведя задушевные разговоры с «Джонни Уокером».
— Где ты услышал про «Красный туман»?
— Да какая разница!
— Так вот забудь, что ты это слышал.
— Пошел ты к растакой матери, Сол! — взбеленился Кэллан. — Я участвую в деле, и я желаю знать, что это за дело!
Ничего ты не желаешь, подумал Скэки.
Но даже если и желаешь, то сказать тебе я не могу.
«Красный туман» было кодовое название для координации десятков операций по «нейтрализации» движений мятежников в Латинской Америке. По сути, та же программа «Феникс», только для Южной и Центральной Америки. Отдельные отряды чаще всего даже не подозревали, что их операции координируются как составные «Красного тумана», но именно Скэки в качестве посыльного Джона Хоббса следил, чтобы они делились разведданными, денежные фонды распределялись между всеми, намеченные мишени уничтожались, и никто при этом не путался у других под ногами.
Работенка непростая, но Скэки был идеальным исполнителем. «Зеленый берет», орудие ЦРУ, гангстер мафии, Сол, случалось, исчезал из армии в командировку и работал на побегушках у Хоббса. А побегать ему приходилось: в «Красный туман» входили сотни военных организаций, их спонсоры-наркобароны, около тысячи армейских офицеров, несколько тысяч полицейских, десятки отдельных разведагентств и полицейских подразделений.
И церковь.
Сол Скэки числился Мальтийским рыцарем и членом «Опус Деи» [114], антикоммунистической тайной организации епископов крайне правого толка, куда входили священники и преданные миряне вроде Сола. В Римско-католической церкви тоже шла война, ее консервативное руководство в Ватикане воевало с теологами освобождения — священниками и епископами левого толка, часто марксистами, работающими в третьем мире — за душу самой Матери Церкви. Мальтийские рыцари и «Опус Деи» работали в тесном сотрудничестве с полицией, сторонниками правых, армейскими офицерами и даже при необходимости с наркокартелями.
