И чувством, которое возникло у нее самой.

Власти.

И Нора оставляет руку. Не обводит выпуклость, ничего такого, но, похоже, ему хватает и того, что ее ладонь просто лежит там. Девочка слышит, как он пыхтит, и видит, как лицо у него становится напряженным, а глаза такими чудны́ми, что ее тянет расхохотаться, но что-то словно удерживает ее.

В следующий раз он кладет свою руку поверх ее ладони и водит ею по кругу. Нора чувствует, как растет его бугор под ладонью. Чувствует, как он дергается. Лицо у него такое нелепое.

А в следующий раз он тормозит у обочины и просит ее вынуть «это».

Ей вроде как полагается ненавидеть этого мужика, верно?

Ее тошнит от него, но она делает все, как он показывает, потому что у нее такое чувство, что главная при этом все-таки она, а не он. Ну, типа она может его дергать и дергать, то прекращая, то начиная снова.

– Прям не член, – делится Нора со своей подружкой Элизабет, – а поводок какой-то.

– Нет, даже не поводок, а щенок, – возражает Элизабет. – Ты ласкаешь его, гладишь, целуешь, кладешь в тепленькое местечко, чтоб поспал, а он тебе притаскивает всякое разное.

Норе четырнадцать, но выглядит она гораздо взрослее. Ее мама все видит, но что она может поделать? Живет Нора то у мамы, то у папы: это «совместное опекунство» – термин, имеющий в данном случае оттенок очень пикантный. Потому что каждый раз, как она живет у отца, они совместно курят травку.

Папа похож на какого-то растафарианца[56], только белого, без дредов и религиозных убеждений. Эфиопию папа не сумеет отыскать даже на карте Эфиопии, но травку он обожает. Вот эту часть растафарианства он принимает целиком и полностью.

Мама выше этого, и это основная причина, почему они развелись. Этап хиппи она переросла, бросившись из одной крайности в другую: из хиппи превратилась в яппи, и все ровно за пять секунд. Папа так и таскает «биркенштоки»[57], будто они приросли к ногам, а она зашагала дальше.

Короче, мама получила очень хорошую работу в Атланте и хочет, чтобы Нора жила с ней, но Нора отнекивается: «Нет, ты сначала покажи мне хоть один пляж в Атланте, тогда поеду». В конце концов дошло до суда, и судья спросил Нору, с кем из родителей она желает жить, девочка чуть не выпалила: «Ни с кем», но вслух ответила: «С папой». Так что в пятнадцать лет она ездит в Атланту только на каникулы и на один месяц летом.

Что вполне терпимо, если прихватить с собой достаточный запасец хорошей травки.

Ребята в школе дразнят ее «шлюшка Нора», но ей плевать, да и им, по правде, тоже. Это не столько презрительная кличка, сколько констатация факта. Что еще можно сказать об однокласснице, которую после уроков увозят в разных «порше», «мерседесах» и лимузинах и ни одна из машин не принадлежит ее родителям?

Как-то днем Нора, совсем обалдевшая от травки, заполняет какой-то дурацкий опросник для наставника-руководителя и в графе «Занятия после школы» пишет «минет». Прежде чем замазать ответ, она показывает бланк своей подружке Элизабет, и обе хохочут.

И давай не сворачивай «лимо» к «Микки», где еду выносят прямо к машине. И никаких королевских бургеров, тако белл[58] и музыкальных автоматов. У Норы, слава богу, такое лицо и фигурка, что она достойна «Лас Бризаса», гостиницы «В Лагуне», «Эль Эдобе».

Желаешь Нору, так угости ее вкусной едой, хорошим вином и беспримесной дозой.

У Джерри Болвана кокаинчик водится всегда супер.

Он хочет, чтобы Нора поехала с ним в Кабо.

Еще б ему не хотеть. Сорокачетырехлетнему наркодилеру, у которого больше воспоминаний, чем возможностей, а у нее в шестнадцать тело как сама юная весна. Так почему бы ему и не захотеть провести с девушкой грязненький уик-энд в Мексике?

Нора все принимает невозмутимо.

Ей шестнадцать, но она не сентиментальная размазня.

Она прекрасно понимает, что этот козел вовсе не влюблен в нее. А уж она в него и подавно. Точнее точного. Вообще-то, она считает, что он болван болваном в этом своем черном шелковом пиджаке и в черной бейсболке, прикрывающей редеющие волосы. В выгоревших джинсах и «найках» на босу ногу. Нет, конечно, Нора очень даже понимает его: козел в ужасе перед подступающей старостью.

Не бойся, козел, думает она. Чего уж тут трепыхаться.

Ты уже старый.

У Джерри Болвана только два преимущества.

Но они классные.

Это деньги и кокаин.

Что, в сущности, одно и то же. Потому что Нора знает: если у вас водятся деньги, то будет и кокаин. А если у вас есть кокаин, то есть и деньги.

Она делает ему минет.

Что немножко затягивается из-за кокаина, но она не возражает, все равно развлечений никаких. А растаивать «мороженое на палочке» у Джерри все-таки лучше, чем болтать с ним. А не то еще хуже – его слушать. Не желает она слушать всякую нудятину о его бывших женах, детях – да она двоих его детей и так знает, получше его самого. Она с ними учится в одной школе. А еще про то, как он сделал победный удар в чемпионате лиги софтбола.

Перестав пыхтеть, он спрашивает:

– Так ты хочешь поехать?

– Куда?

– В Кабо.

– Конечно.

– А когда хочешь? – спрашивает Джерри Болван.

– Да без разницы, – пожимает плечами Нора.

Она уже выходит из машины, когда Джерри протягивает ей пакет, полный отличной травки.

– Эй! – окликает ее отец, когда Нора входит. Растянувшись на кушетке, он смотрит повтор «Восемь достаточно»[59]. – Как прошел день?

– Отлично. – Девочка швыряет бэгги на кофейный столик. – Джерри тебе прислал.

– Для меня? Ну класс!

Так классно, что отец даже встает с кушетки, вдруг превращаясь в настоящего мистера Инициативу, и сворачивает себе чудесненькую тугую самокрутку.

Нора проходит к себе в комнату и закрывает дверь.

Прям не поймешь, что думать про папочку, который за дозу продает собственную дочь.

В Кабо у Норы происходит встреча, перевернувшая всю ее жизнь.

Она знакомится с Хейли.

Нора лежит у бассейна рядом с Джерри Болваном, а эта дамочка на шезлонге, по другую сторону бассейна, явно рассматривает ее.

Такая уверенная, такая вся из себя леди.

Лет под тридцать, коротко стриженные темно-каштановые волосы под солнечным визором. А две черные тонюсенькие ленточки купальника открывают стройную худенькую фигурку, слепленную в спортзалах. Красивые украшения – золотые, неброские, дорогие. Каждый раз, когда Нора поднимает глаза, сталкивается взглядом с этой дамой.

А у той этакая улыбочка, почти усмешка.

Дама постоянно возникает рядом.

Смотрит Нора со своего шезлонга – она рядом. Гуляет по пляжу – вот она, невдалеке.

Обедает в зале отеля – дама тут. Нора избегает встречаться с ней взглядом и всегда первой отводит глаза. Наконец Нора не выдерживает. Дождавшись, пока Джерри погрузится в обычную сиесту после секса, она выходит к бассейну, садится на шезлонг рядом с женщиной и заявляет:

– Вы за мной следите.

– Все правильно.

– Меня такое не интересует.

– Ты даже не знаешь, – смеется женщина, – что такое то, что тебя не интересует.

– Я не лесби.

Ну, типа не любит она женщин, впрочем, как и мужиков. Тогда остаются только кошки и собаки, но кошек Нора терпеть не может.

– И я нет, – откликается женщина.

– Тогда?..

– Позволь спросить тебя. Ты получаешь деньги?

– Э?..

– Ты ведь «кокаиновая цыпочка», ты делаешь на этом какие-то деньги?

– Нет.

Женщина качает головой:

– Малышка, да с твоим личиком и фигуркой ты могла бы разбогатеть.

Разбогатеть… Слово ласкает ухо.

– Но как? – спрашивает Нора.

Женщина лезет в сумочку и протягивает визитку.

Хейли Сэксон, и номер телефона в Сан-Диего.