А. Н. Соколов тонко подметил, что наличие в структуре эпопеи двух начал, «героического» и «романического», приобретает под пером Хераскова оригинальное идеологическое осмысление. «Героическое начало в поэме связано с „русской“ линией, с борьбой народа за свое освобождение. Романический элемент чужд этой линии. Наоборот, события, связанные с противодействием татар русскому натиску, лишены героической окраски».[956] Мусульманский мир, наиболее рельефно воплощаемый в облике ищущей наслаждений казанской царицы Сумбеки, пребывает в состоянии склок и интриг, погряз в пороках и распрях. Эта сюжетная антитеза, по мнению А. Н. Соколова, выражает идейную концепцию «Россияды». И в подобном идеологическом разграничении «эпического» и «романического» начал исследователь видит принципиальное отличие Хераскова от Т. Тассо, у которого обе линии одинаково важны при описании и христианского и мусульманского лагерей.

Соответственно и стилевой строй «Россияды» также демонстрирует совмещение нескольких лексических пластов, распределяемых между различными тематическими линиями сюжета. «Романическому» началу, господствующему в сценах магометанского лагеря, сопутствует усложненная система стиля, сочетающая в себе атрибуты античной мифологии и галантной прециозности рыцарских романов. В этом Херасков по-своему следует примеру Тассо. И наоборот, эпизоды, посвященные изображению русского войска, в особенности действий царя, несут на себе печать высокого стиля библейских книг. Боговдохновенность решений Иоанна IV декларируется неоднократно:

В то же время в описании сражений Херасков остается в пределах традиционной для классицизма системы аллегорических уподоблений. Подвиги русских сравниваются с действиями Ахилла, Геракла и других античных героев.

Подобный стилистический эклектизм эпопеи Хераскова отражал общую позицию ее автора. Противоречие между субъективной заданностью основной идеи «Россияды» и той объективной реальностью исторических событий, которые были призваны служить доказательству этой идеи, остается главным противоречием метода Хераскова. Оно и определило недолговечность успеха эпопеи.

«Россияда» Хераскова осталась одиноким свидетельством несоответствия между фактом возросшего, требующего своего художественного утверждения национального самосознания и устарелостью, нежизненностью той идеологической концепции, в рамках которой была предпринята попытка это самосознание выразить. Для своего времени создание «Россияды» расценивалось как поэтический подвиг, утвердивший ведущую роль херасковцев в формировании национальной эпической традиции. Но в условиях, когда русская поэзия имела уже в своем активе новаторские достижения Державина, когда открытия Фонвизина в жанре комедии прокладывали пути будущему реализму, появление подобной поэмы становилось историческим анахронизмом. «Россияда» появилась в тот момент, когда система классицизма начала утрачивать свою жизнеспособность. Это и явилось главной причиной ее скорого забвения.

Державины принадлежали к неродовитому бедному дворянскому роду, оттого уже давно им приходилось кормиться только царской службой. Отец поэта — Роман Никитич начал солдатскую службу шестнадцатилетним отроком еще при Петре I, в 1722 г. Наследство Романа Державина, после раздела с братьями, оказалось ничтожным: он получил малый участок земли в Казанской губернии и десять душ крестьян. Приходилось существовать только на жалованье, которого всегда не хватало, и потому семья его жила в нищете.

3 (14) июля 1743 г. у Романа Державина родился слабенький мальчик, которого назвали Гавриилом. Чтобы спасти сына, родители решили, по народному обычаю, обмазать его тестом и держать в теплой печи, «дабы получил он сколько-нибудь живности».

Из первого испытания маленький Гаврила (так по-русски произносилось его имя) вышел с честью — он рос крепким и здоровым. Отец его служил в малых чинах по дальним гарнизонам, то под Казанью, то в Оренбурге. Жили так бедно, что не могли нанять мальчику учителя, а мать, полуграмотная женщина, и вечно занятый службой отец обучать сына не могли. Грамоте его начал учить дьячок сельской церкви. Затем дьячка сменил сосланный в Оренбург немец Розе; математике обучали сослуживцы отца. В одиннадцать лет Державин остался сиротой — умер отец. В 1759 г., когда в Казани открылась гимназия, мать поспешила отдать туда сына.

Началась самостоятельная жизнь, полная борьбы за существование. В гимназии, помимо занятий по общей программе, мальчики с интересом изучали литературу, преподаватели поощряли их увлечение театром. Державин учился усердно, проявляя способности к рисованию и музыке. Однажды ему поручили на составленной гимназистами карте Казани нарисовать виды города. Директор гимназии эту карту с картинками повез в Петербург и показал куратору Московского университета вельможе И. И. Шувалову. В награду за проявленные дарования Державина зачислили в гвардию, куда попадали только дети знатных и богатых дворян. Записанные в полк, они долгое время не служили, учились или сидели дома, однако воинские чины им шли. Державина же в 1762 г. отозвали из гимназии (не дав закончить учение) и заставили служить солдатом в гвардейском Преображенском полку.

В июне 1762 г. Преображенский полк принял участие в дворцовом перевороте, в результате которого был свергнут и убит император Петр III, а на престол возведена его жена, объявившая себя императрицей Екатериной II. Многие из гвардейцев-преображенцев были награждены и попали в милость. Солдат Державин не был ни замечен, ни отмечен, — десять лет он тянул тяжелую солдатскую лямку.

Служба в полку, жизнь в казарме стали для бывшего гимназиста «академией нужд и терпения». Державин признавался, что именно здесь он «образовал себя». В казарме он и начал писать стихи, перекладывая на рифмы «площадные прибаски на счет гвардейского полка». Писал он, по собственному признанию, «без всяких правил». Стихотворство давалось солдату нелегко. Но он писал много, следуя образцам известных поэтов. К 1770 г. накопился целый сундук рукописей, которые пришлось сжечь, когда Державин возвращался из Москвы в Петербург и был задержан карантинной службой, введенной по случаю начавшейся в Москве холеры.

До нас дошли две тетради начала 1770-х гг., в них записаны песни, сатирические и шутливые стихи, несколько од, сочиненные во время солдатской службы. Художественно беспомощные, несамостоятельные, они интересны как свидетельства исканий начинающего поэта. В сферу его внимания входило не только творчество Ломоносова, Сумарокова и Хераскова, которым он подражал, но и поэтов-демократов Чулкова и Баркова, воевавших с правилами нормативной поэтики, создававших образцы натуралистического освоения реальной действительности, игнорируемой классицистами.

Только в 1772 г. Державин получил первый офицерский чин. В следующем году вспыхнуло крестьянское восстание, возглавленное Пугачевым, и Державин отправился в действующую армию, подавлявшую мятежников. В свободное время он сочинял стихи. Так родился первый сборник стихотворений — «Оды, переведенные и сочиненные при горе Читалагае». Изданный в 1776 г., он прошел незамеченным. После разгрома восстания Екатерина II щедро наградила всех участников карательной экспедиции, не был отмечен только Державин. Он сам стал добиваться награды, успел в этом (ему было пожаловано 300 душ крепостных в Белоруссии), но, получив повышение в чине, был исключен из армии и переведен в штатскую службу (назначен в Сенат).