А Волосатый великан связал нам руки-ноги толстой веревкой. Потом навалил в очаг сухих дров, и кое-как полыхавший огонь мигом разгорелся до яростного пламени. После этого Волосатый великан подтащил нас к очагу, чтобы мы съедобно, или намертво, испеклись. А потом повелел жене отвести от нас взгляд, и к нам сразу же вернулись все наши силы. Мы окончательно проснулись и стали отчаянно мучиться, пропеченные до полусмерти яростным пламенем очага.

А великан с великаншей весело хохотали над нашими мучениями. Потом великанша подсыпала в пламя перца, и мы начали беспрестанно чихать. Наши тела усиленно пропекались, из нас сочился обильный пот, а глаза едва не лопались, омоченные горячими слезами, и мы неистово взывали к великанам о пощаде, но они только хохотали и всячески высмеивали наши мучения.

Вскоре двое из нас опять лишились всех своих сил – а двое тяжело раненных давно уже потеряли сознание, – и только я да двое моих друзей продолжали кричать. Мы кричали от мучений, отчаяния и ужаса – потому что Волосатые великаны подхватили за руки и за ноги всех потерявших сознание, чтобы бросить их в очаг, или зажарить до хруста себе на ужин. Но, к счастью, прежде чем великаны успели бросить моих бессознательных товарищей в пламя очага, веревки у меня на руках частично перегорели от жара, и я, устрашенный до самой последней крайности, сумел их внезапно разорвать.

Я устрашенно разорвал веревки, и я мгновенно вскочил, и я отчаянно набросился на Волосатых великанов, которые опускали четырех моих друзей в очаг, и они (Волосатые великаны) чуть не упали от моего наскока, а четверо бессознательно обреченных на огонь вывалились у них из рук. Пока Волосатые великаны не пришли в себя, я мигом подхватил каменную дубину, и я поспешно выбежал за дверь, и я торопливо подобрал мое ружье, чтобы без всяких колебаний пристрелить наших мучителей до смерти, как только они появятся на пороге своего жилища. Через несколько минут Волосатые великаны пришли в себя и попытались одновременно выскочить из дома. А дверь оказалась чересчур узкая, чтобы пропустить их обоих разом, и они так стукнулись друг об друга головами, что упали на землю и не смогли от боли подняться.

Тут уж я бесстрашно к ним подбежал и даже не стал стрелять в них из своего ружья, а перебил им руки и ноги их же каменной дубиной. Потом стремительно ворвался в комнату с очагом, вытащил четверых бессознательных друзей наружу, чтобы они глотнули свежего воздуха, снова вернулся в комнату, развязал остальных своих спутников и бережно вывел их на свежий воздух. Но они, как и бессознательные жертвы великанов, сразу же легли, не в силах пошевелиться. Они-то легли, не в силах пошевелиться, и они недвижимо лежали на земле, а муж-великан приходил тем временем в себя, и едва я наклонился над бессознательными друзьями, чтобы поточнее распознать, в каком они состоянии, как он бросился на меня с надеждой немедленно убить. Он нанес мне такой свирепый удар, что я отлетел от него на несколько ярдов. Отлетел и упал, но сразу же вскочил и подбежал к нему, чтобы нанести ответный удар, да не успел: он так долбанул меня кулаком по голове, что я кувырком покатился от него прочь.

Я покатился от великана кувырком, а вот удирать-то мне было, к несчастью, нельзя, потому что, если б я удрал, Волосатые великаны непременно убили бы моих беспомощных друзей. И я опять подбежал к великану, и на этот раз я принялся единоборствовать с ним в схватке, а не ударами. Он хотел поднять меня с намерением размозжить мне голову об землю, да ничего у него из этого намерения не получилось. У меня, правда, тоже ничего не получилось, когда я ухватил великана за правую ногу, чтобы резко дернуть ее и свалить его на землю: мне оказалось не под силу поднять ему ногу. Мы единоборствовали с ним – без обоюдных успехов – всю ночь напролет, или до семи часов утра.

Но к семи часам утра я настолько устал, что больше уже не надеялся на победу в единоборстве. Волосатый великан тоже, правда, понял, что не может нанести мне смертное поражение, и начал толкать меня к обрыву, под которым текла глубокая река. Он рассчитывал, что я в ней утону, если ему удастся сбросить меня вниз. А я вместо этого подпрыгнул и цепко повис у него на шее.

Я повис у Волосатого великана на шее, и тут нежданно пришел в себя Айаса. Он подскочил сзади к нашему лютому врагу и внезапным ударом свалил его с ног. Великан попытался встать, чтобы смертельно нам отомстить, но мы не дали ему встать. Мы подкатили его к обрыву, и мы столкнули его вниз, а дальше он уж покатился в реку кубарем, или сам, – от крутизны обрыва. Такая же участь постигла и Волосатую великаншу, его жену, когда она бросилась на нас, чтоб отомстительно прикончить, а мы с Айасой объединили усилия и сообща столкнули ее вниз.

Пока Волосатые великаны барахтались в реке, чтобы спастись, мы быстро упаковали наши припасы. Мы упаковали наши припасы и помогли нашим спутникам встать, и мы пустились в путь, прежде чем Волосатые великаны выкарабкались на берег. Мы шли несколько часов и, когда решили, что скрылись от великанов, сделали привал, отыскали пригодные для еды фрукты и поели. А через несколько дней полностью исцелились. Так нам удалось избавиться от Волосатых великанов.

Тут жители моей деревни весело вскочили и принялись радостно плясать, а потом, очень довольные, разошлись по домам.

Множество особых обрядов совершили мы в десятый вечер за бесчисленными бочонками пальмового вина. Неумолчно звучали мелодичные песни, и привольные пляски продолжались около двух часов. Потому что настало время завершения моих рассказов. Мы еще танцевали…

…Мы танцевали, радостно и сообща, а людей у моего дома собиралось все больше. Они шли из ближних селений и дальних городов, спешили из окрестных деревень и отдаленных поселков. Причем немощных от старости или слабых по малолетству родственники терпеливо несли на головах. И вот, когда под стихающую барабанную музыку слушатели безмолвно расселись перед моим домом…

…Когда они безмолвно сели и приготовились внимательно слушать, я начал свой последний рассказ, или завершил многодневное повествование так:

– Избавившись от Волосатого великана и Волосатой великанши, его жены, которые промышляли убийствами на большой дороге в Город сокровищ, мы безбоязненно пошли по этой дороге дальше. И миль через двадцать заметили в отдаленье небольшую хижину. На пути к ней с нами ничего не случилось, но, добравшись до хижины, мы никого в ней не застали и вскоре уверились, что жители появляются там не очень-то часто. Потому что потолок хижины был заплетен паутиной, а везде по углам виднелись норы муравьиных львов.

Мы сложили свои припасы у стены и развели посредине хижины костер, чтобы те из нас, кто был тяжко ранен или полностью обессилел в пути, прогрелись над огнем для возобновления здоровья и жизненных сил. После этого мы с Айасой отправились осматривать окрестности. И, по счастью, обнаружили на заднем дворе большой ямсовый огород. Накопавши ямса для утоления нашего всеобщего голода, мы вернулись в хижину. И хорошенько испекли ямс на огне. А потом наелись до полного удовольствия. Таким образом, здоровые наслаждались в хижине жизнью, а раненые и ослабевшие набирались животворных сил.

Больше десяти дней радовались мы и крепли, но в ночь на одиннадцатый день, когда, после веселых шуток и приятных разговоров, нас внезапно сморил благодейственный сон, к хижине с ужасным шумом вдруг подошел умалишенный…

…Он подошел с оглушительным шумом, и он, конечно же, разбудил нас, поскольку до его появления мы спали бестревожным сном. В левой руке он держал разбитый глиняный горшок, из которого поднималось к небу яркое пламя, потому что в горшке у него полыхал костер. Пламя от костра ясно высветило и все окрестности хижины, и умалишенного пришельца. На левом плече он нес голову буйвола, капельно истекавшую свежей кровью – значит, умалишенный убил буйвола совсем недавно, – и пока он с безумными криками подступал к хижине все ближе, мы успели разглядеть на голове у него тяжелый булыжник, а в правой руке – длинный нож. Он быстро приближался к хижине и громко орал: