– Эй, вы там? Сколько вас там? Я очень голодный! Подождите меня!

Он так пронзительно орал своим бешеным голосом и так стремительно подступал к нашей безмолвной хижине, что мы торопливо сели и принялись в страхе глядеть на него со сна во все глаза, А он уже подступил совсем близко, и он прикрыл пламя ладонью, чтобы оно не мешало ему смотреть. Он ясно увидел нас – всех семерых – и так обрадовался, что запрыгал на одном месте вверх-вниз, но потом торопливо устремился прямо к входу в хижину. Мы мигом догадались, что его переполняет сумасшедшее счастье, и окончательно уверились, что он умалишенный, и с ужасом поняли, что ему безумно хочется нас убить. А поэтому подхватили свои припасы и, не мешкая, бросились наутек…

…Мы бросились наутек, а он ринулся за нами вслед. И нам сразу же стало ясно, что мы не сможем от него убежать. Он бы моментально нас всех догнал, потому что бегал до безумия быстро, и мы мудро разбежались в разные стороны, или кто куда. Айаса и я вскарабкались на высокое дерево, а остальные наши спутники спрятались в пещере, которую они заметили неподалеку от дерева. Так каждый из нас попытался спастись. И мы видели с вершины дерева, как умалишенный бесновато мечется по лесу в надежде отыскать нас при свете пламени из разбитого горшка.

Вскоре он зорко углядел пещеру, где пятеро наших спутников думали от него спастись, и, пока он подбегал к пещере с явным намерением всех их убить, я, без малейших колебаний, выстрелил ему в спину, но ружье мое, увы, на этот раз промахнулось, и заряды не причинили умалишенному никакого вреда. Тогда мы с Айасой стали свистеть – может, наши спутники услышат нас и поймут, что умалишенный приближается к их пещере, – но в ответ сначала услышали только безмолвную тишину…

…А потом, когда умалишенный скрылся в пещере, оттуда раздался, к нашему ужасу, душераздирающий шум, после чего вдруг настала мертвая тишина. И довольно долго никто из пещеры не выходил – ни пятеро наших спутников, ни умалишенный с костром в горшке.

Тогда Айаса и я решили спуститься на землю, чтобы точно все выведать про события в пещере. Но едва мы начали спускаться, как из пещеры вышел умалишенный. И в руках он держал головы наших друзей. Которых убил. Всех до одного. Увидевши это жуткое зрелище, мы с Айасой горестно разрыдались. А умалишенный, как мы сразу же заметили сквозь горькие слезы, принялся выслеживать по окрестностям нас самих. И, не выследив на земле, стал обводить безумным взглядом деревья, причем бесноватое пламя из его огненного горшка ярко высвечивало даже самые верхние древесные ветки. Вскоре он подступил к нашему дереву и, как только пламя отразилось у нас в глазах, уверенно определил, что мы сидим на вершине.

Тут умалишенный положил в траву головы наших друзей, поставил рядом с ними горшок, ухватил покрепче нож и начал бешено трясти дерево. Ну и, конечно же, едва я понял, что, когда мы упадем на землю, он, без всяких сомнений, убьет нас, как убил всех остальных…

…Едва я это понял, я выстрелил ему прямо в лоб, и он беспомощно свалился у подножия дерева на землю, а мы с Айасой спустились вниз, чтобы поскорее убраться из этого безумного места. Мы-то спустились, а умалишенный нежданно вскочил и ухватил Айасу за руку – да так крепко, будто он вовсе не пристреленный. Тогда я вырвал у него нож, и мне удалось отбросить его далеко в сторону, а умалишенный пытался тем временем свалить Айасу на землю, чтобы размозжить ему голову. Я спешно перезарядил ружье, и я выстрелил снова, и пуля опять попала умалишенному в лоб. Он мучительно упал, крепче прежнего ухвативши Айасу за руку: он держал ее до того крепко, что Айаса никак не мог вырваться.

Тогда мы с Айасой оба принялись ее вырывать. А умалишенный пришел в сознание – наверно, от наших сумасшедших рывков – и сжал руку Айасы даже еще крепче, чем прежде, и всякий раз, как мы ее дергали, только бесновато перекатывался по земле то туда, то сюда. Наконец, уверившись, что руку у него просто так не вырвешь, я подскочил к огненному горшку, и я вернулся с ним к умалишенному, и я вывалил ему на голову его бесноватое горшечное пламя. Тут уж, обожженный сумасшедшей огненной болью, он поневоле выпустил руку Айасы, и мы, без всяких колебаний, пустились поскорей наутек. Ружье перед бегством я успел подобрать, но все дорожные припасы и оружие вроде луков со стрелами, которые подарил нам Бог грома, остались в пещере, где погибли наши друзья. Умалишенный, правда, тоже, я думаю, погиб – отомстительной смертью за убитых людей, – потому что больше, пока мы убегали, он нас не преследовал.

Мы убегали до рассвета, а когда рассвело, остановились отдохнуть и обессиленно сели на придорожный термитник. Нас обоих мучила мысль об убитых друзьях. С этой мыслью мы и пустились после отдыха в путь – на голодный, конечно, желудок, – потому что мысль об убитых отбила у нас аппетит. А в Город сокровищ мы пришли к пяти часам вечера.

Мы пришли туда к пяти часам вечера и спросили на улице у первого же прохожего, как нам добраться до дома старейшины. Прохожий проводил нас, куда нам хотелось, и мы застали старейшину в гостиной зале. Он сидел среди множества посетителей, так что нам пришлось подождать, пока они закончат свои дела. А потом мы сказали старейшине, что хотели бы у него остановиться до возобновления нашего путешествия. Он спросил, не ищем ли мы работу, но услышал от меня в ответ – и немедленно, – что мы явились к ним за сокровищами, или драгоценными металлами, чтобы отнести их в свою деревню. Хотя старейшину гневно поразил наш ответ, все же поселиться у него на время он нам разрешил. А Город сокровищ оказался редкостно драгоценный: золото, серебро, медь, алмазы и проч. валялись там вроде обычных булыжников, чуть ли не в каждом закоулке, но горожане не считали все это драгоценным. Драгоценным не считали, но и уносить не разрешали. Так что, услышавши от нас про наши умыслы, старейшина поспешно доложил о них королю, и за нами была установлена строжайшая слежка.

А мы тем не менее однажды ночью, когда все спали, сунули с Айасой – каждый себе в сумку – по большому золотому слитку. Но при выходе из города – хотя уходили мы очень осторожно и бесшумно – нас облаяли сторожевые собаки. Они лаяли так громко, что мгновенно перебудили почти всех горожан. Горожане сразу вспомнили про наш заранее объявленный умысел и поспешно отрядили за нами погоню. И нам не удалось утаиться от преследователей. Когда они нас поймали и после беспощадных побоев прямо на месте поимки, мы были посажены под замок в тюремный двор. И тюремщики били нас еще около часу – причем сначала, конечно, отобрали у меня мое ружье, а ведь без ружья на тюремном дворе от побоев не защитишься. Поэтому мы упали и притворились мертвыми. Когда тюремщики ошибочно приняли нас за мертвых и ушли, мы тихохонько встали, и мы осторожно прокрались в ту комнату, где остались наши золотые слитки, отобранные у нас на месте преступления, или при поимке, и мы, не мешкая, прихватили и золотые слитки, и мое ружье, а поскольку одежда наша изодралась под ударами в клочья, то мы сняли с крючков сменные одеяния тюремщиков и торопливо переоделись. После этого, снова проскользнувши в тюремный двор, мы с огромным трудом перелезли через тюремную стену, спрыгнули за стеной на землю – и были таковы…

…Мы были таковы, что шли очень осторожно, и поначалу собаки не распознали в нас чужаков – из-за привычной для них одежды, – но потом все же распознали. И принялись облаивать. И горожане опять пробудились от сна и снова ринулись огромной толпой нас ловить. Они гнались за нами, пока мы не подбежали к реке, которая пересекала неподалеку от города дорогу. По счастью, у берега оказалось множество лодок. Мы мигом бросили в одну из лодок золотые слитки (а ружье висело у меня на левом плече), подхватили два весла, стремительно запрыгнули в лодку и оттолкнули ее от берега, прежде чем наши преследователи подбежали к реке.

И вот мы выгребались на середину реки, а горожане, которые твердо решили нас убить, чтобы забрать свои золотые слитки (хотя и не считали золото драгоценным), тоже погрузились в лодки и погнались за нами по реке. Мы гребли изо всех сил и вскоре увидели впереди тусклый свет. И подумали, что это дом на другом берегу реки, в котором нам, возможно, удалось бы спрятаться от преследователей. И мы, без всяких сомнений, поплыли на этот свет…