– Господин. Раб, посланный к Сен-Жермену, вернулся.

Петроний замер как вкопанный.

– Ну?

Артемидор протянул ему маленький темный флакончик.

– Тебе надо смешать это с вином. Все как рукой снимет» на вечер.

Мелочь, но чувство облегчения было огромно. Петроний ухватился за склянку, как утопающий за соломинку. По крайней мере, ему теперь не придется чихать.

– Я уже послал за вином,- сказал Артемидор, бросая взгляд в сторону кухни.

– Превосходно.- Петроний внезапно развеселился. Впервые за несколько дней будущее перестало казаться ему ужасным.

Гости задерживались, но так было принято. Первым прибыл Секунд Марцелл и, увидев, что никого еще нет, надулся. Хозяину волей-неволей пришлось его развлекать. Впрочем, недолго, почти все приглашенные собрались в течение получаса. Одним из последних пришел Сен-Жермен. Сопровождали его две рабыни и три раба, завернутые во что-то цветное. Сам чужеземец был одет в длинную черную мантию персидского кроя, в складках которой поблескивал медальон, инкрустированный ониксом и янтарем.

– Благодарю тебя,- сказал с чувством Петроний.

– За что же, мой друг? Я обещал привести танцоров и просто-напросто выполнил обещание.

– За целебное снадобье. Оно очень мне помогло- Советник досадливо сморщился.- Мой насморк несносен. Глупейшее недомогание.

Сен-Жермен улыбнулся.

– Ничего страшного в нем нет. Посмотри вокруг. У каждого что-то свое. Адриана Туллия выворачивает от рыбы. Ты чихаешь от запаха роз. Я…- Он не стал говорить о себе и вошел с Петронием в сад.- О, да тут просто чудно! Сад, ночь, фонтаны и фонари. Это настраивает на возвышенный лад.

Петроний просиял.

– Мне хотелось обойтись без излишеств.

– Роскошь враждует с изяществом,- кивнул Сен-Жермен. Он посмотрел на навес, увитый лозой.- Совершенно в аркадском духе.

Петроний уловил в голосе гостя оттенок иронии и встревожился.

– Это тебе не по нраву?

– Нет-нет.- Сен-Жермен рассмеялся.- Я припомнил Аркадию. Трудно вообразить себе более пустынный и скучный кусочек земли. Однако молва создала этому краю славу. Совсем незаслуженную, уж ты мне поверь.

Начало беседы было приятным, но тут звучание труб возвестило о прибытии императора. Петроний, извинившись, поспешил навстречу августейшему гостю.

Нерон был приветлив и сдержан. Он одобрительно покивал, оглядевшись, и словно бы невзначай оправил свой простой ионийский хитон.

Три преторианских гвардейца молча прошли в сад и расположились там в точках, наиболее выгодных для наблюдения.

– Извини, мне приходится быть осторожным,- томно произнес император.

– Я понимаю,- кивнул Петроний. Он действительно все понимал. Преторианцев прислал Тигеллин, ибо хотел в подробностях знать, как будет принимать Нерона соперник. Сам он сопровождать императора по вполне понятным причинам не пожелал.

Император поглядел на гостей.

– Вижу, ты оказал мне услугу, пригласив Юста

Силия. Благодарю. Недавно он сослужил мне хорошую службу.

– Неоценимую, государь.- Петроний, не уставая кланяться, шел за Нероном. Где же музыка? Почему медлит Артемидор?

– А, вот и наш чужестранец из Дакии, но он не дакиец,- Нерон увидал Сен-Жермена. Тот поклонился на взмах августейшей руки.- Он познакомил меня с чертежами водяного органа. Мне захотелось установить его в цирке. Возьми себе на заметку этот вопрос.

Петроний пробубнил в ответ что-то невнятное. Он дивился тому, как постарел и обрюзг этот двадцатисемилетний, совсем еще молодой человек. Что сталось с румяным улыбчивым юношей? Отчего так выцвели его небесно-голубые глаза? И в какой момент они стали ему ненавистны?

– Боги, да это пастушья беседка! – в восторге воскликнул Нерон.- Ах, милый Петроний, ты не устаешь меня удивлять! В Риме, задыхающемся от роскоши, огромное наслаждение отыскать такой вот скромный и непритязательный уголок!

Еще бы! Рабы старались неделю, да и художникам пришлось хорошо заплатить. Непритязательность обходится дорого, но Нерону об этом незачем знать. Петроний был счастлив. Он знал, что слова императора непременно дойдут до Тигеллина, и уже не чувствовал неприязни к молчаливым гвардейцам, застывшим в тени едва освещаемых фонариками кустов, из которых о, наконец-то! – полилась тихая музыка.

Когда Нерон опустился на широкое ложе, установленное чуть выше других, все гости заторопились к своим местам – и только один человек направился к дому.

– Сен-Жермен? – удивленно окликнул Петроний.- Куда это ты?

– Я полагаю, следует взглянуть на танцоров. Это их первое выступление в Риме, да еще перед самим императором. Я хочу убедиться, что все пройдет хорошо.

Это действительно было нелишним. Петроний кивнул.

– Благодарю. Может быть, приказать послать тебе угощение?

– Я отужинаю попозже.

В темных властных глазах промелькнула усмешка.

– В таком случае выпей вина.

– Я сторонник трезвого образа жизни.

На это трудно было что-либо возразить. Петроний потупился.

– Как пожелаешь. Еще раз благодарю тебя, и возвращайся скорей.

Ответом ему был вежливый отстраненный кивок.

Сен-Жермен отсутствовал более часа. За это время гости насытились, а голоса их успели охрипнуть от нескончаемых разговоров и неразбавленного вина, щедро подливаемого в их чаши наемными красавцами-виночерпиями. Он занял место на крайнем ложе, отослав жестом руки приблизившегося к нему раба.

На возвышении, картинно откинувшись, возлежал подгулявший Нерон. По его обычно раздраженному лицу блуждала улыбка довольства. Прижав к животу небольшую лиру, император задумчиво пощипывал струны, пытаясь вторить напеву свирели, доносившемуся из кустов. Собравшиеся, уже несколько утомленные этим дуэтом, благоразумно молчали. Никто не осмеливался пошевелиться или что-то сказать.

Один Корнелий Юст Силий счел себя вправе сделать императору комплимент.

– О августейший, ты походишь на Аполлона! – воскликнул он восхищенно и потряс головой.

– На Аполлона? – переспросил Нерон, откладывая в сторону лиру.

– Да, на бога света и музыки! – проревел восторженно Юст.

– И медицины, милейший Юст,- глубокомысленно высказался Нерон.- Заметь, и медицины. Да это и неудивительно, ведь музыка исцеляет. Музыка – самое редчайшее и высочайшее из искусств.- Он снова притронулся толстыми пальцами к струнам.

Оливия попыталась одернуть мужа, не доверяя благодушию императора, но тот отмахнулся. Втершись каким-то способом в доверие к порфироносцу, Юст возгордился и сделался совершенно невыносимым. Дома он днями бранил супругу за то, что она никак не может найти себе любовника позанятнее. Сирийский купец – страшный зануда, маг из Британии – просто мошенник, рет-вольноотпущенник – свихнувшийся слезливый дурак… Оглядывая собравшихся, Оливия покусывала губу. Юст вновь стал поговаривать о мавританине из конюшен, он знал, что ее мутит при одной мысли о нем. Положение молодой женщины было просто отчаянным. «Уж не обольстить ли Петрония?» – подумала вдруг она.

Тот, изысканно-вежливый, томный и элегантный, как раз обращался к гостям:

В этой непритязательной обстановке, так ненавязчиво напоминающей нам о том, что все лучшее человеку дарит природа, уместно ли мне будет предложить вам новое развлечение, вполне отвечающее нашим сегодняшним ощущениям?

Нерон приподнялся на локте; в блеклых глазах его вспыхнули искорки интереса.

– Новое развлечение?

– Абсолютно,- уверил Петроний,- и в том порукой всем нам известный Ракоци Сен-Жермен Франциск.- Он жестом указал на ложе, где возлежал Сен-Жермен: – Этот достойнейший чужеземец еще осенью пообещал мне найти нечто такое, чего Рим еще не видал, а слова его, как известно, не расходятся с делом.

Петроний умолк, ожидая вопросов, и засмеялся, когда они посыпались на него.

– Нет-нет, о достойнейшие, это вовсе не греки, не фокусники и не укротители змей! Это,- он сделал эффектную паузу,- служители древнего индийского культа. Из тех, что не возносят молитв своим божествам и не делают им каких-либо подношений, а выражают свое к ним почтение по-иному. В несколько экцентричной и довольно затейливой форме…