ВОТ, СОБСТВЕННО, и все. Больше я Николая Ефимовича не видел. Жить на свете герою очерка оставалось совсем немного. Но однажды, в этом промежутке времени, Ю.Н.Верченко, долго работавший секретарем Союза писателей СССР и теперь тоже, увы, покойный, сказал при встрече: “Был сейчас у Кручины. Очень тепло о тебе вспоминает. Просил передать привет”. Это была последняя весточка от одного из людей, благословивших меня на тернистом пути литератора. Скажу еще, что в застойные годы ни о ком не выслушал я в доверительных разговорах столько резких суждений, как о партийном начальстве любого ранга. И не от кого-нибудь - иногда от ближайших сослуживцев. Потом-то вся эта утаенная критика, помноженная на клевету недругов и досужие сплетни, хлынула в радикально освобожденную печать. Но вот о Кручине ни от кого не слышал неприязненного отзыва. Да что неприязнь? Просто сказанного в сердцах худого слова. Ни от кого за всю жизнь - думаю, это чего-то стоит. И потому не выходит из головы: за что же Герой Социалистического Труда Н.Е.Кручина осудил себя так жестоко и бесповоротно? Не знакомый с материалами расследования, я не считаю себя вправе строить догадки. Но я счел долгом рассказать об этом человеке главное из того, что знаю. Ибо мне Николай Ефимович и в конце своей жизни успел дать доброе напутствие: “Ты пиши!”

ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ октября 1970 года, когда до конца отпуска оставалось дней десять, у меня возникло желание проехаться куда-нибудь на юг, благо друзей у меня во всех уголках Советского Союза тогда хватало.

Итак, Сухуми. Конечно, самолетом. Но жизнь распорядилась по-своему. Буквально за два дня до отъезда ко мне обратился мой коллега, который выезжал в длительную командировку куда-то в Европу, кажется, в Англию, и спросил, нет ли у меня на примете гаража, куда бы он мог поставить свою, пусть не новую, но все же “Волгу” - для большей сохранности. К моему несчастью (да, да, именно несчастью, о чем речь пойдет ниже), такая возможность у меня была. Мои дальние родственники продали машину, а гараж у них остался. Коллега обещал заплатить за аренду гаража, что и устроило обе стороны. И вдруг мне в голову пришла шальная мысль. А не попросить ли своего коллегу оформить на меня доверенность на его машину и махнуть на ней в Сухуми? К моему изумлению, он легко согласился. Как говорится, любезность - за любезность. О! Если бы я только знал, к чему это все приведет! Но такое не могло мне присниться даже в страшном сне. Однако все по порядку…

Оформление доверенности заняло считанные минуты, благо в то время наши “корочки” (удостоверение сотрудника госбезопасности) действовали магически на различных чиновников, коим являлся и нотариус. На следующий день я проводил владельца автомобиля в аэропорт и стал готовиться к поездке. Тщательно проверил машину у знакомого механика, большого мастера своего дела. Из своих знакомых подобрал себе попутчика с правами водителя, с которым мог бы разделить “тяготы” поездки. Но, как потом уже в дороге выяснилось, машиной он управлять не умеет, прав у него нет и единственный транспорт, на вождение которым он мог бы претендовать, - это велосипед. Но он был мне не в тягость. Вдвоем было все же веселей и, что немаловажно, безопаснее. Тем более, что он был каратист-разрядник.

С двумя ночевками, не торопясь, мы быстро доехали до Сухуми. По прибытии в город мой напарник не захотел тут оставаться и на следующее утро я проводил его в Москву.

Свой досуг я начал с того, что навестил старых друзей по прошлым приездам. (В этом городе я был три или четыре раза). И начался мой отдых. Своей машиной я пользовался редко, поскольку мои местные товарищи имели автомобили. Утром и днем - пляж, вечером - в кругу друзей и знакомых. Обильные угощения и бесконечные тосты…

После поездки на озеро Рицу я обнаружил, что в машине полетел бензонасос. Тщетно мы пытались достать другой, а починить старый было невозможно. Время неумолимо шло вперед, и мне нужно было возвращаться домой. А что же делать с машиной, как переправить ее в Москву? Не тащить же на буксире! Друзья посоветовали оставить ее в Сухуми в самом надежном месте - в гараже обкома партии. Обещали полную сохранность автомобиля плюс его починку, профилактику и т. д. А на следующий год, после окончания командировки (она заканчивалась в мае), я возвращаюсь в Сухуми, провожу время с друзьями, привожу им подарки из Индонезии и на машине возвращаюсь в Москву, чтобы с благодарностью вернуть ее моему коллеге-владельцу.

Я согласился, сел в самолет, вернулся в Москву и через день вылетел в Джакарту.

ПРИМЕРНО В МАРТЕ следующего года, когда до конца командировки оставалось два месяца, я получил письмо из Сухуми, в котором сообщалось, что моя машина украдена, “немножко” разбита и находится на территории Сванетии. Это был жестокий удар. Ведь машина не моя, а моего товарища. Что я ему скажу?

В мае я вылетел из Джакарты, прибыл в Москву, получил отпуск и самолетом направился в Сухуми. Там сразу же связался со своими старыми товарищами-коллегами, а они, в свою очередь, с местной милицией и ГАИ.

На следующий день мне сообщили, что машина обнаружена в определенном районе Сванетии и что следует связаться с начальником райотдела милиции, который обслуживал ту местность.

Начальником райотдела оказался симпатичный капитан, грузин. В его распоряжении было пятнадцать милиционеров, абхазов.

Вообще надо сказать, что все ключевые и командные посты в Абхазии занимали грузины, будь то партийные органы или государственные учреждения. Скажем, начальником ОБХСС был абхаз, а его первым замом - грузин, который фактически и решал все дела. И так везде. Без указания из Грузии местное руководство не могло ступить и шагу. Отношения между Грузией и Абхазией, впрочем, как и Аджарией, были, мягко говоря, антагонистические. Не один раз старики-абхазы приезжали в Москву с просьбами, а затем и требованиями предоставить им независимость от Грузии. Но тогда это был глас вопиющего в пустыне. А сейчас? Разве положение улучшилось? Разве не привело все это к военному конфликту? Не думаю, что Грузия когда-нибудь согласится потерять Абхазию. Ведь это такой лакомый кусочек… Впрочем, возвращаюсь к событиям с машиной.

После первого разговора с начальником милиции сложилась такая картина. В феврале сотрудник гаража обкома, сван по национальности, распилил замок на руле моей машины (между прочим, сделанный из хорошей стали), заменил бензонасос, поставил местные номера (московские я снял и увез) и спокойно вывел машину из гаража. Другими словами, он ее украл и безмятежно ездил по Сухуми и его окрестностям.

Но случилось непредвиденное. Вор сбил местного жителя. Семья пострадавшего сухумца потребовала энную сумму на лечение, однако сван платить ее отказался. Между пострадавшим и виновником возник конфликт - и пострадавшая сторона подала в суд. Все факты были против свана. Состоялся суд и его приговорили к трем годам лишения свободы. Когда произошел инцидент с наездом на человека, машина получила значительные повреждения (она врезалась в дерево) и ее на буксире отправили в горы Сванетии.

Встал вопрос: что же делать дальше? Решили, что начальник милиции возьмет двух-трех подчиненных, мы сядем в его служебную “Волгу” и поедем туда, где стояла моя разбитая машина. Все документы и московские номера были у меня с собой.

Рано утром следующего дня за мной заехал Резо (так звали главного милиционера - в дальнейшем “Начальник”) и мы поехали в горы к дому хозяина (в дальнейшем - “Старик”), где стояла машина. Виновник аварии, сын Старика, сидел в тюрьме. Но, как оказалось впоследствии, в тюрьме он фактически не сидел: ежедневно платил начальнику тюрьмы десять рублей и приходил туда только на ночь. Так у них было принято - не знаю, как сейчас.

При встрече Старик и Начальник перекинулись несколькими фразами. Милиционеры и я остались в машине. Я не понимал, на каком языке они говорили - грузинском или абхазском, по отдельным фразам догадывался, что речь все время шла о машине.