Некоторые люди испытывают затруднения, пытаясь отличить явь от сна. Приходилось ли вам когда—нибудь видеть сон во сне? Во сне вы вдруг просыпаетесь от другого сна: пробуждение вам только приснилось. Изредка у меня бывали такие сны. Но с некоторыми людьми подобные вещи случаются чаще и служат источником серьезных недоразумений. Одна девушка регулярно видела сны в снах.

Она просыпалась, слыша голос своей матери, зовущий ее с первого этажа дома. Потом она опять слышала голос матери, вставала с постели, раздвигала шторы и снова просыпалась в своей постели. Затем все этапы пробуждения повторялись, она спускалась по лестнице на кухню, и, когда из тостера выпрыгивали кусочки поджаренного хлеба, она просыпалась опять. Добавлялась поездка в школьном автобусе, у которого по дороге лопалась шина, и девочка вновь просыпалась. Потом, повторив все увиденные во сне этапы, она приезжала в школу, там раздавалась учебная тревога, девочка выбегала во двор и… просыпалась опять в своей постели. Наконец ей удавалось проснуться на самом деле, но бедняжка уже не могла в это поверить до самого вечера.

Для людей, подобных этой девочке, решить вопрос о том, спят они или бодрствуют, не так—то просто. Для большинства из нас практической трудности нет. Но есть проблема теоретического порядка: во сне мы не можем определить, спим мы или бодрствуем. Такие признаки, как правдоподобность и логическая последовательность, могут указывать на то, что мы видим связный, похожий на действительность сон, а не находимся в состоянии бодрствования.

В этом состоит одно из положений Декарта: в любой данный момент времени человек не может быть уверен, что бодрствует. Следовательно, мы не можем пребывать в уверенности, что вся жизнь человека — это не сон. Тогда мы не можем утверждать, что так называемый реальный мир действительно существует. А если мы не уверены в этом, значит, не знаем этого, поскольку, по Декарту, истинное знание предполагает уверенность в нем.

Пожалуйста, не поймите мысль Декарта превратно. Он не считает, что реальный мир не существует, а мы погружены в сон. Он говорит: возможно (маловероятно, но возможно), окружающий нас мир не существует в реальности, это лишь сон. А если есть такая вероятность, тогда мы не можем быть уверенными в реальном существовании мира. Не обладая уверенностью, мы не можем утверждать, что знаем это. Остается только всем сердцем верить в реальность нашего мира.

Матрица представляет собой сон, в котором все спят в своих коконах, но не осознают этого. Машины воздействуют на головы людей, чтобы создавать иллюзию жизни в «реальном мире». Следовательно, если Декарт прав, — а мне кажется, что он прав, — не может быть уверенности, что мы не заключены в матрицу. Как мы можем доказать, что не заключены в матрицу? А если нет уверенности, нельзя что—то знать об этом. Мир, изображенный братьями Вачовски, — это возможность. Как знать, может быть, мы уже находимся в матрице. Тогда все обстоит так, как выдал экран компьютера Нео: «Матрица тебя имеет».

У Декарта есть рассуждения, которые еще ближе истории, созданной братьями Вачовски. Предположим, наше восприятие мира искажено не потому, что мы спим, а потому, что нас обманывает могущественное и злобное существо — злой дух. У нас есть вера — во времена Декарта она была, — что миром правит Бог, который прежде всего всемилостив. Но представим, что мы ошибаемся и миром правит могущественная и злая сущность, которая вовсю веселится, обманывая нас. Вы думаете, что кроме вас в мире существует еще около шести миллиардов человек, но на самом деле злой демон внушил вам эту мысль. Вы полагаете, что в течение последних двух лет работаете агентом по недвижимости, но и это (к счастью) оказывается неправдой. Вы думаете, что в настоящий момент сидите в кресле и читаете эту книгу, но и это ложь: просто демон решил в очередной раз вас надуть. Все или почти все, во что вы верите, это ложные представления, внушенные злым духом, который обманывает вас всеми мыслимыми и немыслимыми способами. В мире существуете только вы. Да и мира как такового нет: есть то, что в «Матрице» называют «конструкцией»; она приспособлена для выживания и благодаря проделкам демона может принимать любой вид. Каждая деталь, каждая черточка нашего мира — обман, прихоть дьявола.

В «Матрице» роль демона выполняет ИР. Но если Декарт действительно был уверен, что всех нас постоянно обманывает злой дух, то нашего ученого скорее можно было бы считать больным, который страдает параноидальным бредом, чем великим философом (если, конечно, между пациентом психиатрической клиники и философом есть заметная разница). Но Декарт имел в виду вовсе не это: он лишь допускал такую возможность, предполагал, что мир может оказаться не таким, каким мы его представляем. Ни я, ни (осмелюсь предположить) Декарт не принадлежим к людям, которые лишаются сна от мысли о существовании такой возможности. Однако есть вероятность того, что привычный мир — это иллюзия, создание дьявольского разума, который ради собственного удовольствия водит нас за нос. Такую возможность нельзя исключить. Ничтожно малый шанс, что мир устроен так, как это представил Декарт, все—таки есть. У нас нет абсолютной уверенности, что окружающая действительность — это не проделка дьявола. Поэтому мы не знаем наверняка, что мир таков, каким мы привыкли его считать.

Существует современный вариант декартовской идеи, еще более близкий сюжету «Матрицы». Как знать, может быть, мы представляем собой мозг, помещенный в отдельный контейнер? Мы уверены, что у нас есть тело, мы живем в определенном месте (доме или квартире), на определенной улице, ведем привычный образ жизни и наслаждаемся каким—нибудь видом активного отдыха, например скалолазанием. Но предположим, что это неправда. Можно придумать правдоподобную историю, показывающую, что наши представления о собственной жизни — ложь. Представьте, что во время очередного восхождения случилась катастрофа и наше тело погибло, а мозг ученым удалось спасти. Теперь он помещен в специальный контейнер, заполненный питательной жидкостью. Без сомнения, если бы мы нашли себя в таком состоянии, то сразу оказались бы на грани сумасшествия. Чтобы предотвратить это, ученые решают стимулировать нейроны правого полушария, чтобы нам казалось, что все по—прежнему: у нас то же тело, мы живем в том же месте и по—прежнему наслаждаемся скалолазанием во время уикендов. Результатом искусной стимуляции определенных нейронов будет возникновение виртуального мира, воспринимаемого нами в качестве реального.

Вы можете скептически ухмыльнуться: в современном мире еще не разработаны технологии, позволяющие добиться такого результата; ни один, даже самый гениальный ученый не в состоянии сделать это. Конечно, вы правы… Совершенно не похоже, что вы мозг, погруженный в контейнер с питательной жидкостью. Но недостаток знаний и технологий никогда не был непреодолимым препятствием. Наука и техника имеют тенденцию развиваться; если ученые сейчас не могут спасти мозг человека отдельно от тела, то, вполне вероятно, в недалеком будущем это станет им вполне по силам. А может быть, ученые уже овладели нужными знаниями, чтобы сохранить жизнедеятельность мозга, отделенного от тела? Если мы сейчас плаваем в виде серой мозговой массы в контейнере с питательной жидкостью, то ученые, создавая для нас иллюзию привычной жизни, в первую очередь позаботились, чтобы мы не сомневались в том, что современная наука еще не достигла нужного уровня для проделывания таких трюков. Им нужно внедрить в нас эту уверенность, чтобы предотвратить возможность не совсем приятной догадки. Наша убежденность в том, что у человечества недостаточно знаний, чтобы сохранять живой мозг в контейнере, имеет не больше оснований, чем вера в то, что мы не являемся мозгом, плавающим в питательной жидкости. Следовательно, первое не доказывает второго.

Я думаю, логично предположить: если сценарий с мозгом, помещенным в контейнер, осуществим (ученые уже овладели нужными знаниями и технологиями), то определить, обладаем ли мы телом, не представляется возможным. Мы не можем с уверенностью отрицать, что представляем собой мозги в банке. А если нет уверенности в том, что у нас есть тело, то оказываются под вопросом многие вещи, которые раньше считались само собой разумеющимися. Следовательно, нельзя утверждать, что мы знаем их.