– В жизни не чувствовал себя тоскливее, – отрезал Грэм. – Понимаешь?

Титрус кивнул.

– Идем к нему.

К утру Апрель исследовал свое открытие в полной мере. Лучше всего будущее оседало на деревянных предметах и отражалось в стекле. Металл оказался плохим проводником, но на нем все же можно было кое-что рассмотреть, пластмасса и прочие искусственные материалы вообще не вступали с будущим в контакт, зато прекрасно запоминали прошлое.

Небо постепенно светлело. Солнца еще не было видно, но в воздухе уже явно ощущалось его ароматное дыхание. Апрель подошел к окну, открыл его и глубоко вдохнул прохладный запах пустых утренних улиц, темных древесных крон, влажной густой травы, жмущейся к домам, и почувствовал, как сильно устал за эту ночь. Снял халат, вытянулся на тахте, положив под голову стопку белья, и мгновенно уснул.

Войдя в покои Апреля, они зажгли пару светильников и поставили рядом с зеркалом, чтобы пламя освещало гладкую раму в мельчайших подробностях.

– Может, попробовать его снять? – предложил Грэм.

– Лучше не надо, если зеркало приводит в действие механизм, открывающий вход, то мы можем его нарушить и никогда не попадем в тайные комнаты.

Титрус встал по левую сторону, Грэм по правую, и они взялись за дело, исследуя полированное дерево.

Ты уверен, что дверь находится именно за этим зеркалом?

– Да, я видел, как он выходил оттуда.

Пальцы Грэма скользили по раме, ощупывая ее легко и почти что ласково, не пропуская ничего. Он вспоминал, как двигался Апрель, его манеру разговаривать, улыбаться… Постепенно его лицо стало отрешенным, глаза совсем прозрачными, движения приобрели мягкость и плавность, характерную для первого Сенатора. Титрус только взглянул на Грэма и сразу же отошел в сторону, поняв, что делает юноша. Даже лицо его изменилось, казалось, черты стали тоньше, на губах заиграла неуловимая улыбка Апреля. В Грэма будто вселялся первый Сенатор… Юноша больше не касался рамы, он проводил ладонью над нею. И секретный замок откликнулся, приняв Грэма за своего хозяина. Ладонь кольнуло, юноша коснулся пальцем едва заметной выпуклости, послышался тихий щелчок, и зеркало стало отодвигаться в сторону.

Охранник магазина мужской одежды «Робинзон-студия» Андрей принес домой видеокассету. По пути он прихватил бутылку водки себе и сладкого вина своей подруге Насте. Андрей был задумчив, как никогда.

– Привет, – он сбросил ботинки. Из кухни доносился запах жареной картошки.

– Всё, ты уже отдежурил? – появилась стройная девушка, с волосами, выкрашенными в модный красный цвет.

– Да.

– Что-то случилось?

Андрей промямлил нечто невразумительное, и Настя заволновалась.

– Я устал просто, есть хочу и, на вот, – он протянул ей пакет с бутылками.

– Что случилось, а?

– Да ничего, сказал же!

Настя молча ушла назад на кухню. Андрей прошел в комнату, сел на диван и посмотрел на выключенный телевизор, сверху на нем стоял видеоплейер. Должно быть впервые за свои двадцать восемь он был в такой растерянности и не знал, что делать. Или не делать вообще? Но то, что сняла камера, было настолько невероятным, что надо было что-то делать… обязательно.

– Настя! Налей водки!

Она принесла стакан, бутылку и тарелку жареной картошки с ломтем серого хлеба. Она обиделась, Андрей это видел, но отчего-то не возникало желания ее успокаивать. Он ощущал себя растерянным и глупым, точь-в-точь такое же ощущение было, когда его в первый раз застукал отчим с сигаретой. Ему, уже взрослому парню, бывший милиционер отвесил такую оплеуху, что в голове два дня звенело. Теперь в ушах нарастал знакомый звон… Между этими двумя событиями не было ничего общего, но в ушах все равно звенело.

Андрей налил четверть стакана водки, залпом выпил и закусил картошкой. Она оказалась сыроватой. Настя пришла с бокалом вина и сигаретой. Андрей смолчал, хотя и не любил, когда она курила в комнате.

– Что это за кассета? – кивнула Настя на видеокассету, лежащую на столике.

И Андрей, практически не раздумывая, сказал ей:

– Включай видик.

Войдя в тайные комнаты первого Сенатора, Грэм с Титрусом огляделись, ища нечто тщательно скрываемое Апрелем от них все эти годы. Но, ничего необычного они не увидели. Обстановка была до крайности скромна: простая мебель, немного одежды… на невысоком столике лежала колода почерневших от старости карт. Грэм долго смотрел на них тяжелым взглядом, но брать в руки не стал.

Во второй комнате сверкал и переливался во всей своей красе зеркальный коридор.

– Вот это да, – покачал головой Титрус, глядя на сложные построения, – неужели он всё это сделал сам?

Грэм молчал, на его скулах играли желваки. Желание разгромить все это зеркальное нагромождение было таким сильным, что он едва сдерживался, но в конце стеклянного хвоста искрилась дымка – коридор работал. Это был единственный путь, пройдя по которому, они имели шанс отыскать Апреля.

Когда Апрель проснулся, в квартире уже никого не было. На кухонном столе стояла миска огуречного салата, под салфеткой пара бутербродов с колбасой и сыром. Есть не хотелось, он был бы не прочь вдохнуть кофейный аромат, но в шкафчиках не оказалось ничего похожего.

Совершив прохладное утреннее омовение, он оделся в новые вещи, выбрав льняные брюки и рубашку с длинным рукавом, скрывающую браслет на руке. Вздрагивая от отвращения, он расчесал волосы чужой щеткой для волос, думая о том, что сегодня же надо обзавестись всеми этими мелочами, а за одно и удобной сумкой, куда складывать разрастающийся багаж.

Взяв миску с салатом и ложку, он отправился в зал, включил телевизор и присел в кресло. Шла передача об азартных играх, о том, как излечиться от игромании. Похрустывая огуречными ломтиками, приправленными какой-то густой белой дрянью, Апрель смотрел, как резво бегает по рулетке шарик, как сыплются из автоматов монеты, как сдают карты невозмутимые крупье. То и дело в кадре мелькали людские лица с отсутствующими глазами. Ни одного демона он не заметил, и сделал вывод, что такие заведения построены специально для людей. И он мог пойти и взять денег столько, сколько его душе возжелается. По сути своей, Апрель был равнодушен к богатствам в любом их проявлении, его с самого рождения оно окружало, тем более, Сенатора не особо интересовали земные ценности, просто с ними было гораздо проще. Апрель не любил сложности, на них попусту тратились силы и время. Пару раз он повторил про себя, чтобы запомнить: «казино, казино», выключил телевизор, отнес на кухню тарелку с недоеденным салатом и пошел в прихожую. У двери на гвоздике висела связка ключей. Апрель обулся, сунул в карман деньги, надел черные очки и вышел на лестничную площадку. Заперев дверь на все замки, он пошел к лифту. Нажав кнопку вызова, он поправил непривычный для глаз и переносицы предмет, к нему следовало привыкнуть, ибо он должен был стать постоянным спутником. Первый Сенатор успел заметить, что люди немного странно реагируют на его глаза, следовательно, их стоило скрывать.

Выйдя к оживленной дороге, он поднял руку, останавливая машину. Буквально сразу затормозил белый «Опель», за рулем сидела женщина.

– Вам куда?

– В казино.

– В какое?

– В любое.

Когда человек на пленке поднялся в воздух и завис на полом сантиметрах в двадцати, Настя поперхнулась сигаретным дымом и закашляла, проливая красное вино себе на голые коленки. Андрей выпил еще и доел невкусную картошку.

– Как это сняли? – отдышалась Настя. – И где?

– Камера видеонаблюдения в примерочной кабинке нашего магазина.

– Так это не монтаж, нет?

– Какой монтаж, Настя? Ты что?

– А что же это тогда?

– Не знаю, такие вот к нам покупатели приходят.