– Почему они отправились в Орион?

– Они летели на свет Бетельгейзе, наша звезда притянула их.

– Колокола…

– Да, да, сейчас расскажу и о них. Когда последний из тринадцати демонов почувствовал, что наступает его последний час, он испугался участи, постигшей его собратьев и попытался избежать её. Он приказал отлить серебряные колокола и поставить в подземелье, чтобы после его смерти они звонили утром и вечером.

– Зачем?

– Считается, что колокольный звон – отзвук божественного голоса. Стремясь избавиться от всепожирающего страха, он пытался таким образом обратиться к Богу, вымолить у него покровительство. Демон умер, а мастера, которым было поручено сделать серебряные колокола, решили забрать серебро себе, а колокола отлить из дешевого металла – кто их там увидит в зловонном подвале? Кто будет спускаться вниз и звонить? Они отлили колокола из свинца, посеребрили сверху и отнесли к могильной плите. Кстати, пару слов об этой белой могильной плите. Каждый раз, когда умирает демон, она сама, безо всякой посторонней помощи поднимается вверх, чтобы можно было положить под нее тело.

Как только колокола оказались у плиты, они вдруг раскалились так, что с них стекло все посеребрение. Капля крови исправно доложила своему хозяину о том, что один из его беглых подданных пытался обратиться к земному Богу. И эти колокола стали прижизненным кошмаром демонов живших и живущих на Альхене, как напоминание о попытке их предка. Не всех они преследуют, некоторым не снятся. Почему одних эти колокола мучают, доводят до сумасшествия, а других нет – я не знаю.

– А старый демон Иир, он не из тех, первых?

– Нет. – Титрус призадумался и не так уверенно добавил: – Не думаю. Пожалуй, я рассказал тебе все, что знал.

Грэм, не отрываясь, смотрел на сферу, где лихорадочно метались тени. В этом хаосе мельтешения он пытался разглядеть своего отца.

В ванной комнате Апрель быстро разобрался, что к чему, задернул целлофановую шторку, открыл воду, пустил ее погорячее и взял с полочки флакон цветочного шампуня. Шампунь приятно пах, и он решил целиком вымыться в этом душистом снадобье. Сняв с волос золотой зажим, он положил его на край раковины, и занялся омовением. Ради интереса, он попробовал подняться в воздух, но ничего не получилось, из чего он сделал вывод, что летать, когда сверху падает вода, он не может.

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Сергея и сообщила, о доставке полотенец и халата.

– Спасибо, – машинально произнес Апрель.

Какое-то время он и впрямь собирался пожить у этой пары, присмотреться, что к чему, а после вплотную заняться поисками своих.

Из подвала вышли в молчании. От нестерпимой вони все еще резало глаза, сердца колотились, как помешанные. Дух запыленных коридоров и комнат показался светлым и свежим воздухом, в сравнении с тем, что недавно вдыхали их легкие.

– Вот, значит, какая участь меня ожидает, – задумчиво произнес Грэм. – Что ж… теперь, хотя бы, мне более-менее стало понятно, что такое «демон». Какими я должен обладать способностями?

– У всех по-разному, – ответил Титрус, утирая рукавом рубахи испарину со лба. – Не советую тебе испытывать себя, это может повлечь непредвиденные последствия. В различных ситуациях твои способности проявятся сами собой, главное, чтобы ты сумел с ними справиться.

Шли назад неторопливо, но не из-за того, что хотели прогуляться по этим заброшенным анфиладам, а потому что просто не было сил. Взгляд Грэма скользил по мебели и интерьерам… чужая жизнь застывшая и брошенная проплывала мимо.

– Почему сюда никто не ходит?

– Альхенцы бояться, чувствуют волны, идущие из подземелья, а демоны… им-то зачем? Еще успеют.

В одной из комнат Грэм заметил довольно большую картину в красивой раме и захотел рассмотреть ее поближе. Даже под слоем пыли было превосходно видно изображение стоящей у цветущего кустарника фигуры в полный рост. Изящное тело облегала белая рубашка, узкие черные брюки, высокие сапоги, точеную головку венчала шапка черных кудрей, и лицо… с тонкими будто светящимися изнутри чертами, но не понятно было, мужские они или женские…

– Кто это? – кивнул Грэм на картину.

– Это? – Титрус прищурился. – Если не ошибаюсь, это обоеполый демон Сарагона.

Грэм внимательнее всмотрелся в портрет Сарагоны. Нет, это был не его проводник со зрачками – иголками.

– Может, мне не стоило тебе всего этого рассказывать? – упавшим голосом произнес Титрус.

– Все в порядке, – Грэм сделал над собой усилие и улыбнулся. – Ты все правильно сделал. Идём-ка, перекусим, как следует, да выпьем вина.

Волосы Апреля быстро сохли, черные пряди с яркими нитками седины пошли жесткими волнами и он не думал их разглаживать. Судя по тому, что он успел увидеть, здесь малейший намек на кудри не считался неприличным для мужчины. Его лицо идеальных пропорций и правильных черт, загорелое под лучами звезды Бетельгейзе, глаза, цвета подкрашенного яркой зеленью льда – слишком уж мистически красиво выглядел квартирант в свете и интерьере восьмиметровой кухни. Даже старый махровый халат выглядел на нем богатым одеянием. Он неторопливо ел, вылавливая из салата ломтики огурцов, а хозяева сидели напротив, смотрели на него и вели себя как гости. Лена не знала, куда девать руки и старалась лишний раз не смотреть на картинное лицо Надира, Сергей пытался завести непринужденную беседу и подливал себе коньяк – выпить жилец отказался.

– А вы случайно не арабский шах? – натужно острил Сергей. – Или шейх? Как правильно будет?

– Нет, – лаконично ответил Апрель.

– Гляжу, вам огурцы нравятся?

– Да.

– Еще подрезать?

– Спасибо, нет.

– Может, все-таки выпьете рюмочку?

– Спасибо, нет.

Лена взглядом дала понять мужу, что от гостя следует отвязаться, задушевной беседы все равно не получится.

Ужин закончили в молчании. Когда гость отодвинул свою тарелку и поднял глаза, Лена поспешно отвела взгляд, а Сергей улыбнулся.

– Сейчас, наверное, отдыхать будете? Или телевизор с нами посмотрите?

– Отдыхать.

– Сейчас я вам постельное белье принесу, – встала из-за стола Лена.

В спальне она долго копалась в тумбе, перебирая комплекты белья. Старенькие наволочки и простыни, приготовленные для квартирантов она, почему-то, сразу засунула на дно ящика, и, безо всяких колебаний вынула один единственный роскошный комплект. Он был еще в упаковке. Это белье из натурального льна песчаной расцветки ей подарили на день рождения, и Лена все никак не решалась постелить чудесное белье на супружеское ложе. Сняв шелестящую упаковку, она понесла комплект квартиранту.

Сквозь тяжелые низкие тучи сочился малиновый рассвет. В окна Дома Правления лился сладковатый аромат зарождающегося дня.

– Нам не мешало бы отдохнуть, – Титрус поставил на стол пустой кубок. Глаза его совсем погасли, веки отяжелели.

– Да, выспаться необходимо. А потом пойдем к Апрелю и будем ощупывать эту раму до тех пор, пока не откроется дверь.

Титрус кивнул.

– Позвать слуг, чтобы убрали? – кивнул он на заставленный блюдами и кувшинами стол.

– Не надо, проснусь, сам позову.

Грэму не хотелось никого видеть, даже слуг.

– Хорошего отдыха, – Титрус поднялся с кресла и побрел к двери. Со спины он казался совсем стариком.

– Хорошего отдыха, – эхом ответил Грэм.

Когда за наставником закрылась дверь, он встал из-за стола и подошел к окну. Легкий ветерок доносил запах цветущих садов, окружающих Дом. Еще пару часов назад это здание со всеми своими вещами и предметами было домом, знакомым и любимым с детства. Теперь же он превратился в каменное чрево чудовища, прячущего свою уродливую голову глубоко под землей. Теперь все здесь пахло кровью и невыносимым смрадом, от которого слезились глаза.