– Отцепись! – цедил сквозь сжатые зубы вампир. – Чего пристал! Знать тебя не желаю!

– Дракула! – крикнул молодой человек. – У меня же нет тут никого, кроме тебя! Понимаешь?! Нет!

– Если Нэскей не появится во Дворце к утру, я уничтожу Сатурн, разнесу его на клочки вместе со всеми вами. Не забывай, что время на планетах идет по-разному. Дай мне слово офицера, Алмон, что вернешь его.

– Я больше не офицер, Владыка, я сам себя отправил в отставку. Я верну его.

– Ну, что ж… – Патриций посмотрел на Нэскея. – С тобой ничего не случится, сынок, все будет в порядке, обещаю тебе.

«Сынок? – вспыхнуло перед глазами Алмона. – Сынок?!»

И в этот миг в затхлой тьме серой обители замелькали синие молнии зарождающегося Вихря.

Дракула с Палачом сидели в Большой Каминной и пили вино в честь своего окончательного примирения. Дракулу быстро одолел хмель, и он снова погрузился в уныние. Он мрачно смотрел в свой бокал и, видимо, разглядев там что-то не то, мрачнел все больше и больше. Палач старался так и сяк, но вампир на контакт не шел.

– Дракула, ну, что такое, в самом деле? Хочешь, я тебе эту твою Птицу в два счета на Марс доставлю?

– Не любит она меня. Молодая, блистательная женщина, к тому же королева, что я могу ей предложить? – Вампир плеснул себе еще вина.

– Ну, ты скажешь! Ты же второй человек в Империи после Патриция! У тебя власть!

Дракула саркастически усмехнулся и погас окончательно. Повисла мерзкая тишина.

– А знаешь что, – сделал последнюю попытку Палач, – может, пойдем, порвем кого-нибудь? Вдруг полегчает?

– Пойдем, – Дракула допил вино и поставил бокал на стол, – вдруг и вправду полегчает.

В высокие стрельчатые окна лились светлые лучи. Солнце Сатурна свободно блуждало по пустынным анфиладам просторных залов. А в небольшой транспортной зале с темными квадратами площадок промелькнули синие молнии, образовывая плотный конусообразный Вихрь, похожий на небольшой смерч. Из Вихря вышел голый по пояс полуволк, одной рукой бережно несущий девушку, другой держащий за шиворот юношу.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул он, выходя из залы.

Эхо его голоса полетело, отталкиваясь от портретов и зеркал, погребенных под цветочными покрывалами.

Патриций закрыл за собой двери кабинета, наполненного чистотою и свежестью подступающей осени. Присев за стол, он принялся складывать многочисленные бумаги и документы в одну аккуратную стопку, следя, чтобы ни один лист не выбивался.

Ластения, Сократ и Терр-Розе снова заняли Деревянную Столовую, она уже стала для них привычным местом трапез, дискуссий и размышлений. Сократ вяло ковырялся вилкой в тарелке, Терра пила янтарное вино и курила, Ластения пыталась вчитаться в очередной доклад о происходящих событиях. Внезапно двери Столовой резко распахнулись, и внутрь влетел маленький, насмерть перепуганный желтоглазый слуга.

– На нас напали! – залопотал он. – Там окровавленное чудовище с окровавленными заложниками! Жуткий монстр прорвался во дворец! Никому не спастись! Он всех убьет! Всех!

– О чем ты? – удивилась Терра. – Какой монстр? Сквозь энергетическую защиту никто не сможет прорваться.

– Он вышел из смерча! Я сам видел!

– Вихрь! – воскликнул Сократ. – Я же хотел перекрыть транспортные связи! Не послушались меня!

– А как же мы тогда общались бы с представителями других планет и вели торговые дела? – напомнила Терра.

– Пережили бы как-нибудь торговые дела, а теперь, вот, пожалуйста!

– Он огромен! Ужасен! – трясло слугу. – Наверное, уже сюда подбирается, щелкая кошмарными клыками…

– Прекрати шуметь! – прикрикнула Терр-Розе. – Как думаешь, Сократ, кто это может быть?

– Понятия не имею, знаешь, сколько монстров во Вселенной? А я даже и не знаком ни с одним из них… Послушай-ка, любезный, а ты ничего не напутал? Спросонок не померещилось?

Ответить слуга не успел, за дверью послышались шаги. Слуга замер, будто пораженный молнией, его лицо посерело от ужаса.

– Есть кто живой? – раздался хрипловатый голос.

– Сократ, – едва слышно прошептала Ластения, – ты когда-нибудь в своей жизни чего-нибудь сильно боялся?

– Если в моем доме вдруг кто-то крикнет: «есть кто живой», я сильно испугаюсь. Вот и сейчас боюсь.

– Сидите тихо, – шикнула Терра, – может, он пройдет мимо, а потом посмотрим…

Но в дверной проем легла огромная тень, а мгновением позже возник и обладатель тени. Увидев его, слуга закатил глаза и тихо упал в обморок.

В хрустальный кубок, усыпанный рубинами, лилось багровое вино. Патриций внимательно смотрел на искрящуюся струю, будто опасался пролить хотя бы каплю. Наполнив бокал до краев, он поставил оплетенную серебром бутыль на стол. Одним глотком Патриций осушил кубок почти до половины. Томное тепло разлилось по телу, освобождая от невыносимого напряжения… наконец-то, он смог вздохнуть свободнее. Перед глазами снова возникло лицо Нэскея, и Георг, скрипнув зубами, раздавил в руке тяжелый толстый хрусталь с рубиновыми камнями.

– Ущипните меня… – прошептал Сократ, – нет, лучше ударьте меня… нет, Терра, не ты, ты меня не трогай. Кажется, у меня бред начался… Это же Алмон…

– Леброн… – прошептала Ластения, – наш Леброн…

– Анаис, – многозначительно усмехнулась Терр-Розе, поглядев на Сократа, – наша Анаис.

– Извините за вторжение, вы не подскажете, где я могу найти Аргона и Олавию? – резким движением головы, полуволк отбросил со лба пряди волос.

Троица за столом отчего-то хранила растерянное молчание. Алмон присмотрелся и признал в толстяке, одетым в неуместно пеструю для дворца рубашку, потного чудака, некогда бившегося в двери Управления Космодромом, рядом с ним сидела любовница Патриция и дочь королей Сатурна.

– Прошу извинить мой непотребный внешний вид, – обратился полуволк к Ластении. – Видите ли, возникли некоторые проблемы…

– Алмон! – завопил вдруг толстяк. С необычайной ловкостью и легкостью он выскочил из-за стола и бросился к полуволку. – Алмон! Родной! Дорогой! Как ждали! Как надеялись! Нет, есть все-таки Боги в этом мире! Как ждали! Как надеялись!.. А-а-а-а!

– Неужели? – полуволк попятился. – Что происходит?

– Сейчас, сейчас, сейчас все объясним! Родной ты наш! Золотой! Бриллиантовый! Ты остановишь, остановишь водопад!

– Сократ, да успокойся ты со своим водопадом! – прикрикнула Терра. – Он решит, что мы помешанные! Особенно ты!

– Погодите, – выдохнул Алмон, – мне требуется буквально пара минут, чтобы…

Ластения встала из-за стола и подошла к полуволку.

– Леброн, – в ее голосе зазвенели слезы, – Леброн, ты меня слышишь? – Юноша безучастно смотрел сквозь нее невидящими глазами – он задыхался. – Входите же скорее, входите! Дайте ему сесть!

Алмон вошел в столовую, ногою пододвинул кресло и усадил своего пленника. Перед глазами Нэскея все завертелось, он надрывно закашлялся. Осторожно, бережно Алмон уложил спящую девушку на небольшой резной диванчик, обтянутый золотистой тканью. Полуволк убрал волосы с ее лица, и глаза Терр-Розе возбужденно сверкнули – ей все еще не верилось, что Анаис здесь, рядом, буквально в трех шагах.

– Вот видишь, толстяк, – усмехнулась Терра, – не такие уж и безнадежные идеи меня посещают. Ластения, что ты застыла, милая? Скорее зови врачей!

Дракула с Палачом вышли на Дворцовый балкон и облокотились на балюстраду, глядя в вечереющий Парк.

– Осень… – Дракула вдохнул легкий пряный ветерок полной грудью. – Когда наступает осень, я все время вспоминаю Землю.

Палач поморщился, но промолчал, снова ссориться со стариком не хотелось.

– Хорошие были времена, – продолжал Дракула, – славные. Хочется помнить Землю такой, какова она была во времена моей молодости, глаза б на нее не глядели на теперешнюю. Какая страсть ее кружила, какая боль, какая сила! Эх, взять бы ее да раскрутить волчком в обратную сторону, вернуть бы прежние денечки.