– Что ты, Мэгги! Я не хотела тебя расстраивать. – Тэсс наклонилась к ней. – Не будь строгой и колючей со мной. Я не хотела тебя задеть, а просто сказала глупость. Извини.

Мэгги выдавила из себя улыбку.

– Ты тоже извини меня. Иногда я веду себя, как старая брюзга. Мне не следовало резко говорить с тобой.

Они сейчас приближались к ферме, и Мэгги натянула поводья, чтобы придержать мула. Через несколько минут впереди замелькал дом, знакомый и родной.

Мэгги обычно чувствовала душевный подъем каждый раз, когда въезжала на ферму в ожидании встречи с матерью и Гидеоном. Но сегодня обычное воодушевление ее оставило, и ей показалось, что ком в груди стал плотнее при мысли, что она сейчас увидит свою мать и Гидеона. Он наверняка спросит ее, что она узнала о происхождении Рейда Прескота. Гидеон будет вести себя как старший брат и прочитает ей лекцию о том, как опасно нанимать незнакомых людей. Мэгги испуганно поняла, что уже не ждет с нетерпением воскресного визита домой. Что же с ней происходит?

Мрачно сжав челюсти, она хлестнула мула по спине.

Гидеон в четвертый раз спускался вниз и выглядывал в открытую дверь. Тележки Мэгги все еще не видно. Он повернулся и хмуро посмотрел на часы в холле. Наверняка они показывали неправильно. Ему казалось, что они с матерью вернулись из церкви уже давным-давно. Ему просто очень хотелось, чтобы Тэсс приехала сюда побыстрее, ну и Мэгги, конечно, тоже, он любил свою сестру. Но именно приезд Тэсс заставлял его сердце биться в груди быстрее.

Он побрел назад в кухню, где мать нарезала картошку в кастрюлю с кипящей водой. Она взглянула на сына, и лицо ее смягчилось.

– Ну, что ты, не беспокойся о них, – сказала она. – Ты похож на наседку со своими цыплятами.

– Ма… – Гидеон выглядел обиженным.

– Правда, ты всегда присматриваешь за остальными.

Будучи старшим ребенком трудолюбивых родителей, Гидеон смотрел за младшими братьями и сестрами, чтобы они что-нибудь не натворили. В школе защищал их от хулиганов, починил фарфоровую куклу Мэгги, когда Хантер, дразня ее, выхватил и уронил игрушку. Именно он покрывал Шелби, когда тот тайком приходил поздно ночью с запахом виски и не мог подняться на следующее утро и выполнять домашнюю работу. Он был немного отцом, братом и другом для всех.

– Недостаточно хорошо, – произнес он огорченно.

Жо нахмурила брови.

– Гидеон… это не твоя вина. Ты не мог повлиять на то, что случилось. Ты не мог остановить войну или не дать умереть Шелби. Ты не мог вылечить Уилла и сделать Мэгги счастливой.

– Я знаю. – Они затрагивали эту тему и раньше, но Гидеон все равно не мог не чувствовать себя виноватым за своих братьев и сестер. Он не смог защитить их и сохранить в безопасности. А сейчас он еще больше чувствовал свою вину, влюбившись в Тэсс.

– Тогда так не волнуйся. Ты сделал все возможное, никто не смог бы сделать большее.

– Ты права. – Гидеон уставился на спинку стула, бессознательно отковыривая засохшую краску. – Но ма…

– Что?

Он пожал плечами.

– Нет, ничего. Просто я не из тех, кто плачет над пролитым молоком, но иногда я страдаю, вспоминая, как Шел смеялся. Ты помнишь?

– Да, я помню. – Глаза у Жо затуманились. – Это было так заразительно.

Гидеон кивнул головой.

– Жаль, что я не смогу снова услышать его смех. Жаль, что я сказал ему, что он безответственный дурак, что побежал на войну, имея жену с ребенком на руках, которая полностью зависела от него. Он иногда сводил меня с ума. Я только хотел, чтобы он остановился и подумал о том, что делает.

– Ты не единственный, кто так думал, – уверила его Жо. – Его многие пытались переубедить, но я не знаю никого из семьи Тиреллов, кто бы отступился от задуманного. Ничего не могло остановить Шелла. И не твои слова стали причиной его смерти.

– Я знаю… и все же… – Он не мог сказать ей настоящую причину, почему он чувствовал такую вину перед Шелби.

– Послушай, – Жо подняла голову. Гидеон улыбнулся и облегченно выдохнул.

– Ты права. Я слышу повозку.

Он быстро зашагал в коридор к передней двери. На этот раз он увидел повозку Мэгги, подпрыгивающую по дороге.

– Вот они! – закричал Гидеон своей матери, и Жо поспешила навстречу гостям.

Они замахали руками, когда повозка остановилась у дома. Следующие несколько минут все были заняты тем, что выбирались из повозки, здоровались друг с другом и смеялись.

– Господи! Ты сегодня такой красавец! – Говорила Мэгги Гидеону, шагая с ним под руку к дому.

Гидеон насупился и сердито сказал:

– Это оттого, что на мне церковная одежда.

Мэгги покачала головой:

– Ты никогда не любил комплиментов. Тэсс, что нам делать с этим человеком?

– Я не знаю. – Тэсс, шагая с Жо впереди, повернулась к ним, мило улыбаясь. – Он не похож на Шелби. Вот тот любил комплименты.

– Это правда. Бывало, он даже напрашивался на них, – согласилась Мэгги.

Обе женщины улыбнулись, вспомнив Шелби, и ни одна из них не заметила боли, промелькнувшей на лице Гидеона при мысли, как мало у него шансов занять в сердце Тэсс место, которое по-прежнему занимает ее любимый покойный муж.

Как это бывало, когда семья Тиреллов собиралась вместе, обед сопровождался смехом и душевными разговорами, в то же время все с аппетитом ели праздничные блюда. И хотя нынешний стол был проще довоенного и не все присутствовали за ним, сохранялась все та же близость и непринужденность, тот же юмор и любовь.

Они говорили о множестве вещей, начиная с погоды, всегда имеющей первостепенное значение для фермеров, заканчивая последними городскими сплетнями. Мэгги рассказала всем о письме, полученном от Хантера, и о своей надежде на его возможное возвращение в Пайн-Крик.

Жо, задержав вилку на полпути, уставилась на дочь:

– Мэгги, он точно написал?

– Да. Он написал, что скучает по ферме и всему, что напоминает ему весну. Еще он написал, что как от фермера толку от него здесь будет мало. Но если бы он не думал об этом, то, наверное, и не стал бы писать.

– Ах! – Жо выглядела разочарованной. – Что ж, по крайней мере, он скучает без нас.

– Было бы хорошо, если бы Хантер вновь оказался дома, – добавила Тэсс.

Гидеон взглянул на нее. Это была одна из немногих фраз, которую произнесла Тэсс в течение всего обеда. Она сегодня была явно не в себе, и он начал думать, не случилось ли чего с ней. Может быть, она заболела. И почему, единственное, что она сказала, касалось Хантера?

Почувствовав укол ревности, Гидеон в то же время понимал, что смешно делать какие-либо выводы из столь обычного замечания. Хантер являлся членом их семьи, и было естественно, что все они хотят, чтобы он вернулся домой. Вряд ли у Тэсс возник интерес к Хантеру как к мужчине.

Все же он начал думать, что Хантер больше похож на Шелби, чем он, – своим обаянием и горячностью, красивой внешностью, тем, как он завоевывал женщин. Мысль, что Тэсс может что-то испытывать к Хантеру, была как нож в грудь, и на мгновение он эгоистично понадеялся, что Хантер никогда не вернется домой.

Подумав об этом, Гидеон почувствовал отвращение к самому себе. Ревновать к брату, который давно мертв, было нехорошо, но не желать возвращения другого брата только потому, что Тэсс проявила интерес к нему, Гидеон посчитал верхом эгоизма.

Чтобы скрыть свои чувства, он сказал:

– Если Хантер приедет домой, все станет легче. Может, тогда Мэгги не придется нанимать какого-то незнакомца, чтобы он помогал ей по дому.

У Мэгги забегали глаза.

– Ты имеешь в виду Рейда? – спросил Ти, и его брови нахмурились. – Но мне нравится Рейд, и я хочу, чтобы он остался.

– И поэтому было бы лучше, если бы дядя Гидеон ничего не говорил бы на эту тему, не правда ли? – решительно ответила Мэгги, устремив на своего брата строгий взгляд.

Гидеон пропустил мимо ушей как взгляд Мэгги, так и замечание Ти:

– Как он работает? Он ничего не позволяет себе?

– Да, Гидеон, – с сарказмом ответила Мэгги. – Он – настоящий джентльмен.