Но так же, как в богатых фазендах, как в роскошных домах полковников и экспортеров, сегодня вечером светятся радостью лица людей в жалких хижинах Змеиного Острова. Потому что сегодня упали на землю первые потоки дождя, они принесут с собою урожай, и в порту хватит работы для всех — сколько кораблей придётся нагружать! — и будет людям работа на складах какао, и на шоколадной фабрике, и по шоссе пойдёт нескончаемый поток машин. Потому что и Змеиный Остров, сточная канава Ильеуса — «Короля Юга», «клоака города», как сказал Нестор в своей речи, тоже живёт и дышит одним — какао. И его тоже сковали, словно цепи, ветви какаовых деревьев.

Дождь идёт ещё не больше часу, а все дороги, ведущие к Змеиному Острову, уже совершенно непроходимы. Жоаким подумал, что в этот момент вода уже, должно быть, проникла внутрь большинства домов, образовав на полу грязные лужи. Резиновый плащ защищает Жоакима от дождя. В те вечера, когда бывают собрания, Жоаким обычно принимает меры предосторожности и никогда не проходит людными улицами. Он обычно пересекает холм Конкиста, как будто идёт в гости к кому-нибудь из друзей или на свидание с девушкой. Обойдя кругом весь холм, он подходит к Змеиному Острову с другого конца, со стороны пустырей, и проникает в нужный дом через задний дворик, где растут перец и деревья гуявы. Но сегодня, когда льет такой сильный дождь, все предосторожности излишни. Улицы города пустынны, только в барах полно людей. Звуки оркестра, доносящиеся из «Эльдорадо», одного из городских кабаре, некоторое время сопровождают Жоакима в пути — пронзительные звуки джаза, под которые хорошо танцевать. Он идет осторожно, в его старых башмаках с резиновыми подмётками легко поскользнуться. Пронзительные звуки джазового кларнета умирают в ропоте дождя. Жоаким проходит по Сальной улице, где живут самые бедные проститутки; одна из них зовёт его из окна, он ускоряет, шаг, чуть не поскользнувшись на углу, потом снова идёт медленнее. В эти часы, около полуночи, ещё несколько человек так же пробираются по мокрым улицам, увязая в грязи, чтоб не опоздать на собрание ячейки в доме Эдисона, Жоаким думает, что, может быть, в этот момент во многих других городах земного шара люди так же идут под дождём или под светом звёзд на чистом небе, направляясь на собрания своих ячеек, чтобы помочь изменить судьбу мира. Радостное волнение наполняет грудь Жоакима каждый раз, как он думает о своей партии. Жоаким многое любит на свете: любит Раймунду, похожую на старое дерево, день и ночь сгибающуюся над землей, сажая и собирая какао; любит он, несмотря ни на что, и мулата Антонио Витора, который выгнал его из дома и вообще ничего не понимает. Любит Жандиру, судомойку в доме гринго Асфоры, любит гулять с ней по берегу в лунные ночи. Любит море в Ильеусе, вечера на пристани, беседы с докерами на палубах кораблей. Он любит моторы автобусов и грузовиков, любит деревья какао — виденье его детства. Но свою партию он любит по-особому. Партия — его отчий дом, его школа, смысл его жизни. Мало кто знает, что Жоаким хотел когда-то покончить с собой. Может быть, эта острая чувствительность передалась ему по наследству от старого Бадаро, который, как утверждали в Ильеусе, жил с его бабкой. А может быть, она перешла к нему от более далекого предка, одного из тех голландцев, что когда-то эмигрировали в Сержипе после разгрома в Пернамбуку и смешали потом свою кровь с неграми и метисами тех мест (поэтому и родились люди такого высоко роста, как мулат Антонио Витор). Или, может быть, эту чувствительность он унаследовал от какого-нибудь прадеда-негра, певца и музыканта, изливавшего в своих песнях тоску по родной Африке.

Жоаким рано бежал из фазенды. Жажда нового, жажда увидеть свет, вырвавшая когда-то Антонио Витора из объятий Ивоне на прибрежье в Эстансии и бросившая его на плантации какао, увела Жоакима с этих плантаций на ильеусскую пристань. Он научился править автомобилем, чинить грузовики, завел знакомства на Змеином Острове. Потом он поступил матросом на корабль и увидел другие земли. Там он узнал вещи, о которых и не догадывался, тайны, решающие судьбу мира. Но он остался таким же скромным, как был.

Перед тем как поступить на корабль, он был несколько дней в ужасном состоянии. Ему было горько и грустно, казалось, вся нищета Змеиного Острова навалилась на него. Это была безысходная тоска, он сам не понимал её причин и не знал, как с ней бороться. Он решил умереть, море упорно зазывало его в свою глубину. Вот тогда-то в баре «На волнах» он и встретил одного шведского моряка, говорившего по-португальски. Когда утром он встал из-за стола в баре, он уже не хотел умирать. Словно человек с измученным сердцем нежданно встретил любовь. Словно после жестокой зимы внезапно, ясным утром, настала весна. Он поступил матросом на корабль, а когда нашелся доброжелательный и терпеливый человек, взявшийся обучать его, он был вне себя от радости. Но настоящей школой стали для него месяцы тюремного заключения в Рио. Он был взят на Змеином Острове, и в его деле стояла пометка «опасный». Его послали в Рио, где тюрьмы в ту пору были переполнены. Там, движимый неудержимой жаждой знания, он учился всему: политике и экономике, элементарным основам грамматики, географии, французскому языку. У него был живой, ясный ум и поразительная память. Его товарищи увидели, какую пользу может принести этот юноша, и не теряли времени даром… Когда он вернулся на Змеиный Остров, внешне он казался таким же, как и всегда, — молчаливым и кротким, скромным и отзывчивым. Но это был уже сложившийся человек, который знал, чего он хочет и что должен делать.

От железной дороги уже недалеко до Змеиного Острова. Раньше здесь был холм, теперь раскинулись улицы с новыми красивыми домами. Среди них выделяется особняк полковника Рамиро у отмели, вдающейся в море. За этими домами — настоящее озеро грязи. От старых торцов не осталось и следа, рыхлая пыль превратилась во время дождя в сплошную грязь. Подгоняемый ветром, Жоаким осторожно ступает по вязкой, скользкой земле.

Вдалеке показался человек. Он элегантно одет и идёт осторожно, обходя большие лужи. Жоаким останавливается. Кто бы это был? Но свет фонаря падает на прохожего, и Жоаким узнает лицо Мартинса. Наверно, возвращается от Розы, думает Жоаким. Посторонись, он дает Мартинсу пройти:

— Доброй ночи…

Мартинс недоволен, что его видели, он держит свою связь с Розой в глубокой тайне. Жоаким, улыбаясь, продолжает свой путь. Но с Мартинса мысли его переходят на Карлоса Зуде, а с Карлоса Зуде — на повышение цен. С тревогой вспоминает он недавний разговор с Сержио Моура: как объяснить товарищам, которые его ждут, что такое машина империализма в действии? Жоаким с нежностью думает о товарищах. Их немного, бедных, измученных, в большинстве своём невежественных людей, некоторые из них и читать-то толком не умеют, но они поставили себе целью изменить судьбу мира, «вывернуть наизнанку» всю землю, как говорил Левша в тюрьме. Это новая, необычная задача, она требует целой жизни от каждого, кто служит ей. Жоаким чувствует гордость за своих товарищей, и эта гордость заставляет сильнее биться его сердце.

И вдруг он видит прямо перед собой человека, идущего по другой стороне улицы. Между ними не больше десяти метров. Жоаким круто останавливается и чувствует, как сердце остановилось с ним вместе: это наверняка шпик. Кто же, кроме шпика, преследующего воров или выслеживающего какого-нибудь революционера, решится бродить по такому болоту в эту бурную ночь? Какой же другой человек, да ещё прилично одетый (Мартинс не в счёт, он ведь домой возвращался), решится пойти сегодня на Змеиный Остров? Только шпик… Интересно: ищет он какого-нибудь мошенника или напал на след собрания? Жоаким старается взять себя в руки, обрести необходимое спокойствие.

Издалека он наблюдает за прохожим. Свет фонаря на минуту освещает его, но Жоаким не может рассмотреть лица. Прохожий хорошо одет, на нем габардиновый плащ; обитатели Змеиного Острова так не одеваются. Мысль бежать, вернуться назад, ни на секунду не приходит в голову Жоакиму. Нужно во что бы то ни стало дойти до дома Эдисона раньше шпика, предупредить товарищей, чтоб никого не успели схватить. Если повернуть назад, подняться по холму Конкиста и подойти к дому со стороны заднего двора, то это займет слишком много времени, шпик обгонит его. Единственный выход — пройти мимо шпиона, перегнать его и, войдя в первые улицы квартала, ускорить шаг. К счастью, незнакомец идет медленно, тоже, видно, боится поскользнуться. Жоаким снял башмаки, засучил брюки, запахнул плащ на груди. Он теперь похож на рабочего, возвращающегося домой. Башмаки он оставит возле рельс железнодорожного пути, завтра можно будет сходить за ними. Ну, а вдруг шпик его узнает? Вдруг, идя за ним, выследит место собрания?