– Что за ерунда! – запротестовал Хенсел. – Женщина, которая выдавала себя за Лауру Мэй Дэйл, – это сущие выдумки.

– Мистер Хенсел, предварительная проверка списка номеров машин, занесенных в записную книжку Вероники Дэйл, показала, что владельцы этих машин не только подвозили Веронику, но и давали ей деньги.

– Я-то тут при чем? – огрызнулся Хенсел. – Чем я виноват, что старые козлы испытывали нежные чувства и ради этой девчонки развязывали кошельки?

– В некоторых случаях Вероника могла поставить владельцев этих машин в неловкое положение, кто-то из них подвергался шантажу и платил деньги человеку, описание которого соответствует облику Эрика Хенсела. Что вы на это скажете?

Гамильтон Бергер подскочил со своего места:

– Ваша честь! Я протестую! Это непозволительный прием… Допрос свидетеля должен происходить…

– Протест отклонен, – оборвал его судья Китли. – Должен заметить, что от обвинений в актах шантажа свидетель Хенсел уже не уйдет. На сей раз прокуратура не сможет дать ему никаких гарантий. Суд считает необходимым привлечь свидетеля к ответственности. Мистер Хенсел, отвечайте на вопрос.

Хенсел заерзал за стойкой:

– Мне нужно посоветоваться со своим адвокатом.

– Отвечайте на вопрос.

– Нет, не могу, не буду.

– На каком основании вы отказываетесь отвечать? – осведомился судья Китли.

– На том основании, что такие показания нанесут мне ущерб.

– Как вам нравится этот ответ? – с сарказмом спросил судья Китли Гамильтона Бергера. – При ведении этого дела вы, господин прокурор, в некоторых случаях сначала проявляли невероятное рвение; хотелось бы верить, что вы дадите указание полиции с равным усердием расследовать дело о шантаже.

– Да, ваша честь, – послушно сказал Гамильтон Бергер.

– Хенсел, вы работали вместе с Вероникой Дэйл? – спросил Мейсон.

– Я отказываюсь отвечать.

– Вероника позволила арестовать себя по обвинению в бродяжничестве именно ради того, чтобы адвокат мистера Эддисона вынужден был спасать ее от тюрьмы, и тогда появлялась возможность в дальнейшем основательно шантажировать мистера Эддисона?

– Я отказываюсь отвечать на вопросы. На том основании, что ответы могут быть использованы против меня.

– В разборе этого дела прокуратура заранее гарантировала вам неприкосновенность. Любое ваше показание по этому делу не может быть вам инкриминировано, но никто не гарантирует вам неприкосновенность по актам шантажа, не связанным с Эддисоном, и тут требовать вам нечего. Никто ваших требований не удовлетворит. Но если вы проявите добрую волю, это может быть учтено в будущем. И поэтому я советовал бы вам отвечать на вопросы, – объяснил ему ситуацию Мейсон.

– Да. Вероника Дэйл работала со мной.

– А потом вы подключили женщину, которая выдавала себя за мать Вероники.

– Нет, мистер Мейсон, мне ничего не известно о женщине, которая выдавала себя за мать Вероники. В этом деле двух партнеров вполне достаточно, мы с Вероникой вполне управлялись. Никакого помощника нам… Простите… я, кажется… Наверное, я сказал лишнее.

– Возможно, что и лишнее, – сухо сказал Мейсон.

На мгновение в зале воцарилась полная тишина. Хенсел умолк, и наконец Мейсон отпустил его.

– Что же, у меня больше нет вопросов. Защита согласна на недельный перерыв, предложенный обвинением.

Судья Китли взглянул на Гамильтона Бергера:

– У вас есть вопросы к свидетелю?

– Нет, ваша честь, – ответил прокурор.

– В таком случае следующее заседание суда состоится через неделю, – объявил судья Китли и ударом молотка оповестил об окончании заседания на сегодня.

Мейсон в сопровождении Пола Дрейка и Деллы Стрит вышел из зала суда.

– Ты, Перри, заставил Хенсела призадуматься, – сказал Дрейк.

Мейсон молча кивнул.

– Думаешь, он убил Феррела?

– Не думаю, – ответил Мейсон. – Мой вопрос Хенселу был отвлекающим маневром. Я не хотел, чтобы прокурор знал, что у меня в действительности на уме.

– А что у тебя на уме?

– Об этом мы поговорим позже.

Сидя за рулем и направляясь к своему агентству, Пол сказал:

– Благодаря тебе, Перри, Гамильтон наверняка почти свихнулся. Он пришел с железными доказательствами, думал, что подтвердить их будет проще простого, и вдруг… И вдруг все рассыпалось, и он уже не знает, что делать. Вряд ли он сможет скоро отыскать того, кого еще можно обвинить в убийстве Феррела. Он теперь не знает, на кого и подумать.

– Мне кажется, я знаю, Пол, на кого подумать, – сказал Мейсон.

– На кого же?

– Обратись к фактам. Феррел купил дом. Для чего? Вот вопрос.

– Чтобы заполучить гнездышко для любовных утех, – ответил Дрейк. – Вспомни эту рыженькую продавщицу авторучек.

– Подожди с продавщицей. Из-за нее можно упустить более важные детали.

– Какие?

– Феррел отбыл в отпуск. Своему партнеру он сообщил, что едет в северо-западные штаты ловить форель, а этой самой рыженькой сказал, что собирается заняться бизнесом и хочет собрать совещание деловых людей в загородном доме…

– Так, – согласился Дрейк.

– Но некоторые обстоятельства значительно усложнили дело, и лишь теперь я начинаю в этом разбираться.

– В чем?

– В ночь, когда произошло убийство, там оказалась Лоррейн Феррел. Она, должно быть, вошла в дом, обнаружила следы пребывания там Вероники Дэйл и поцапалась с мужем.

– А ее отпечатки пальцев?

– Полиция нашла их предостаточно, так же как и отпечатков Эддисона. Как-никак они вместе вошли в дом, когда был обнаружен труп.

– Я как-то упустил это, – сказал Дрейк.

– Естественно, полиция не в состоянии определить, когда отпечатки были оставлены: то ли в день, когда был обнаружен труп, то ли в день убийства.

Дрейк молча кивнул.

– А теперь еще одна интересная деталь: в кабинете Деллы Стрит мы нашли шесть стреляных гильз от пистолета, которым был убит Эдгар Феррел. По какой-то причине убийца убрал их с места преступления. Я сначала подумал, что это провокация полиции, но это оказалось вовсе не так. Патроны подбросила не полиция.

– А кто?

– Подозрение падает только на двоих. В комнате была Вероника Дэйл, и туда же заходила Лоррейн Феррел. Надо сказать, что у Вероники было больше возможностей незаметно оставить их.

– Значит, кто-то из них, и, скорее всего, миссис Феррел, – сказал Дрейк.

– Миссис Феррел, – продолжал Мейсон, – сначала заявила, что жаждет повидаться со мной, но потом вдруг изменила намерение. Возможно, она хотела признаться мне, что была в доме, когда произошло убийство, но потом, видимо, передумала. Но все равно это ее заявление, что она якобы видела машину своего мужа в городе, после того как тот уже уехал, – чистейшая ерунда. Она знала, что Феррел купил загородный дом. Она серьезно поссорилась с ним. И хотела, чтобы Эддисон выследил ее мужа, узнал, что тот делает, и сообщил ей. Таким образом, Эддисон становится свидетелем в ее пользу. Это одна из причин, почему она не сказала ему, что была в том доме в ночь убийства. Другая состоит в том, что она слышала выстрелы. Вспомни, как это происходило по времени: она должна была встретить другую машину, когда отъезжала от загородного дома. Тогда вполне логично предположить, что, увидев машину, она остановила свою, вышла и прислушалась, может быть, даже вернулась назад к дому. Все равно в любом случае она хотела иметь Эддисона на своей стороне. Потому-то она позвонила ему и сказала, будто видела в городе автомобиль мужа. Вот так, Пол. Плюс ко всему сказанному Делла утверждает, что миссис Феррел влюблена в Джона Эддисона.

– Да, она влюблена в него, – подала голос Делла Стрит. – Я помню, какие у нее были глаза, когда она говорила о нем, какое выражение было на ее лице, ее интонации, когда она произносила его имя.

– Что же, может быть, и так, – сказал Дрейк и обратился к Мейсону: – Все равно получается, что она и сама влипла, и Эддисона впутала.

– Да, – согласился Мейсон.

– Но что же за встреча намечалась в доме? – спросил Дрейк.