— Поедет с вами? — изумленно воскликнул Брюс. — Да ведь это она завлекла вас в полицейскую ловушку!

— Тихо! — рявкнул Г. М.

Но вред уже был причинен.

Дафни с растрепанными русыми волосами, в грязном пальто и платье прижималась спиной к стене, словно хотела пробиться сквозь нее. Серые глаза по-прежнему выражали изумление, грудь конвульсивно поднималась и опускалась. Роджер Бьюли взял ее за руку, нежно поглаживая другой рукой, сжимающей нож.

— Слушайте, мой кровожадный друг, — сказал Брюс Рэнсом, полуслепой от ярости. — Дафни никогда не была в меня влюблена, хотя сама об этом не знала, и я не понимал, что со мной происходит, пока не… Короче говоря, вас ожидает Бродмур.[42] Дафни боялась, что ее мать проведет еще хотя бы день в одном доме с вами. Любовная записка, которую она написала мне, была лишь частью плана завлечь вас сюда. Теперь вы понимаете?

— Понимаю, — ответил Бьюли, и его нож блеснул последний раз.

Последний — потому что, прежде чем Бьюли умолк, из темного дверного проема позади него появилась рука и почти лениво схватила его за шею. Еще одна рука заломила ему запястье за спину, и нож со звоном упал на каменный пол.

Два констебля вынесли Бьюли через дверь. Мимо них прошел старший инспектор Мастерс, сопровождаемый крепким мужчиной в форме инспектора.

— Хм! — произнес Мастерс, чье лицо отнюдь не было румяным, и кто старательно избегал взгляда Г. М. — Боюсь, мы… э-э… немного опоздали.

— Немного опоздали? — свирепо рявкнул сэр Генри Мерривейл.

— Не срывайте на нас злобу, сэр! — рявкнул в ответ Мастерс, заразившись общим безумием. — Мы увязли. Буря размыла половину дорог. Никогда не любил грозу. — Он сделал паузу. — Нам звонили из Кроуборо.

— Из Кроуборо, — повторил Г. М. — Так! Энджела Фиппс?

— Да, сэр. По крайней мере, только то… — Мастерс бросил быстрый взгляд на Дафни и кашлянул. — Как бы то ни было, мы вызвали патологоанатома из министерства внутренних дел посмотреть то, что осталось.

— Там, где я говорил?

— Именно там.

Г. М. шумно выдохнул, отвернулся и снял мятую шляпу-котелок. Его злобное лицо отразило облегчение, которое вскоре должно было выразиться в потоке отборных ругательств. Но не сейчас! — Он коснулся руки Денниса.

— Сынок, сегодня вы задали мне вопрос, на который я не мог ответить, так как это могло оказаться всего лишь сомнительной догадкой. Вопрос заключался в том, что такого интересного было в халате Рэнсома.

— Ну? — сказал Деннис.

Брюс начал смеяться, но сдержался. Берил Уэст шагнула в комнату и подошла к нему.

— Помните, где был халат? — спросил Г. М.

— Где был? Лежал поперек валика дивана, куда Брюс его бросил!

— Угу. А что торчало из кармана этого халата?

— Носовой платок! — воскликнула Берил, прежде чем Деннис смог ответить. — Платок Брюса, весь испачканный чистым белым песком.

Г. М. кивнул и снова глубоко вздохнул.

— Совершенно верно. Доналд Мак-Фергас как раз закончил читать нам лекцию о том, что на поле для гольфа невозможно спрятать тело, не оставив следов раскапывания или утрамбовывания. Слово «утрамбовывание» решило дело. Потому что такое место есть.

Тело можно зарыть в земле на глубине трех или четырех футов под толстым слоем песка в ловушке бункера. Десять тысяч гольфистов могут утрамбовывать этот песок, так как он для того и предназначен, но клясться при этом, что на поле ничего не потревожено. И никто никогда не узнает.

Из маленькой темной комнаты, где два констебля держали определенное лицо, донесся ужасающий вопль. Роджер Бьюли больше не улыбался.

С наступлением сумерек небо за окном дома кошмаров стало чистым, светящимся, перламутровым. Воздух после грозы был бы свежим, если бы не вездесущая грязь, испарения которой поднимались на мили вокруг, как от гигантской грязевой ванны.

В комнате на первом этаже справа от входной двери три человека ждали разрешения вернуться в отель.

Изрешеченная пулями комната, казалось, влияла на настроение двоих из трех присутствующих. Брюс Рэнсом сидел на одном из деревянных стульев, угрюмо уставясь в пол. Деннис Фостер, незаметный, как предмет мебели, за исключением тех случаев, когда требовалась его помощь в каком-то практическом вопросе, стоял, погруженный в мрачнейшие из мыслей.

Но все это не оказывало никакого эффекта на Берил в позаимствованном плаще, который был ей великоват. Она была полностью счастлива.

— Брюс, ты чудовищный остолоп! — звенел ее нежный голосок.

— Ангел, сколько раз в жизни я должен это признавать?

— Тебя могли убить!

Ответ Брюса был не слишком романтичным.

— И ты говоришь мне это? — осведомился он, указывая на неровный разрез в жилете, из которого торчала рубашка. — Эта свинья едва не вскрыла меня, как банку сардин!

В рубашке тоже зияет дыра; думаю, что и в нательной фуфайке. — Он ощупал отверстие, и в его глазах блеснул интерес. — Черт возьми, а если лезвие прошло насквозь и оцарапало кожу? Давайте-ка посмотрим!

Быстро расстегнув жилет, он начал вытягивать рубашку из брюк.

— Ради бога, Брюс, перестань раздеваться!

— Но я только… Ладно! — Брюс подчинился и снова уставился в пол. С ушибом от камня на виске, царапиной на щеке и засохшей кровью на костяшках пальцев он являл бы собой удивительное зрелище, если бы в этот момент вошел в «Савой» или «Айви». — Слушай, Берил…

— Да?

— Ты не могла бы… поцеловать меня?

Деннис Фостер устало, но пытаясь оставаться тактичным, повернулся к двери. Смущенный голос Брюса остановил его:

— Деннис, подожди минуту!

— В чем дело?

— Слушай, старина. Думаю, ты до сих пор не понимаешь, почему я в тот вечер хотел увезти тело из отеля и спрятать его?

— Пусть меня повесят, если понимаю!

— Ну, — не слишком уверенно признал Брюс, — возможно, моя первоначальная идея была не так уж хороша. И, — добавил он, избегая взгляда Денниса, — я сыграл с тобой грязный трюк, убедив помочь мне, предполагая, что ты… я имею в виду Дафни…

— Все в порядке. Забудь об этом.

— Нет, послушайте! — Брюс схватил за руку Берил. — Я хочу рассказать вам обоим, что произошло, так как это имеет непосредственное отношение ко всему делу, особенно теперь, когда… когда все изменилось. Я все еще не имел понятия, кто такой Бьюли, и решил доказать Дафни и ее отцу — ее отцу, подумать только! — что я могу прищучить этого типа. Это помимо… другой причины.

— Я не хочу говорить об этом, Брюс, — мягко сказала Берил. — Но почему ты не мог рассказать нам, что одна из этих женщин твоя сестра? Не зашла ли скрытность великого детектива слишком далеко?

Ноздри Брюса расширились.

— Причина была не в том, — отозвался он. — Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что я действовал в роли ищейки, когда моя сестра Бет исчезла. К тому же я знал, что проиграю, если не доберусь до Бьюли в течение ближайших суток. Сделать это я мог только с помощью трюка. Моя идея заключалась в том, что мы с Деннисом угоним машину Дафни и поедем сюда. Позднее все узнают, что машину забрали и что мы поехали к военной школе. Но никого это не заинтересует, кроме убийцы.

Убийца подбросил труп мне и наверняка испугается, полагал я, когда его не найдут в моей спальне. Он будет спрашивать себя, что я с ним сделал. Это очень большой район, но такой дом здесь только один. Никто, кроме убийцы, не стал бы связывать труп с набитым соломой манекеном и не заметил бы тело, даже если бы смотрел на него. Но убийца должен приехать сюда, и я буду его поджидать. Однажды мы ставили пьесу под названием «Зеленая тень»…

— Опять пьеса! — простонал Деннис.

— Что не так, старина?

— Ничего, продолжай.

— Поэтому я поехал один, когда ты застрял. Только я забыл кое-что. Очень хорошо рассуждать, что ты способен просидеть сложа руки в доме с привидениями ночь, день, а может, еще одну ночь. Но…

— Но — что? — спросила Берил.