Кондратьев бросил субмарину под воду. Он обогнал звено, уклонился немного к востоку, повернул и снова занял свое место в строю звена. В звене пять субмарин. Звено идет «звездой», как и кашалоты. В центре — Кондратьев. Левее и на двадцать метров выше — Ахмет Баратбеков, кончивший курсы всего год назад. Правее и выше — его жена Галочка. Левее и ниже — серьезный здоровяк Макс, громадный сумрачный парень, прирожденный глубоководник. Правее и ниже — Николас Дрэгану, пожилой профессор, известный лингвист, двадцатый год проводивший отпуск в охране.
Теперь до стада не более ста метров. На экране ультразвукового прожектора отчетливо виден силуэт Моби Дика — круглое дрожащее пятно, разбрасывающее светлые искры.
— Плотнее к стаду! — скомандовал Кондратьев.
— Командир, включи ультраакустику! — крикнул Ахмет.
— Частота?
— Шестнадцать шестьсот пятьдесят… Они поют! Моби Дик поет!
Кондратьев наклонился к пульту. Каждая субмарина оснащена преобразователями ультразвука. На некоторых даже есть преобразователи инфразвука, но это только на исследовательских. Океан полон звуков. В океане звучит все. Звучит сама вода. Гремят пропасти. Пронзительно воют рыбы. Пищат медузы. Гудят и стонут кальмары и спруты. И поют и скрипят киты. И кашалоты в том числе. Некоторые считают, что красивее всех поют кашалоты.
Кондратьев завертел штурвальчик преобразователя. Когда тонкая стрелка на циферблате проползла отметку 16.5, субмарина наполнилась низкими, гулкими звуками. Несомненно, это пел Моби Дик, великий кашалот, и самки хором подпевали своему новому повелителю.
— Вот прохвост! — сказал Дрэгану с восхищением.
— Какой голосистый! — отозвалась Галя.
— Скотина горластая! — проворчал Макс — Пират…
Моби Дик орал: «Уа-ау-у-у… Уа-ау-у-у… Уа!..»
Его подруги отвечали: «И-и-и… Иа-и-и… И-и-и…»
Кондратьев переводил: «Скорее, скорее, еще немного, и мы будем там… Роскошное угощение… Маленькие молочные киты… Жирные, вкусные беспомощные матери… Скорее… Не отставайте!» И ему отвечают: «Мы спешим… Мы спешим изо всех сил… изо всех сил…»
Расстояние сократилось до шестидесяти метров. Пора было начинать. До искусственных пастбищ, где отлеживались сей ас синие киты с детенышами, оставалось не более сорока километров. Но когда Моби Дик собирается подышать?
— Макс, Дрэгану, вниз!
— Есть…
Макс и Дрэгану круто нырнули, заходя под «звезду» кашалотов. Кашалоты плохо видят, но все же следовало быть осторожным. Заметив преследователей, они могли бы начать игру в трех измерениях, ведь они способны погружаться на километр и более, и игра в прятки при наличии всего пяти субмарин сильно затруднила бы дело. Макс и Дрэгану, выйдя под «звезду», перерезали ей дорогу вглубь и ограничивали маневр Моби Дика двумя измерениями.
Ага, вот, наконец-то! «Звезда» сжалась и вдруг пошла к поверхности.
— Макс, Дрэгану, не зевать!
— Не зеваем, — недовольно отозвался Макс.
А профессор лингвистики весело сказал:
— Есть не зевать! — Видимо, ему нравились все эти «есть», атрибуты старинного морского и военного обихода.
Моби Дик вел свое стадо на поверхность, и снизу его подпирали Макс и Дрэгану. Кондратьев сказал:
— Иду на поверхность!
Он повернул субмарину носом кверху и включил турбины на полную мощность. Сейчас мы увидим тебя воочию, великий Моби Дик, пират и убийца!
Субмарина с ревом вырвалась из водоворота, пронеслась, сверкнув чешуей, над пенистым гребнем волны и снова ушла носом в воду, оставляя за собой клочья синтетической слизи.
Солнце уже зашло, только на западе тускло горела багровая полоска. На ночи не было над океаном. Потому что светились тучи. Над океаном царили сумерки. А буря была в самом разгаре, волны стали выше, двигались стремительнее и расшвыривали мохнатые клочья пены. Это было все, что увидел Кондратьев при первом прыжке. И при втором прыжке он разглядел только белесое светящееся небо и черные волны, плюющиеся пеной во все стороны.
Зато, когда субмарина вылетела из пучины в третий раз, Кондратьев увидел наконец Моби Дика. Метрах в ста от субмарины из волн вырвалось громадное черное тело, повисло в воздухе — Кондратьев отчетливо увидел тупое, срезанное рыло и широкий раздвоенный хвост, — описало в белесом небе длинную и медленную дугу и скрылось за бегущими волнами. Сейчас же впереди вылетел из волн ровный ряд теней поменьше и тоже скрылся. И субмарина тоже ушла под воду, и сразу же на ультразвуковом экране запрыгали огромные светлые пятна. И опять вверх… Минуты полета над кипящим океаном… гигантская туша вылетает из волн впереди, пролетает над пенистыми гребнями и исчезает, еще семь туш поменьше в полете… и снова иллюминатор заливает пузырчатая, белесая, как небо, вода.
Ну что ж, пора кончать с Моби Диком, гигантским кашалотом. Он прижат к поверхности, уйти вниз теперь стадо не может—там сердитый Макс и азартный Дрэгану. Повернуть вправо или влево оно тоже не может — на его флангах опытные охотники Ахмет и его жена Галочка. В хвосте стада идет сам Кондратьев, и он уже ловит в прицел акустической пушки черный горб Моби Дика. Надо целиться именно в горб, в мозжечок, так будет наверняка и Моби Дику не придется мучиться. Бедный глупый Моби Дик, груда свирепых мускулов и маленький мозг, набитый жадностью. Сто тонн прочнейших в мире костей и сильнейших в мире мускулов и всего три литра мозга.
Мало, слишком мало, чтобы соперничать с человеком, Моби Дик, пират и разбойник!
А Моби Дик ликовал! Он выскакивал стремглав из кипящей бури, мчался в спокойном теплом воздухе, захватывая его чудовищной пастью, открытой, словно перевернутый чемодан, и снова плюхался в волны, и семь самок, семь невест, из-за которых он на рассвете убил слугу человека, весело прыгали вслед за ним. Они мчались за ним, торопясь на подводные лежбища синих китов, где сладкие, жирные матери, повернувшись на спину,[53] подставляют черные соски новорожденным китятам.
Моби Дик вел подруг на веселый пир.
До Моби Дика осталось всего тридцать метров. Отличное расстояние для инфразвуковой пушки.[54]
Командир звена субмарин Кондратьев нажал спусковую клавишу.
И Моби Дик потонул. Ахмет, Галочка и Дрэгану повернули растерянных и негодующих самок на север и погнали их прочь.
В голове стада пристроился Макс. Он успел записать песни Моби Дика, и теперь снова под водой понеслись вопли «Уа-а- у-у… Уа… Уа-а-ау!» Молодые глупые самки сразу повеселели и устремились за субмариной Макса. Их больше не приходилось подгонять. А Кондратьев опускался в пучину вместе с Моби Диком. На черном горбу Моби Дика, там, куда пришелся мощный удар инфразвука, вспух большой бугор. Но Кондратьев вбил под толстую шкуру кашалота стальную трубу и включил компрессор. И под шкуру Моби Дика хлынул воздух. Много сжатого воздуха. Моби Дик быстро располнел, бугор на горбу исчез, да и сам горб был теперь едва заметным. Моби Дик перестал тонуть и с глубины полутора километров начал подниматься на поверхность. Кондратьев поднимался вместе с ним.
Они рядом закачались на волнах, как на гигантских качелях.
Кондратьев открыл люк и высунулся по пояс. Это опасное дело во время бури, но субмарины Океанской охраны очень устойчивы. К тому же волны не захлестывали субмарину. Они только поднимали ее высоко к белесому небу и сразу бросали в черную водяную пропасть между морщинистыми жидкими скалами. Рядом также мерно взлетал и падал Моби Дик. У него был и сейчас зловещий и внушительный вид. Он был только чуть-чуть короче субмарины и гораздо шире ее. И мокро блестела живая, раздутая сжатым воздухом шкура. Вот и конец Моби Дику.
Кондратьев вернулся в рубку и захлопнул люк. В горбу Моби Дика остался радиопередатчик. Когда дня через два буря утихнет, Моби Дика запеленгуют и придут за ним. А пока он может спокойно покачаться на волнах. Ему не нужны больше ни невесты, ни нежные новорожденные киты. И хищники его не тронут — ни кальмары, ни акулы, ни касатки, ни морские птицы, — потому что шкура Моби Дика надута не простым чистым воздухом.
