Весь следующий день Хелген провел в Восточной Пруссии у престарелых родителей (они погибнут в автомобильной катастрофе в 1943 году), а затем отправился в Берлин – к Анне.

Они сидели в уютном погребке близ ратуши, при свечах, и говорили о будущем. Тогда они еще не были женаты. В одни и те же понятия они вкладывали разный смысл. Для Анны «потом» означало «после победы». Хелген вообще избегал говорить о конце войны. Нет, он не был паникером или пораженцем, да и военная ситуация марта 1942 года вряд ли могла натолкнуть немецкого офицера на мысль о том, что Германия способна проиграть. Но он был солдатом, а любой солдат хорошо знает, что не всякая война заканчивается победой, военное счастье изменчиво.

Теперь, глядя на разрушенный бомбардировками Киль, он вспомнил этот вечерний разговор в марте сорок второго…

Хелген уселся на заднее сиденье машины, рядом с ним разместился Раттенхубер. Людден-Нейрат сел впереди. Вторая машина шла следом.

– У вас есть полномочия сообщить мне, с чем связан этот вызов, штандартенфюрер? – спросил Хелген по дороге на аэродром.

– Если бы я получил такой приказ, я бы уже выполнил его, – скупо улыбнулся Раттенхубер.

Ехали на большой скорости минут сорок – дорожные полицейские почтительно козыряли, едва завидев правительственный штандарт. Машины въехали прямо на летное поле и затормозили возле «Мессершмитта». У трапа самолета вытянулся человек в форме капитана ВВС. В 9 часов 42 минуты «Мессершмитт» взял курс на Берлин.

14 апреля 1945 года

13 часов 50 минут

Берлин

Сдавая личное оружие адъютанту Бормана, Хелген думал о том, каким он увидит рейхсляйтера теперь…

– Идите по этой лестнице, – распорядился адъютант, – и далее по коридору до конца.

– У меня не будет сопровождающего? – сдержанно удивился Хелген.

– Рейхсляйтер высказал пожелание, чтобы вы пришли один.

Фрегаттен-капитан спустился по лестнице и ступил на шероховатый пол длинного бетонированного коридора с рядами дверей по обеим сторонам. У каждой двери справа и слева в предписанной уставом позе замерли эсэсовцы с автоматами. Дальняя дверь была обита красной кожей. Охранники тщательно проверили документы Хелгена и посторонились.

В просторном кабинете, освещенном мягким неярким светом настольной лампы, сидел за столом Борман. Он поднял взгляд на Хелгена, застывшего в приветственной позе. Перемена была разительной. Вместо подтянутого, уверенного в себе человека, каким он запомнил Бормана, Хелген увидел почти старика. Рейхсляйтер сутулился, он даже будто стал меньше ростом. Глаза потускнели, из них исчез ироничный огонек. Сильно же изменился Борман с того вечера в сорок втором, когда состоялся ужин в ставке «Вольфсшанце»! Но трудно было бы найти в рейхе человека, которого не изменили эти три года…

– Садитесь, – негромко предложил Борман.

Он встал из-за стола, медленно подошел к большому радиоприемнику, взял с его крышки пистолет. Ни слова не говоря, он долго рассматривал оружие, потом тяжело повернулся к фрегаттен-капитану.

– Умер выдающийся человек, – тускло произнес он. – Германия лишилась великого сына. Генрих Шлессер застрелился…

В лице Хелгена ничего не изменилось – он никогда не слышал о Генрихе Шлессере.

Борман вернулся за стол. Желтый круг электрического света задел краем его руку.

– Война не проиграна, Хелген. Проиграно сражение, но не война. Окончательная победа безусловно и неизбежно будет принадлежать Германии. Когда-нибудь… Через много лет.

Рейхсляйтер замолчал. Он смотрел сквозь Хелгена, словно пытаясь увидеть, разглядеть это неведомое будущее.

– Шлессер знал это, – вновь заговорил Борман. – Он был одним из тех, кто создавал фундамент грядущей победы. А вы, Хелген, – один из тех, кому предстоит сохранить этот фундамент.

Борман снова поднялся, отпер встроенный в стену сейф и вынул оттуда коричневую папку с золотым орлом и двумя золотыми застежками.

– Здесь документы Шлессера, – сказал он. – Здесь мощь и сила Германии. Вы должны сохранить эти документы любой ценой. Даже ценой собственной жизни. До тех пор, пока не придет час… Считайте это частью завещания фюрера, адресованной лично вам.

– Да, рейхсляйтер, – ответил Хелген.

Борман перевел дыхание, будто сбросив тяжкую ношу с плеч.

– В рейхе не так много людей, на которых еще можно положиться, – заметил он уже более живым тоном. – К счастью, вы один из таких людей… Признайтесь, вам ведь хочется знать, что находится в этой папке?

Хелген изобразил на лице смесь изумления и негодования.

– Ну, ну, не надо. – Борман махнул рукой. – Здесь нечто более могущественное, чем все оружие, вместе взятое… Шлессер назвал это проектом «Деймос». Да, тот самый Деймос, сын Марса, бога войны. Ужас – так переводится его имя. Ужас для наших врагов и окончательная победа для нас…

Взгляд Бормана снова потух. Рейхсляйтер бессильно опустился на диван у стены, словно в нем внезапно иссяк заряд энергии. Он сделал прощальный жест.

– Я не задерживаю вас больше… Подробности вам объяснит Раттенхубер. Прощайте, Хелген, и удачи вам…

Манфред Хелген не знал, и не мог знать, какие события предшествовали срочному вызову в Берлин. Разумеется, документы Шлессера были отнюдь не единственными совершенно секретными бумагами, которые надлежало вывезти и сберечь ради будущего немецкой нации, ради воскрешения рейха из руин войны. Знаменитая фраза: «Если немецкий народ не способен победить, он должен погибнуть» – принадлежала обезумевшему Гитлеру. Но кроме него были и другие. И не о гибели нации думали они в эти трагические апрельские дни сорок пятого. Они думали о борьбе и победе, думали о том, что придет.

Гросс-адмирал Дениц организовал эвакуацию из Киля в широчайших масштабах. Надводные суда уходили десятками ежедневно. «Цель гросс-адмирала, – отмечал Людден-Нейрат в своем дневнике, – спасение возможно большего числа немцев». Но уязвимые для ударов с воздуха неповоротливые корабли не годились, чтобы вывозить на них столь важные и ценные секреты, к каким относились документы Шлессера. Им необходимо было обеспечить максимальную безопасность, насколько это представлялось возможным в условиях конца войны. Вопрос тщательно прорабатывался на недавнем совещании у Бормана. Обсуждались варианты эвакуации по воздуху и по уцелевшим линиям железной дороги, по понятным причинам отброшенные. Борман остановился на подводной лодке. Тщательно проверялись кандидатуры многих командиров субмарин, среди них был и Хелген. Прозвучало и предложение направить на подводную лодку специального эмиссара с документами, не посвящая командира в суть дела, но Борман решительно воспротивился этому.

– Командир и только командир, – заявил он, – отвечает за все, что происходит на его корабле, и только командиру я доверю бумаги Шлессера.

Круг поисков сужался. Наиболее безупречные послужные списки оказались у трех человек, одним из которых явился Хелген. И Борман не забыл короткой встречи с Хелгеном в сорок втором и благоприятного впечатления, которое тот произвел. В конечном счете и поэтому Хелген стоял сейчас перед Борманом, сжимая папку в руках.

Он двинулся к выходу.

У дверей Хелген оглянулся. Борман снова смотрел на пистолет, будто оружие гипнотизировало его…

Фрегаттен-капитана проводили в кабинет Раттенхубера. Штандартенфюрер жестом предложил садиться и извлек из сейфа несколько документов и карту маршрута следования.

– Вы отходите из Киля в два часа ночи послезавтра, – пояснил он, передавая Хелгену бумаги. – Как показано на карте, через Малый Бельт выходите в Каттегат, проходите Скагеррак, огибаете с севера берега Англии и далее – Атлантическим океаном к берегам Бразилии. Наша дипломатическая служба в этой стране получила указание встретить вас. Вы свяжетесь с нужными людьми по радио, вот особый код радиосвязи. Дальнейшие инструкции получите на месте… Теперь вот что. На тот случай, если ваша лодка подвергнется атаке, гросс-адмиралом Деницем приняты следующие меры. На побережье Малого Бельта, вот здесь, – палец штандартенфюрера коснулся карты, – и на вашем пути на островах Эре, Фюнен, Самсе и Анхольт организованы специальные спасательные посты, имеющие единственную задачу оказать вам помощь. С ними вы также сможете связаться по коду, вот этому. Детали согласуете с Людден-Нейратом. В Киль вас будет сопровождать охрана и представитель генштаба Ульрих де Мезьер, ответственный за операцию лично перед рейхсляйтером. Вопросы?