Первый день тинга прошел относительно мирно.
Ночь семейство Олава провело в жарко натопленной землянке. А ранним утром ударили в било, ландрман объявил о выборе первых двенадцати судей. Горя желанием все увидеть, Даг первый выскочил из низкой двери землянки, едва не задохнулся от чистого морозного воздуха и… в очередной раз изумился произошедшим переменам.
Лейдунг исчез. Тысячная толпа молодых вооруженных мужчин покинула Столбы Совета, они давно находились на пути к военному лагерю. Зато по реке прибывали все новые и новые сани купцов и охотников, понадеявшихся на успешное торжище. Дагу показалось, что саней и костров стало в два раза больше. На том месте, где вчера строился лейдунг, трелли растянули много полосатых шатров. Из шатров разносился женский смех, там играли в тавлеи и выпивали. Над тингом царило яркое солнце и полное безветрие. Далеко в синем небе кружили хищные птицы, ожидая сытных объедков от человеческой трапезы.
Дюжину судей предоставил из своих ленников морской вождь Сигурд Короткая Нога. Его земельные владения раскинулись в трех часах езды отсюда, ниже по течению реки, но сам форинг большую часть года проводил на боевом драккаре. Двенадцать судей по очереди выбрались из толпы хусманов, когда лагман выкрикнул их имена, и устроились на скамьях возле жертвенного камня. Затем лагман выкрикнул следующих судей, их назначала старая знакомая Олава, Гунхильда Насмешница. Когда судейская скамья была полностью укомплектована, лагман громко объявил о слушании первого дела.
– Торвальд Лысина обратился к суду тинга с иском к своему соседу и кровнику, Гуннвальду Гормсону по прозвищу Тележный Двор. Торвальд Лысина, ты здесь?
Торвальд со значительным выражением лица покинул группу близких родственников. Лысину он прикрывал остроконечной войлочной шапкой.
– Гуннвальд Тележный Двор, ты здесь?
Появление Гуннвальда вызвало смешки. Высокий нескладный парень с синяком под глазом, с разорванным рукавом, он вдобавок еще и подволакивал ногу.
– Его покусали собаки Торвальда Лысины, – со смехом донесли Олаву работники. – Этот Гуннвальд натворил делов!
Лагман проверил свидетелей обеих сторон и громко повторил суть дела:
– Торвальд Лысина и Гуннвальд Тележный Двор – кровники, породнились еще мальчишками. Верно я говорю?
Свидетели обеих сторон покивали.
– Год назад Гуннвальд Тележный Двор посватался к сестре Торвальда. Торвальд Лысина согласился, но спустя неделю заявил, что Гуннвальд не настолько богат, чтобы сватать его сестру. Гуннвальд на это сказал, что слово уже дано и слово невесты тоже дано, и такие обиды прощать не намерен. Верно я говорю? – Лагман повернулся к свидетелям.
Те снова важно покивали.
– Тогда невеста Гуннвальда сказала, что не пойдет за него и останется жить у брата. Гуннвальд Тележный Двор вернул ей приданое и потребовал назад свой постельный дар. Верно я говорю? – поднял голову судья.
– Этот негодяй не вернул мне двадцать вадамалов шерсти! – из кучки женщин воинственно выкрикнула сестра Торвальда Лысины. Ответом ей был дружный хохот собравшихся.
Лагман несколько раз ударил в било, призывая почтенных бондов к порядку. Даг окончательно запутался в сложных соседских отношениях. Он решил больше не утруждать себя, а просто разглядывал судей и мрачноватых, увешанных оружием дренгов, сгрудившихся вокруг ландрмана Торстейна. Пока мальчик крутил головой, его заметили вредные дочери Гунхильды Насмешницы. Белокурые красотки начали показывать языки и корчить рожи. Ох уж эти женщины, что сверстницы, что взрослые, – от них одни проблемы и насмешки! Про себя Даг давно решил, что никогда не повторит глупостей отца и дяди Сверкера, никогда не женится и уж точно не станет дружить с девчонками!
– Эй, волчонок, покажи нам свой хвост! – захихикали дочери Насмешницы.
Даг не стал утруждать себя лишней болтовней. Вместо хвоста он показал глупым бестиям язык и вернулся к суровым мужским делам.
– Тут случилось так, что Гуннвальд получил хорошее наследство от своего дальнего родича. Он получил два торговых корабля, еще лес в соседнем сюсле и тридцать марок серебром. Верно я говорю, Гуннвальд?.. После того как всем стало известно о наследстве, его кровник Лысина пришел к нему мириться. Он сказал, что снова намерен породниться, и теперь считает, что семьи равны по богатству. Тогда Гуннвальд отказался взять его сестру… – Тут лагман заметил свидетеля, машущего руками. – Что хочешь сказать, Торкиль?
– Хочу сказать – дело было так, да вроде и не совсем так, – откашлялся тот, кого судья назвал Торкилем. Даг мигом ощутил в нем человека хитрого и подлого, которого наверняка наняли, чтобы говорил неправду. Но отец и наставник Горм настрого приказали младшему Северянину держать свои мнения при себе. Мальчишке ничего не оставалось делать, как вздохнуть и слушать дальше. Он слушал, как вовсю обманывают судей, но никак не мог помешать обману.
– Гуннвальд Тележный Двор получил наследство, это так, – заявил свидетель. – Да только он соседу своему во второй раз не отказывал. Торвальд сказал – давай меняться дворами. Если мы теперь равны по богатству и хотим снова скрепить свою кровную дружбу, тогда можем поменяться…
В течение двух часов Даг слушал историю о том, как бывшие друзья поссорились из-за больной коровы. Они обменялись дворами в знак приязни, Торвальд Лысина забрал своих людей и переселился в усадьбу Гуннвальда, место под названием Три оврага. Дело снова шло к свадьбе, невеста снова копила приданое, жених не поскупился на дорогие гривны… но тут оказалось, что у Гуннвальда по прозвищу Тележный Двор больны три коровы. А вскоре заболела еще одна.
По мнению Торвальда, его будущий родственник при обмене дворами нарочно подсунул ему больных коров…
– Папа, а зачем Лысина менялся дворами, если у соседа двор был хуже? – не стерпел Даг.
– Меняются дворами тогда, когда хотят показать доверие, – рассеянно отвечал Олав Северянин. – Теперь свадьбе не бывать…
– Тогда Гуннвальд Тележный Двор взял своих людей и пошел ночью ко двору Торвальда. Там они сломали свинарник, и сломали еще две постройки, и подожгли стог с сеном, и зарезали корову Торвальда…
– Это была моя корова! – не стерпел долговязый Гуннвальд. Придерживая разорванный рукав, он принялся бестолково объяснять, что двор прежде принадлежал ему, а стало быть, и скотина – вся его, а Торвальд Лысина нарочно потравил скотину, чтобы не отдавать за него свою сестру…
Изумлению Дага не было предела. Он никак не ожидал, что столь пустячную проблему можно раздуть до масштаба войны. Даг так и не узнал, чем же кончилась тяжба, потому что Хильда позвала мужчин на обед.
– Слушаем второе дело, – объявил после обеда сытый лагман. – Эйрик Речная Долина, ты здесь? Ты привел своих свидетелей?
Свидетелей с обеих сторон привели к присяге. Степенные ландбу поочередно вставали с мест, клялись у жертвенной чаши, что будут говорить только то, что им известно, и ни слова лжи, и рассаживались на свидетельской скамье. Второе дело оказалось значительно серьезнее утреннего представления. Против человека по прозвищу Речная Долина свидетельствовали почти все его родичи.
– Нам известно, что Эйрик Речная Долина прошлой зимой решил продать свою землю. Он должен был созвать тинг, взять двух своих близких родичей и объявить всем о продаже земли… Я верно говорю?
– Он так и сделал, – высунулся свидетель, кривобокий дядька с всклокоченной шевелюрой. – Эйрик так и сделал. Но все сказали, что голый камень никто из своих не купит. Все равно там ничего не растет…
– Однако Эйрик Речная Долина уже закладывал свою землю три года назад, когда не мог вернуть долги, – напирал лагман. – По законам Упсалы, никто не вправе заложить или продать свой одаль за пределы рода! Эйрик получил землю от отца. Это место, называемое Речной долиной, с востока граничит с землями Гунхильды Насмешницы, с севера граничит с рекой, с запада и юга соседи Эйрика – его родичи… Эйрик, что ты хочешь сказать?
