Но как добраться до него, как завладеть им? Случайно оказалась вакантной должность служителя. Я пошел к директору. Я хотел убедить его, что знаю Египет, и при этом наговорил много лишнего, так что директор сказал, что мне больше подобает звание профессора, чем место привратника, поскольку у меня больше знаний, чем у него самого. Только после того, как я нарочно допустил грубые ошибки в разговоре о Египте, я заставил его подумать, что он переоценил мои познания, и добился разрешения перевезти в эту комнату те немногие вещи, которые у меня еще сохранились.

Вот и вся моя история, мистер Ванситтарт Смит. Случайно вы увидели сегодня лицо женщины, которую я любил в те далекие дни. Здесь, в музее, было много колец с кристаллами, и я был вынужден делать на них пробы, проверяя, платина ли это, чтобы быть уверенным, что в моих руках то самое кольцо, которое я искал. Один взгляд на кристалл убедил меня, что в нем еще достаточно жидкости и я смогу наконец избавиться от своего проклятого здоровья, которое для меня хуже, чем самая страшная болезнь. Больше мне нечего сказать. Я отвел душу в беседе с вами. Вот дверь. Она выходит на улицу Тиволи. Доброй ночи!

Перешагнув через порог, англичанин обернулся. Тощая фигура египтянина Сосры темным силуэтом рисовалась в узкой рамке дверей. Затем двери захлопнулись, и тяжелый скрежет засова нарушил тишину ночи.

…На второй день после возвращения в Лондон мистер Джон Ванситтарт Смит прочитал в «Таймсе» краткую корреспонденцию из Парижа: «Странный случай в Лувре. Вчера утром рабочие, которые пришли убирать главный египетский зал, нашли одного из музейных служителей мертвым на полу. Его руки крепко обнимали женскую мумию. В зале царил беспорядок. Витрина, в которой хранились ценные кольца, была открыта. Предполагают, что этот человек пытался унести мумию, чтобы продать ее какому-нибудь частному коллекционеру, но в момент кражи был сражен сердечным приступом. Покойный, как рассказывают, был человеком неопределенного возраста, с большими странностями. У него не оказалось родственников, которые могли бы оплакать эту безвременную и драматическую кончину».

«Познай самого себя», — сказал 2500 лет назад Фалес Милетский. «И ты познаешь весь мир», — добавляли другие мудрецы.

Человек — существо бесконечно сложное, одно из самых совершенных проявлений породившей его Вселенной. Недаром древние назвали его микрокосмом. И не случайно человек как объект научного изучения привлекает все больше и больше внимание физиологов и психологов, физиков и философов.

В процессе познания мира как естественного и динамического комплекса явлении нередко достигаются столь глубокие прозрения, делаются столь гениальные открытия, что порой они на века и тысячелетия опережают современный им уровень культуры. В познании мира как единого целого большую роль играет способность человека к фантазии и воображению. Это видно из истории и науки, и литературной фантастики.

Поразительны, например, многие глубочайшие прозрения древних: Пифагора, Аристотеля и Эратосфена — о шарообразности Земли и отдаленности небесных светил; Аристарха Самосского — о гелиоцентрической системе мира; Филолая Кротонского — о том, что наша планета совершает кругообразное движение; Анаксимандра Милетского — об апейроне и Лао-цзы — о дао как неформной (интегральной) первосубстанции мира; индийского мудреца Канады и греческих Левкиппа — Демокрита — об атомах; Анаксагора — о мельчайших разнокачественных частицах, лежащих в основании материальной Вселенной. Все эти прозрения нашли объяснение в современной науке.

Люди художественного склада мышления тоже вносят в познание мира немало. Ведь каждое талантливое художественное произведение — это, как правило, сложный синтез философских, социологических, психологических, морально-этических и других идей и проблем.

Таким образом, человеческая способность к фантазии, воображению, вдохновенному прозрению лежит в основе по-настоящему великих открытий и творений. Выражаясь языком поэзии:

Перед нами два произведения зарубежной фантастической литературы. Попробуем рассмотреть эти рассказы не с позиций их художественных достоинств и недостатков (как обычно поступает литературная критика), а совершенно в ином аспекте; с точки зрения достоверности «безумно-фантастических» идей, заложенных в них.

Не выдержав жизненных испытаний, в каком-то американском городе решает покончить с собой художник Клиффорд Фаррел. Способ прост, проверен тысячами неудачников — отравиться угарным газом от мотора автомашины, работающего в тщательно закрытом индивидуальном гараже. Случилось так, что в то же самое время «с помощью» светильного газа уходит из действительности и Джил Николс — светловолосая, голубоглазая девушка, принужденная танцевать по вечерам в стриптизе, чтобы добыть себе кусок хлеба. И оказалось, что души этих двух людей как бы настроены на один и тот же «телепатический резонанс».

И вот они встречаются в иной, чем наша земная, «фазе» пространства и времени — на Реке, которая создана их же собственным воображением, — чтобы доплыть по ней до «потустороннего мира теней». Время на этой Реке движется гораздо медленнее, чем в реальном мире: в несколько минут предсмертного томления вмещаются целые дни и ночи другого «пространственно-временного» измерения.

Река и окрестности пустынны. Только двое на плоту в том неведомом мире — двое предназначенных друг для друга людей, не сумевших найти друг друга в каменных джунглях современной Америки. По вечерам на берегу иллюзорной Реки возникают уютные гостиницы — с баром и столовой, любимыми блюдами и чарующей музыкой. Все вокруг оказывается созданным так, как рисовалось прежде в мечтах. Восхитительный мир, не правда ли!? По мысли автора рассказа, сама субстанция, составляющая Реку и ее окрестности, настолько тонка, эластична, что формируется в предметы и вещи при малейшем усилии человеческой воли и фантазии.