– Но что случилось, мисс Лоусон? Вас смущает только то, что миссис Таниос уехала из отеля, не предупредив вас?

– О нет! Не в этом дело! О боже мой, нет! Если бы только это, если бы только это… Хотя, признаться, это тоже странно, знаете ли. Доктор Таниос сказал, что она не в себе… Не в себе… Ну, в общем, вы понимаете, о чем я говорю. Он назвал это манией преследования.

– Да. (Черт бы побрал эту женщину!) Но что случилось?

– О господи, какой ужас! Она умерла во сне. Приняла слишком много снотворного. Бедные ее малютки! Все так ужасно! Я плачу, плачу не переставая.

– Откуда вы узнали? Скажите мне.

Краем глаза я заметил, что Пуаро перестал вскрывать свои письма и прислушивается к разговору. Мне не хотелось его подзывать. Я боялся, что мисс Лоусон снова примется причитать и охать.

– Мне позвонили. Из отеля. Он называется «Канистон». По-видимому, у нее в сумке нашли мой адрес. О, милый мосье Пуаро… капитан Гастингс, хочу я сказать, какой ужас! Бедные крошки! У них больше нет их мамы!

– Послушайте, – сказал я. – Вы уверены, что это несчастный случай? Они не считают, что это похоже на самоубийство?

– О, об этом и подумать страшно, капитан Гастингс! О боже, я не знаю. Не уверена. Вы полагаете, есть такая вероятность? Это было бы ужасно! Конечно, в последнее время она была очень подавлена. Но из-за чего? Я хочу сказать, что у нее не было бы никаких сложностей с деньгами. Я была готова поделиться с ней, честное слово! Милая мисс Аранделл, не сомневаюсь, одобрила бы мое намерение. Я уверена. Неужели она действительно покончила с собой? Просто не верится, но, быть может, она все же не… В отеле считают, что это всего лишь несчастный случай.

– Что она приняла?

– Что-то из этих снотворных. По-моему, веронал. Нет, хлорал. Да-да, хлорал. О боже, капитан Гастингс, вы думаете…

Я бесцеремонно повесил трубку. И повернулся к Пуаро.

– Миссис Таниос…

Он поднял руку.

– Да-да, я знаю, что вы хотите мне сказать. Она умерла, верно?

– Да. От чересчур большой дозы снотворного. От хлорала.

Пуаро встал.

– Поехали, Гастингс, нам необходимо попасть туда как можно скорее.

– Этого вы боялись вчера вечером? Когда сказали, что всегда нервничаете к концу дела?

Лицо Пуаро стало строгим и застывшим. Почти всю дорогу до Юстона мы молчали. Раз-другой Пуаро покачал головой.

– А что, если… – робко заговорил я. – Что, если это и вправду несчастный случай?

– Нет, Гастингс, нет. Это не несчастный случай.

– Откуда, черт побери, он сумел узнать, куда она переехала?

Но Пуаро, не ответив, лишь покачал головой.

«Канистон», довольно безвкусное сооружение, располагался у самого входа в подземку. Пуаро, потрясая своей визитной карточкой и превратившись вдруг в необыкновенного скандалиста, вскоре пробился в комнату администратора.

Факты были предельно простыми.

Миссис Питерс, как она назвала себя, и ее двое детей прибыли примерно в половине первого. В час они пообедали.

В четыре часа пришел человек с запиской для миссис Питерс. Записку передали ей наверх. Через несколько минут она спустилась с двумя детьми и одним чемоданом. Дети уехали вместе с посетителем. Миссис Питерс зашла к администратору и сказала, что теперь ей нужна всего одна комната.

Она не выглядела очень расстроенной или огорченной. Наоборот, она казалась успокоившейся и собранной. В половине восьмого она поужинала и вскоре после этого ушла к себе.

Утром горничная нашла ее мертвой.

Послали за доктором. Он сказал, что смерть наступила несколько часов назад. На тумбочке возле кровати стоял пустой стакан. Было совершенно очевидно, что она приняла снотворное и по ошибке налила слишком большую дозу. Хлоралгидрат, объяснил доктор, лекарство очень коварное. Никаких признаков самоубийства, никакой записки. Стали искать адреса ее родственников и наткнулись на адрес и телефон мисс Лоусон, ей и позвонили.

Пуаро спросил, не нашли ли у покойной каких-либо писем или бумаг. Хотя бы ту записку, которую принес человек, с которым потом уехали дети.

Ему ответили, что никаких бумаг не было найдено, но в камине осталась кучка бумажного пепла.

Пуаро задумчиво кивнул.

По словам прислуги в отеле, к миссис Питерс никто не приходил и в ее комнату никто не входил, за исключением человека, который увез детей.

Я сам спросил у швейцара, как он выглядел, но швейцар ничего не мог толком объяснить. Человек был среднего роста, светловолосый, похожий на военного, и больше никаких подробностей. Нет, бороды у него не было, это точно.

– Это был не Таниос, – прошептал я Пуаро.

– Дорогой мой Гастингс! Неужто вы считаете, что миссис Таниос после всех усилий, которые она предприняла, чтобы увезти детей от отца, покорно передала бы ему их из рук в руки, не устроив, по крайней мере, сцены? Конечно нет!

– В таком случае кто же был этот человек?

– Вероятно, тот, в ком миссис Таниос была уверена, или, скорей, посыльный от того, кому миссис Таниос доверяла.

– Человек среднего роста, – задумался я.

– Нам совершенно не важно, как он выглядел, Гастингс. Я абсолютно уверен, что человек, которого прислали за детьми, не имел к этому делу никакого отношения. А тот, кто действительно имел, предусмотрительно держался поодаль.

– И записка была от него, от предусмотрительного?

– Да.

– От того, кому миссис Таниос доверяла?

– Очевидно.

– И эта записка сожжена?

– Да, ей велели ее сжечь.

– А что по поводу конверта с resume, который вы ей вручили?

Лицо Пуаро приняло необычно мрачное выражение.

– Оно тоже сгорело. Но это не имеет значения.

– Не имеет?

– Нет. Видите ли, это все осталось в голове Эркюля Пуаро.

Он взял меня под руку.

– Пойдемте, Гастингс, нам здесь больше нечего делать. Мы должны позаботиться не о мертвых, а о живых. Вот с ними я и буду иметь разговор.

А на следующее утро, в одиннадцать часов, семь человек собрались в «Литлгрин-хаусе». Эркюль Пуаро стоял возле камина. Чарлз и Тереза Аранделл устроились на диване – Чарлз сидел на валике, положив руку на плечо сестры. Доктор Таниос утонул в кресле с высокой спинкой. Глаза у него были красные, а на рукаве пиджака чернела траурная лента.

На стуле с прямой спинкой возле круглого стола сидела хозяйка дома мисс Лоусон. Глаза у нее тоже были заплаканы, а прическа более растрепанная, чем обычно. Напротив нее лицом к Пуаро сидел доктор Доналдсон, как всегда очень невозмутимый.

Я вглядывался в эти лица со все возрастающим интересом.

Сколько раз я был свидетелем подобных сцен! Небольшая компания людей, все очень чинно, на всех лицах – маска учтивости. И сколько раз я наблюдал, как Пуаро срывал эту маску с одного из них! И все присутствовавшие видели, каким бывает лицо убийцы.

Да, сомневаться не приходилось. Один из присутствующих был убийца! Но кто? Даже и сейчас я ни в чем не был уверен.

Пуаро откашлялся – как всегда, немного картинно – и заговорил:

– Мы собрались здесь, леди и джентльмены, чтобы разобраться в обстоятельствах смерти Эмили Аранделл, имевшей место первого мая этого года. Налицо четыре предположения: что она умерла естественной смертью, что она умерла в результате несчастного случая, что она покончила с собой и, наконец, что она погибла от руки человека, известного нам или неизвестного.

После ее смерти не было проведено никакого расследования, поскольку все считали, что она умерла естественной смертью, что и было письменно засвидетельствовано доктором Грейнджером.

В тех случаях, когда подозрение на убийство возникает после того, как состоялись похороны, обычно производится эксгумация трупа. Есть причины, на основании которых я не настаивал на эксгумации. Главная из них – моему клиенту это бы не понравилось.

– Вашему клиенту? – удивленно перебил его доктор Доналдсон.

Пуаро повернулся к нему.