– Мадемуазель, могу ли я рассчитывать на минуту-другую вашего времени, – вежливо обратился к ней Пуаро, – или вы сейчас спешите?

– Не волнуйтесь, – засмеялась Тереза. – Я всегда опаздываю по крайней мере минут на сорок пять. Сегодня опоздаю на час, какая разница.

Она провела его в гостиную. К моему удивлению, с кресла возле окна поднялся доктор Доналдсон.

– Ты ведь уже встречался с мосье Пуаро, правда, Рекс?

– Мы виделись в Маркет-Бейсинге, – сухо отозвался Доналдсон.

– Вы тогда делали вид, будто жаждете увековечить жизнь моего деда-алкоголика, – сказала Тереза. – Рекс, мой ангел, ты можешь идти.

– Спасибо, Тереза, но мне кажется, и я имею на то все основания, что мне лучше присутствовать при разговоре.

Последовала короткая дуэль взглядов. Глаза Терезы приказывали, Доналдсона – не уступали.

– Ладно, оставайся, черт бы тебя побрал! – вспыхнула она.

Как ни в чем не бывало доктор Доналдсон уселся обратно, положив на ручку кресла книгу. Это была книга о гипофизе[68], успел заметить я.

Тереза устроилась на своей любимой низенькой скамеечке и нетерпеливо взглянула на Пуаро.

– Ну что, видели Первиса? Что он говорит?

– У него имеются некоторые соображения, мадемуазель, – неопределенно отозвался Пуаро.

Она задумчиво на него посмотрела. Затем украдкой на доктора. Мне показалось, что этим взглядом она остерегала моего друга.

– Но я предпочел бы доложить вам о них позже, – продолжал Пуаро, – когда мои замыслы обретут большую определенность.

Слабая улыбка мелькнула на губах Терезы.

– Я сегодня вернулся из Маркет-Бейсинга, где у меня был разговор с мисс Лоусон. Скажите мне, мадемуазель, в ночь на тринадцатое апреля – помните, в тот день были закрыты все банки из-за Пасхи, – в ту ночь вам не случалось стоять на коленях на лестнице, после того как все улеглись спать?

– Что за странный вопрос, уважаемый Эркюль Пуаро. Для чего мне было там стоять?

– Вопрос, мадемуазель, состоит не в том, для чего, а стояли или нет?

– Не знаю. Вероятнее всего – нет.

– А мисс Лоусон, представьте, утверждает, что стояли.

Тереза пожала изящными плечиками.

– Это имеет значение?

– Очень большое.

Она впилась в него взглядом, не забыв состроить любезную мину. Пуаро отвечал ей тем же.

– Какое-то идиотство! – вдруг выпалила Тереза.

– Pardon?[69]

– Определенно идиотство! – повторила Тереза. – А как по-твоему, Рекс?

Доктор Доналдсон кашлянул.

– Извините меня, мосье Пуаро, но в чем состоял вопрос?

Мой приятель развел руками.

– Вопрос был самый простой. Кто-то забил гвоздь в плинтус на площадке лестницы, а потом замазал его коричневым лаком, чтобы шляпка не бросалась в глаза.

– Это что, новый вид черной магии? – спросила Тереза.

– Нет, мадемуазель, все гораздо обыденней и проще, нежели вы полагаете. На следующий вечер, во вторник, кто-то привязал к гвоздю нитку, а другой ее конец – к балюстраде, в результате чего мисс Аранделл, выйдя из комнаты, задела эту нитку ногой и рухнула с лестницы.

Тереза шумно втянула в себя воздух.

– Это был мячик Боба!

– Pardon, но это не так.

Наступило молчание, которое нарушил Доналдсон.

– Прошу прощения, но какое у вас имеется доказательство относительно этого заявления? – тем же педантичным голосом тихо спросил он.

– Гвоздь, письмо, написанное рукой мисс Аранделл, и, наконец, то, что мисс Лоусон видела собственными глазами, – так же тихо ответил Пуаро.

– Она говорит, что это сделала я, да? – обрела голос Тереза.

Пуаро ничего не ответил. Только наклонил голову.

– Это вранье! Ничего подобного я не делала.

– У вас была иная причина стоять на коленях посреди лестницы?

– Не стояла я ни на каких коленях ни на каких лестницах!

– Не делайте опрометчивых заявлений, мадемуазель!

– Меня там не было! Ночуя у тетушки, я вообще никогда не выходила из своей комнаты до самого утра.

– Мисс Лоусон узнала вас.

– Она, наверное, спутала меня с Беллой Таниос или с одной из горничных.

– Она утверждает, что это были вы.

– Она лжет!

– Она узнала ваш халат и брошь.

– Брошь? Какую брошь?

– Брошь с вашими инициалами.

– Ах эту! Какая же она мелочная лгунья!

– Так вы все-таки отрицаете, что это вас она видела?

– На все ее небылицы я вам столько наговорю…

– Хотите сказать, что вы умеете лгать лучше, чем она, да?

– Возможно, – спокойно сказала Тереза. – Но в данном случае я говорю правду. Я не вбивала никаких гвоздей, не плюхалась на колени, чтобы прочесть молитву, не собирала рассыпанное кем-то золото или серебро – словом, на лестнице меня не было.

– Брошь, о которой идет речь, сейчас у вас?

– Надеюсь. Хотите на нее посмотреть?

– Если позволите, мадемуазель.

Тереза встала и вышла из комнаты. Наступило неловкое молчание. Доктор Доналдсон смотрел на Пуаро с таким видом, будто перед ним был некий биологический препарат.

Тереза вернулась.

– Пожалуйста.

Она чуть ли не швырнула украшение в Пуаро. Это была большая, довольно броская брошь из хромированной стали с вензелем мисс Аранделл, заключенным в круг. Должен сказать, она была достаточно велика, и поэтому мисс Лоусон могла без труда разглядеть ее в зеркале.

– Я ее давно уже не ношу. Мне она надоела, – сказала Тереза. – Лондон завален ими. Все служанки нацепили свои инициалы.

– Но когда вы ее покупали, она стоила дорого?

– О да. Поначалу их почти ни у кого не было.

– А когда это было?

– В прошлое Рождество, по-моему. Да, примерно в то время.

– Вы кому-нибудь ее одалживали?

– Нет.

– А брали с собой в «Литлгрин-хаус»?

– Наверное. Да, точно брала.

– И нигде не оставляли ее? Кроме своей комнаты?

– Нигде. Помню, я приколола ее к зеленому свитеру. В тот приезд я не вылезала из этого свитера.

– А где была брошь ночью?

– На свитере – я ее не откалывала.

– А сам свитер?

– Свитер, черт побери, лежал на стуле.

– Вы уверены, что никто не снимал брошь со свитера? Пока вы спали? А потом могли снова приколоть.

– Может, обсудим все это в суде, если, конечно, вы не придумаете чего-нибудь еще. Говорю же вам – все это какая-то чушь. Неплохо придумано – запугать меня – сказать, что кто-то меня якобы видел, – но только это вранье.

Пуаро нахмурился. Потом встал, приложил брошь к лацкану своего пиджака и подошел к зеркалу, которое стояло на столе в другом конце комнаты. Он постоял перед ним, затем медленно отступил, чтобы посмотреть, как брошь смотрится на расстоянии.

– Какой же я идиот! – простонал он. – Ну конечно!

Он подошел к Терезе и с поклоном отдал ей брошь.

– Вы совершенно правы, мадемуазель. Брошь все время находилась при вас. Я совершил непростительную ошибку.

– Ценю вашу скромность, – усмехнулась Тереза, небрежно прикалывая брошь к своему костюму. И посмотрела на Пуаро. – Что-нибудь еще? А то мне пора.

– Остальное мы вполне можем обсудить позже.

Тереза двинулась к двери. Пуаро тихо сказал ей вдогонку:

– Надо сказать, мы подумываем об эксгумации.

Тереза замерла. Брошь упала на пол.

– Что такое?

– Возможно, придется эксгумировать труп мисс Эмили Аранделл, – отчетливо произнес Пуаро.

Тереза стояла неподвижно, сжав кулаки.

– Это ваша идейка? – разъяренно прошипела она. – Эксгумацию можно произвести только с согласия всех членов семьи.

– Вы ошибаетесь, мадемуазель. Эксгумация может быть произведена и по приказу Скотленд-Ярда.

– Боже мой! – отозвалась Тереза.

Она повернулась и быстро прошлась взад и вперед по комнате.

– Я не совсем понимаю, чем ты так расстроена, Теза, – очень спокойно сказал Доналдсон. – Да, конечно, со стороны эта идея выглядит не очень приятно, но…