– Расскажите мне, как идут дела у вашего приятеля с его книгой о генерале Аранделле.

– Он еще за нее не принимался, – сказал я.

Мисс Пибоди засмеялась неслышным, но явно довольным смехом. Она тряслась, как желе. Закончив смеяться, она заметила:

– Не думаю, что он когда-нибудь за нее примется.

– Значит, вы нас разоблачили? – улыбнулся я.

– За кого вы меня принимаете? За дуру? – спросила мисс Пибоди. – Я сразу поняла, зачем явился ваш дошлый приятель. Хотел, чтобы я разговорилась. Что ж, я не возражаю. Я люблю поговорить. В наше время трудно отыскать слушателя. Я получила большое удовольствие от той беседы.

И, прищурив глаз, спросила:

– К чему, собственно, он все это затеял? Что ему нужно было выведать?

Не успел я придумать, что отвечу ей, как к нам подошел Пуаро. Он с empessemant поклонился мисс Пибоди.

– Доброе утро, мадемуазель. Очень рад нашей встрече.

– Доброе утро, – откликнулась мисс Пибоди. – В какой роли вы предстанете перед нами сегодня?

– Быстро же вы меня разгадали, – улыбнулся Пуаро.

– А что тут было сложного? Не так уж много в наших краях таких птиц, как вы. Только не знаю, хорошо это или плохо. Трудно сказать.

– Я бы предпочел остаться единственным экземпляром, мадемуазель.

– И вам это удается, – сухо заметила мисс Пибоди. – А теперь, мистер Пуаро, поскольку на днях я выложила вам все сплетни, коими вы интересовались, наступила моя очередь задавать вопросы. В чем дело? Что у нас тут случилось?

– Вы задаете вопрос, на который, наверно, уже знаете ответ?

– Ничего я не знаю. – Она бросила на него проницательный взгляд. – Эта история с завещанием? Или что-то еще? Собираетесь выкопать Эмили?

Пуаро ничего не ответил.

Мисс Пибоди важно кивнула головой, словно услышала ответ.

– Часто пыталась представить… – вдруг сказала она, – какие чувства испытывает… Читая газеты, нет-нет да и подумаешь: а не доведется ли выкапывать кого-либо в Маркет-Бейсинге… Вот уж в голову не приходило, что этим кем-либо может оказаться Эмили Аранделл…

Она впилась взглядом в Пуаро.

– Вряд ли ей это понравилось бы. Вы ведь, наверное, об этом уже думали?

– Да, думал.

– Я так и поняла – не дурак же вы, в самом деле. И не особенно назойливы.

– Благодарю вас, мадемуазель, – поклонился Пуаро.

– Хотя, взглянув на ваши усы, очень многие не согласились бы с моим мнением. На что вам такие усы? Вам они нравятся?

Я отвернулся, содрогаясь от смеха.

– В Англии к усам относятся без должного почтения, – отозвался Пуаро, любовно разглаживая свои холеные усы.

– Смешно! – заявила мисс Пибоди. – Я знавала женщину, у которой был зоб, и она им страшно гордилась. Трудно поверить, но это – чистая правда. Да, счастлив тот, кто доволен тем, чем его наградил господь. Чаще бывает наоборот.

Покачав головой, она вздохнула.

– Вот уж никогда не думала, что в нашей глуши может произойти убийство. – И снова впилась взглядом в Пуаро. – Кто из них это сделал, а?

– Я что, должен прокричать это имя прямо здесь, на улице?

– Скорей всего, вы не знаете. Или знаете? Что ж, дурная наследственность – дело нешуточное. Интересно, миссис Варли отравила-таки тогда своего первого мужа? Неплохо бы знать.

– Вы верите в наследственность?

– Хорошо бы, если это был Таниос, – вдруг неожиданно заявила мисс Пибоди. – Лучше уж посторонний! Впрочем, лучше, хуже – что теперь рассуждать! Ладно, пойду. Вижу, из вас не выудить ничего интересного… Кстати, кто вас просил этим всем заниматься?

– Покойница, мадемуазель, – мрачно отозвался Пуаро.

Услышав это, мисс Пибоди почему-то вдруг расхохоталась (из песни слова не выкинешь). Но, быстро спохватившись, сказала:

– Извините меня. Это было так похоже на Изабел Трипп – вот и все. Кошмарное создание! Правда, Джулия еще хуже. Все строит из себя девочку. Мне никогда не нравились эти платья с оборочками, тоже мне юная овечка! Всего хорошего. Видели доктора Грейнджера?

– Мадемуазель, мне придется свести с вами счеты. Вы выдали мой секрет.

Мисс Пибоди не отказала себе в удовольствии еще раз расхохотаться.

– Ну и простофили же эти мужчины! Он спокойненько проглотил все ваши россказни. А уж как разозлился, когда я выложила ему правду! Так и ушел, фыркая от ярости. Он вас ищет.

– Уже нашел. Еще вчера вечером.

– Ой, как жаль, что меня там не было!

– Очень жаль, мадемуазель, – галантно подтвердил Пуаро.

Мисс Пибоди рассмеялась и вразвалочку побрела дальше.

– До свидания, молодой человек, – небрежно бросила она мне через плечо. – Не вздумайте покупать эти стулья. Наверняка подделка.

И пошла, смеясь густым, сочным баском.

– Очень умная старуха, – заметил Пуаро.

– Несмотря на то, что не отдала должное вашим усам?

– Вкус – это одно, – холодно заметил Пуаро, – а мозги – другое.

Мы вошли в лавку и провели там двадцать приятных минут, разглядывая выставленные на продажу вещи, но покупать ничего не стали и, довольные собой, зашагали в направлении «Литлгрин-хауса».

Нас впустила и провела в гостиную Элен. Ее щеки на этот раз пылали ярче обычного. Наконец послышались шаги сверху, и в комнату вошла мисс Лоусон. Она запыхалась и, казалось, была чем-то взволнована. На голове у нее был шелковый платок.

– Надеюсь, вы извините мой вид, мосье Пуаро. Я просматривала шкафы – столько вещей! – старые люди любят собирать всякую мелочь, – боюсь, что и дорогая наша мисс Аранделл не была исключением – после уборки столько пыли в волосах – просто удивительно, сколько у людей всего скапливается, – я обнаружила две дюжины игольниц – целых две дюжины.

– Вы хотите сказать, что мисс Аранделл купила две дюжины игольниц?

– Да, убрала и позабыла про них – и, разумеется, все иголки заржавели – такая жалость. Она имела обыкновение дарить их горничным на Рождество.

– Она была такой забывчивой?

– Очень. Вечно не помнила, куда что клала. Как собака, которая прячет кость, а потом не может ее найти. Я ей всегда говорила, что нужно сказать: «Черт, черт, поиграй и отдай!»

Она засмеялась и, вытащив из кармана маленький носовой платочек, вдруг принялась шмыгать носом.

– О господи, – слезливо сказала она. – Так стыдно смеяться здесь.

– Вы слишком чувствительны, – заметил Пуаро. – Чересчур близко принимаете все к сердцу.

– Помнится, мне и матушка моя так говорила, мосье Пуаро. «Ты чересчур близко принимаешь все к сердцу, Мина», – часто слышала я от нее. Большой недостаток, мосье Пуаро, иметь такое чувствительное сердце. Особенно когда самой приходится зарабатывать себе на жизнь.

– Совершенно верно. Но теперь все это уже в прошлом. Вы сейчас сама себе хозяйка. Можете наслаждаться жизнью, путешествовать, теперь вам не о чем беспокоиться, не о чем тревожиться.

– Надеюсь, что это действительно так, – с сомнением в голосе откликнулась мисс Лоусон.

– Уверяю вас, что это именно так. Вернемся к забывчивости мисс Аранделл. Теперь я понимаю, почему я так поздно получил ее письмо.

Он рассказал, как обнаружилось письмо. На щеках у мисс Лоусон запылало по красному пятну.

– Элен должна была сказать мне. Отправить вам письмо, не предупредив меня, – какая дерзость! Ей следовало сначала спросить меня. Неслыханная дерзость! И ни слова мне! Какой позор!

– Дражайшая мисс Лоусон, я уверен, что Элен руководствовалась лучшими побуждениями.

– И тем не менее все это очень странно! Очень странно! Чтобы слуги позволяли себе подобные вольности! Элен следовало бы помнить, что теперь хозяйка дома я!

Она величаво выпрямилась.

– Элен была очень предана своей прежней хозяйке, не так ли? – спросил Пуаро.

– Да, пожалуй, но это не меняет положения вещей. Она обязана была поставить меня в известность!

– Главное – что письмо попало ко мне, – заметил Пуаро.

– О, я согласна, что после драки кулаками не машут, но тем не менее Элен должна зарубить себе на носу, что впредь ей следует обо всем спрашивать меня.