После ужина Джули вымыла посуду, а Саймон вытер ее. Потом он закурил сигару, поставил другую пластинку и вышел на веранду, а Джули осталась на кухне, убрать посуду.

Когда она присоединилась к нему, он сидел на тростниковой кушетке. Она могла сесть в одно из свободных кресел, но, неожиданно для себя, подошла и села рядом.

Уже стемнело. Море блестело в лунном свете. Легкий бриз шелестел верхушками пальм.

По-видимому, прошло около четверти часа, пока Саймон не докурил свою сигару. Джули смотрела на ее вспыхивающий и гаснущий кончик, как человек, наблюдающий за подожженным бикфордовым шнуром.

– Устала? – спросил он, и звук его голоса после долгого молчания заставил девушку вздрогнуть.

– Ах, ты напугал меня. Что... что это за музыка?

Саймон обнял ее за плечи.

– Музыка Чайковского из балета «Спящая красавица». Она нравится тебе? – Он придвинулся ближе и привлек ее к себе.

Джули заставила себя положить голову ему на плечо.

– Да. Я никогда не видела балета. А ты?

– В «Ковент-Гарден» в Лондоне. Возможно, когда-нибудь мы отправимся туда вместе... Твои волосы очень приятно пахнут.

В первый раз в жизни она, купаясь в море, воспользовалась купальной шапочкой, поэтому волосы не были липкими от соленой воды.

– Это французские духи, которые мне подарила твоя мама... «Vent Vert».

– Мм... мне они нравятся. – Он взял ее руку и потерся о нее щекой. – Пожалуй, мне надо побриться.

– Разве ты делаешь это по вечерам? – не подумав, спросила Джули. – Я считала, что ты бреешься утром.

– Утром бреются только холостяки, – улыбнулся он. – Женатые же мужчины бреются на ночь.

Джули начала дрожать, как от холода. И чем больше она пыталась совладать с собой, тем сильнее дрожь сотрясала ее тело.

Саймон приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

– Успокойся. Ты просто в панике. Тут нет ничего, чего можно было бы бояться, Джули.

– Я... з-знаю. Но н-ничего не могу поделать, – пролепетала она, почти плача.

Он встал и поднял ее на ноги.

– Ты просто переволновалась, вот и все. Последние несколько недель были для тебя очень тяжелыми. Это – реакция... тут не о чем беспокоиться. Отправляйся в постель и усни, любимая. Утром ты почувствуешь себя совсем другим человеком. Обо мне не беспокойся. Я немного поплаваю, а потом лягу спать в комнате сыновей Бенсона. – Он поцеловал ее в макушку. – Завтра все будет по-другому. А сейчас возьми себя в руки и постарайся заснуть, как хорошая девочка.

Проснувшись на следующее утро около девяти часов, Джули не услышала никаких звуков, говорящих о том, что Саймон уже встал. Она умылась, оделась и только тогда тихонько прошла через веранду и приоткрыла дверь во вторую спальню.

Саймон крепко спал, рука его безвольно свесилась с кровати, касаясь ковра.

Прошел еще почти час, прежде чем она поняла, что он проснулся. К этому времени она обдумала то, что должна сделать. Прошлой ночью она была в смятении, почти в истерике. Сегодня она успокоилась и могла увидеть ситуацию в перспективе, не искаженную призмой эмоций.

Когда Саймон вошел в комнату, она готовила яичницу.

– Доброе утро, – спокойно сказала она.

– Доброе утро. Ты давно встала?

– Около полутора часов назад.

– Надо было разбудить меня. Мы должны отправиться на Бекию не слишком поздно.

– Я заглянула к тебе, но ты так крепко спал, что было жаль тебя будить.

– А как ты спала?

– Очень хорошо, спасибо.

За завтраком они вели банальный вежливый разговор... как незнакомые люди, случайно оказавшиеся за одним столом в отеле, подумала она.

Наливая ему вторую чашку кофе, Джули попыталась начать продуманный ею разговор:

– Саймон, что касается вчерашней ночи... – О боже! Это было так далеко от старательно приготовленной ею речи.

– Джули, ты не должна ничего объяснять или оправдываться, – прервал он. – Если я доживу до семидесяти, мы проведем вместе много дней и ночей. Забудь обо всем. Ты просто устала и переволновалась, я все понимаю.

– Нет, ты не понимаешь, Саймон, – громко и твердо сказала она. – Я хотела бы, чтобы это была просто усталость. Но это... Одним словом... все гораздо хуже. Я сделала что-то ужасное. Ты должен выслушать... позволь мне объясниться.

– Что-то ужасное? Что ты могла сделать такого ужасного? – с улыбкой поинтересовался он.

– Я вышла за тебя замуж в состоянии паники. Я не хотела оставаться с Гизелой и в то же время не могла рассчитывать на собственные силы. Ты предоставил мне возможность поселиться в Роуз-Холле, и я не удержалась от искушения. Все произошло так быстро, что у меня не было времени подумать. Только вчера, после свадьбы, я поняла, что сделала... какой ужасный поступок я совершила. – Она замолчала и облизала пересохшие губы. – Я убедилась, что не могу переносить твоих прикосновений... Раньше ты почти не делал этого... поэтому я не знала... Но сейчас... внутри у меня все сжимается.

Как отвратительны и лживы были ее слова! Но она решила, что только так сумеет покончить с подобным маскарадом. Если бы она рассказала ему всю правду, он, несомненно, стал бы все отрицать. А поскольку он пожертвовал собой ради нее, единственным выходом из создавшейся ситуации было взять вину на себя. Даже если он не любит ее, его гордость будет ущемлена: не каждый мужчина перенесет такие оскорбления. Если Джули заставит его поверить ее словам, то брак их продлится недолго, так как он будет только рад избавиться от нее.

– Понимаю, – тихо сказал Саймон после долгой паузы.

Она не знала, о чем он думает. Его мысли и чувства были для девушки такой же загадкой, как и в первые дни их знакомства.

– Ты говоришь, что у тебя не было времени обдумать все? – бесстрастно сказал он наконец, откинувшись в кресле и сунув руки в карманы шорт. – Но ты уверена, что твои выводы верны? У девушек иногда складываются странные представления, а я осмелюсь предположить, что твой отец вряд ли вел с тобой слишком откровенные разговоры. Поверь мне, Джули, в этом нет ничего, чего следовало бы бояться. – И, не дожидаясь, пока она ответит, он продолжил: – Посмотри, некоторые люди боятся моря, им кажется, что там полно акул и других опасных созданий. Они не знают, чего они лишены. Если бы они набрались храбрости и нырнули к коралловым рифам, для них открылся бы совершенно иной мир. Потом они сами стали бы смеяться над собственным страхом.

– Ах, Саймон, все совсем не так! – в отчаянии воскликнула Джули. – Я боюсь не чего-то воображаемого. Я уверена, что замужество прекрасно для людей, подходящих друг другу. Но не для нас с тобой.

– И какой же ты видишь выход из создавшегося положения? – сухо заметил он. – Брак – это не новая шляпка. Ты не можешь вернуть его в магазин или заменить, если решишь, что он не подходит тебе.

– Но он не может продолжаться, если я испытываю такие чувства, – несчастным голосом пролепетала девушка. – Я должна уехать, Саймон. Если ты оплатишь мне дорогу до Англии, я попытаюсь найти там какую-нибудь для себя работу. Может, стану сиделкой или няней и смогу сама себя обеспечить.

– Чушь! – отрезал Саймон. – Сиделка – это профессия, а не убежище для пугливых невест. Ты – моя жена... и ты останешься ею. Поверь мне, Джули, через неделю ты с улыбкой будешь вспоминать этот разговор. А сейчас давай уберем посуду и приготовимся к путешествию, иначе вряд ли сегодня мы доберемся до Бекии. – Он поднялся и ушел на кухню за подносом. Вернувшись, Саймон продолжил: – Что касается будущей ночи, тебе не надо весь день опасаться захода солнца. Я пока буду спать в салоне, и у тебя будет время все еще хорошо обдумать. Вполне естественно, что твои нервы расшатаны. А пока мы будем просто двумя людьми, вместе проводящими свой отдых. Только друзьями, и никем больше. Порядок? – Он взъерошил ее волосы и начал убирать со стола.

«Моряк» стоял на якоре у Бекии в течение восьми дней, и за это время Саймон заключил договор на Сент-Винсенте о строительстве дома из коралловых обломков на Солитэре. Он купил новую лодку для Эркюля, чтобы тот мог следить за возведением нового дома, постоянно курсируя по делам между тремя островами.