– Дело в том, что если отец не оставил его, то, боюсь, по закону все его имущество перейдет к твоей мачехе. И поскольку ты пока несовершеннолетняя, она станет твоим опекуном и тебе придется согласовывать с ней все свои планы на будущее.

– О нет! – воскликнула девушка. Мысль о том, что Гизела будет присматривать за ней, привела ее в ужас.

– Но каким бы ни был закон, у нее, конечно, имеются моральные обязательства считаться с твоими желаниями, – подчеркнул Саймон.

– Моральные обязательства ее не волнуют, – резко ответила Джули и повернулась к Шарлотте и миссис Тьернан. – Мы не слишком ладим с моей мачехой. Думаю, было бы лицемерным притворяться, что после смерти отца я стала лучше к ней относиться. – Она на какое-то время задумалась, а потом вдруг спросила у Саймона: – Значит, она может заставить меня уехать... куда-нибудь?

– Нет. Успокойся, все обстоит не так уж плохо. В принципе несовершеннолетние имеют право на разумную независимость, если самостоятельно будут заботиться о себе.

– Но я-то не могу! Меня же ничему не учили. Я пошла бы в магазин продавщицей, но здесь нанимают только цветных, не так ли?

– Пока я не стал бы об этом беспокоиться. Сначала надо поговорить с Гизелой и узнать ее позицию, – задумчиво сказал Саймон. – Но тебе следует вести себя помягче, Джули. Я знаю, насколько ты ее не любишь, но сейчас не время демонстрировать это. Практические соображения должны стоять выше личной неприязни.

– Да, я понимаю, что... должна быть тактичной, – с тревогой проговорила девушка.

Среди документов в сейфе завещания не оказалось.

– Вряд ли отцу могла прийти в голову мысль составить его в таком возрасте, – сказала вслух себе Джули и закрыла крышку ящика.

Практически весь день она размышляла о будущем. Кем она могла быть? Пожалуй, только тренером по подводному плаванию. А может, она получит такую работу в одном из отелей? К сожалению, кроме прекрасного знания моря и рифов, у нее не было никаких пользующихся спросом способностей.

Вечером Джеймс отвез ее в фешенебельный «Калипсо-Риф». Саймон уже ожидал их в холле. Он назвал номер, в котором остановилась Гизела, и пообещал Джули вернуться через час-два.

Служитель проводил ее в апартаменты мачехи на втором этаже. Джули ожидала увидеть Гизелу, играющую роль убитой горем вдовы, но та довольно нежно и без всяких признаков спектакля поздоровалась с Джули. На лице ее не было никакой косметики. Только губы слегка подкрашены светлой помадой, роскошные волосы просто были закреплены на затылке черепаховой заколкой. Под глазами залегли глубокие тени, и, хотя она обычно выглядела моложе своих лет, сейчас ей можно было дать не меньше тридцати. Довольно спокойным голосом она описала, что произошло в полете между Нью-Йорком и Пуэрто-Рико.

– Было очень любезно со стороны Саймона попросить своих друзей помочь мне. Вначале я была просто ошеломлена и никак не могла поверить в случившееся. Должно быть, ты чувствовала то же самое, – тяжело вздохнула она. – Мы никогда не ладили, не так ли, Джули? Но горе сближает, и я надеюсь, мы найдем общий язык. Как это говорят политики... будем мирно сосуществовать? – Она поднялась со стула и, нервно затягиваясь сигаретой, принялась ходить по комнате. – Ты догадывалась, что я не любила Джонни, правда? Поэтому так негативно всегда относилась ко мне. Не думаю, чтобы ты ревновала его к любой женщине, на которой он женился бы. Просто ты чувствовала, что я обманом женила его на себе и теперь использую его в своих интересах. Что ж, разумеется, ты была права. Я приложила все усилия, чтобы поймать его в свои сети. Кстати, это не составило большого труда: он был очень одинок и весьма чувствителен.

Она замолчала, остановилась и смяла наполовину выкуренную сигарету, а затем снова стала нервно ходить по комнате.

– Ты как-то спросила меня, почему я вышла за него замуж. Если бы я тогда ответила тебе, вряд ли ты поняла бы меня. А сейчас, надеюсь, поймешь. Я вышла за него замуж, чтобы иметь защиту. И это довольно распространенное желание у женщины, которое встречается гораздо чаще, чем любовь. Один Бог знает, как мне нужна была защита.

Джули ничего не сказала, она сидела, озадаченно наблюдая за мачехой, не зная, как объяснить перемены в ее внешности и манерах.

– Не думаю, что ты уже размышляла о будущем. Но кроме меня, у тебя больше никого нет. Мне пришлось заботиться о себе с шестнадцати лет. И у меня не было мачехи или друзей, похожих на Тьернанов... Сказать, что у белой девушки, оставшейся одной на Карибах, жизнь трудна, это значит ничего не сказать. И если она привлекательна для мужчин, то ее существование порой становится просто невыносимым. Я не буду утомлять тебя историей собственной жизни, но твой отец был первым порядочным мужчиной, которого я встретила за долгий-долгий период. Это был мой единственный шанс избавиться от ненавистной жизни. – В ее голосе звучала горечь.

– Но ведь выйдя за него замуж, ты хотела покинуть Солитэр, – напомнила Джули.

– Привычки тяжело умирают, – со вздохом ответила Гизела. – На Гаити я была вынуждена вести довольно активный образ жизни, хотя это и не доставляло мне большого удовольствия. А на острове я оказалась... словно запертой в монастыре. Но по иронии судьбы, теперь я все отдала бы, чтобы вернуться туда. – В первый раз ее голос дрогнул, и на ресницах блеснули слезы.

Джули почувствовала необыкновенную жалость к мачехе, и волна сочувствия охватила ее. Гизела казалась ей искренне расстроенной.

– Не жалей меня, Джули. – Гизела почувствовала состояние Джули. – Не стоит. Это тебя нужно пожалеть. Отец был для тебя целым миром. – Она высморкалась, вылила остывший кофе и снова наполнила свою чашку. – Но не будем отчаиваться, – сказала мачеха более спокойно. – Надо решить, как и где мы будем жить дальше. У тебя было время познакомиться с Барбадосом. Как ты думаешь, мы можем остаться здесь на какое-то время?

– О, Гизела, в самом деле…

– Превосходно, пока так и сделаем, – согласилась женщина. – Но завтра мы должны разработать план действий, чтобы все рассчитать и не столкнуться с финансовыми трудностями.

– А разве у нас могут возникнуть финансовые затруднения? Но отец, наверное, оставил довольно много денег?

– Боюсь, что не слишком. Картины – это не книги и не музыкальные произведения... Они не приносят гонораров в дальнейшем. Их можно продать только один раз. Ценность картин Джонни, возможно, возрастет теперь, когда их автор покинул сей бренный мир... Но нам это не принесет никакой выгоды. Я полагаю, мы сможем сводить концы с концами в течение нескольких месяцев, но не более того.

– Саймон все еще хочет купить Солитэр. Может, стоит подумать и разумно вложить полученные от него деньги?

– Чтобы получать приличный годовой доход, нужно иметь очень большие деньги. Тогда мы сможем безбедно жить на проценты от вложенной суммы, – заметила Гизела. – Не волнуйся, я обо всем позабочусь. В самом худшем случае снова начну работать маникюршей. Скажи мне лучше, что представляет из себя семья Тьернан?

Джули описала Роуз-Холл и семью Тьернан. Она как раз рассказывала о своем коттедже, когда в дверь постучали и вошел служащий отеля. Он передал Джули, что мистер Тьернан ждет ее внизу, и вручил Гизеле записку.

– Приглашение от матери Саймона. Она хочет, чтобы я приехала завтра к ланчу, – сказала Гизела, прочитав ее. – Ты поблагодаришь ее от моего имени, Джули? Тогда доброй ночи. До встречи, дорогая.

Повинуясь внезапному импульсу, Джули подошла к мачехе и быстро поцеловала ее в щеку.

– Не беспокойся, Гизела. Все будет хорошо.

– Ну? – коротко спросил Саймон, когда она спустилась в холл.

– Она изменилась, – сказала девушка. – Разве ты этого не заметил? Неужели вы не разговаривали по дороге из аэропорта?

Он покачал головой.

– Я только объяснил, какие сделал приготовления к ее приезду. Другой темы для разговора у нас не было.

В машине Джули коротко изложила суть беседы с мачехой.