Свт. Серапион Владимирский возмущался тем, что его паства приписывала знахарям и колдунам слишком большие возможности: "Подумал (я), что уже утвердились вы... Но вы еще языческих обычаев держитесь: в колдовство верите... Из книг каких иль писаний вы слышали, будто от колдовства на земле наступает голод или что колдовством хлеба умножаются? Если же верите в это, зачем тогда пожигаете их (колдунов) ? Молитесь вы колдунам, и чтите их, и жертвы приносите им - пусть правят общиной, ниспустят дожди, тепло принесут, земле плодить повелят! Вот нынче три года хлеб не родится не только в Руси, но у католиков тоже - колдуны ль так устроили? А не Бог ли правит Своим твореньем, как хочет, нас за грехи наказуя?.. Если Бог попустит, то бесы вершат, попускает же Бог лишь тем, кто боится их, а кто веру крепкую держит к Богу - над тем чародеи не властны!"[275].
Сравним приведенную выше "страшилку о кладовщице" с суждением старца Анатолия Оптинского: "Что касается твоей детской боязни быть во власти диавола через какую-то колдунью, то этим ты только доказываешь, что понятия твои о христианине, о Боге, о дьяволе суть понятия деревенской бабы. Если в свиней не смели войти бесы без воли Иисуса Христа, как они войдут в людей?"[276]. "Вся эта мглистая сила ничего не значит и ничего не сделает. Она вас только, как детей, пугает. Свиньи целый легион не посмел коснуться; вас ли, Божиих послушниц, тронет?"[277]. Кладовщица, конечно, не монахиня. Но ведь и не свинья. Допустимо ли для христианина предположить, что Господь может оставить без Своего Покрова честного человека, поступавшего по совести и по заповеди?
И отговорки типа: "Это действует только на недостойных христиан" здесь неприемлемы: ибо кого же можно назвать "достойным" христианином? Или мы признаем, что благодать Крещения во Христа несмываема и до конца нестираема, или мы становимся на точку зрения протестантов и донатистов и считаем, что благодатность христианских Таинств целиком и полностью зависит от нашего "достоинства".
Сам я человек весьма далекий от чистой христианской жизни. И при этом я явным образом неудобен тем оккультно-каббалистическим оппонентам, с которыми веду постоянную полемику. По тем схемам, что предлагаются в современных апокрифических брошюрках о "порче", теософы, неозычники и каббалисты должны были бы проводить ночи в прицельном наведении "порчи" на меня, а я не должен был бы прожить и недели после выхода первой моей книжки, критикующей оккультизм... В суд сектанты на меня подавали. С кулаками набрасывались. Толченое стекло в подаренные продукты какие-то мои "уважаемые оппоненты" подкладывали. Но вот "порчи" около себя я не примечал. Отсутствие "порчи" в моей жизни можно объяснить четырьмя причинами. Или со стороны сект не было попыток подействовать на меня на "астрально-духовном плане". Или моя праведность такова, что делает меня неуязвимым для этих стрел. Или магия у них слабая. Или же - сила церковных Таинств такова, что она покрывает и мои грехи, и наветы вражий.
Первый вариант я не могу признать вполне объясняющим мое относительное благополучие. Во всяком случае от нескольких сект я слышал обещания "помолиться" о моем вразумлении и обращении в их веру. Второе предположение я могу отвергнуть и решительно, и вполне компетентно (ибо "грех мой предо мною есть выну" [Пс. 50, 5]). В третьем вопросе я некомпетентен. Но могу заметить, что, если эта магия не действует даже на меня, - чего же бояться ее остальным христианам?
Так что дело не в их силе и не в моей крепости. Дело в благости Божией. И конечно, в молитвах тех православных священнослужителей и мирян, которые поминают меня в своих обращениях к Богу...
Скажем иначе: бесы желают вселиться во всех людей? Да. Нужна ли им для этого помощь посторонних людей (чародеев)? Нет. Есть ли человек, которому кто-либо не желал зла? Нет. Следовательно, и в мире видимом, и в мире невидимом у каждого из нас достаточно недоброжелателей. Но если одержимых все же относительно немного, - значит, причина каждого конкретного случая одержимости не в зложелательстве соседа, а в неисповедимом Промысле Того, Кто знает, как вразумлять сотворенных Им людей и наказывать, как миловать и предостерегать... И значит, - к Нему и должны быть обращены наши надежды и наши страхи.
Нельзя забывать (особенно перед лицом наших недругов) великих слов апостола Павла: "Если Бог за нас, кто против нас?" (Рим. 8, 31). И потому "страха же вашего не убоимся, ниже смутимся, яко с нами Бог". На каждом водосвятном молебне Церковь возглашает прокимен: "Господь, просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся?! Господь, Защититель живота моего, - кого устрашуся?!" Странное дело, но именно на водосвятных молебнах полно тех людей, которые пришли в храм из чувства страха: освященная вода им нужна как оберег от колдунов, наведших на них и страх, и "порчу". Не благодатной помощи от Бога в собственной борьбе против собственных страстей ищут люди в святой воде, не поддержку собственного усилия на пути к святости, но какую-то чисто внешнюю защиту от тех, кого они считают своими врагами (как правило, в колдовстве подозреваются родственники или соседи).
Так что вместо приходских сплетен лучше довериться трезвым голосам современных монастырских духовников, предупреждающих: "К разряду грехов против первой заповеди принадлежит волшебство, когда люди, оставив веру в силу Божию, верят тайным и большею частью злым силам тварей, в особенности злых духов, и стараются действовать ими. Таким образом, в грехе волшебства виновен и тот, кто верит в тайные силы тварей, и тот, кто сам действует этими силами"[278].
Все эти призывы: "Бойтесь колдунов", "Бойтесь порчи" - это еще и забвение заповеди Псалмопевца, обличавшего тех, кои "тамо убояшася страха, идеже не бе страх" (Пс. 13, 5). Душу, которая болеет страхом перед колдунами, должно повязать советом святителя Тихона Задонского: "Сатана, дух злобы и враг мой, невидимый мне, но присутствием злых своих советов мне познаваемый, страшен; но без воли Божией, не токмо надо мной, человеком, но и над скотами и свиньями власти не имеет (ср.: Мф. 8, 31), как и всяк человек, враждующий мне... Когда Бог попустит на мене беду, - уже ли я ее миную? Нападет она на мене, хотя бы я ее и боялся. Когда не хощет Он попустить, то, хотя вей диаволи, и вей злые люди, и весь мир восстанут, ничто мне не сделают. Понеже Он, един сильнейший всех, отвратит злая врагам моим. Огнь не пожжет, меч не посечет, вода не потопит, земля не пожрет без Бога: яко все, как творение, без повеления Творца своего ничего не сделает. Почто убо мне всего бояться, что есть, кроме Бога? Убоимся убо, братие, единого Бога, да ничего и никого не убоимся... Бог все, и, кроме Бога, все - ничто: и злоба всех диаволов и злых людей - ничто. Окаянен и беден, кто не боится Господа и Бога, ибо тот всего боится"[279].
Эти недолжные страхи и порождает апокрифическая литература. Не колдуны, а грехи привлекают к нам бесов. Поэтому не колдунов, а грехов надо бояться. Ни колдунов, ни бесов не надо бояться. Страх перед "порчей" есть уже первый шаг к тому искушению, которое в аскетической литературе именуется "бесовские страхования". В житийной литературе (вспомним опять "Житие" преподобного Антония Великого) нередко описываются устрашающие видения недоброй силы. Если человек примет их всерьез и испугается, - значит, тем самым видение страха из его ума вытеснило память о Боге, Который силен любую нежить вернуть в ее изначальное небытие. А если из ума выкрадена память о Боге, - то он уже гораздо более доступен для влияний и внушений. Тварь встала на место Творца. Тварь, пусть даже не прельстительно-вожделенная, а отвратительно-пугающая, заслонила собою Небо.
В течение всей своей жизни христианин должен уделять всей темной армии не более внимания, чем в первый день своей христианской жизни: не бояться их, а "плевать" в них. Заметил что-то недоброе - "плюнул", и тут же, оборотясь, кричи ко Спасителю: "Сочетаваюся Тебе, Христе!"
