– Да зачем?

– А что, прикажешь ждать, когда у него дойдут руки до меня или до тебя, да?

– Ну, может, и не дойдут, – пожала я плечами, но мое заявление прозвучало, как видно, неубедительно.

Бесцеремонно сошвырнув с тумбочки журнал, Наталья сдернула трубку и нацелилась пальцем в нужную цифру. Пластмассовый диск, тренькая, повернулся вокруг своей оси, но я, подскочив к Наташке, быстро нажала на рычажки.

Наталья утробно зарычала и попыталась сбросить мою руку.

– Не надо никуда звонить, – устало сказала я, – все равно бесполезно.

– Как это бесполезно? – возмутилась Наташка моей несознательности.

– Потому что ничего нового о преступнике твой звонок не сообщит. Кто он, откуда? Где работает? Почему убивает? Ты можешь ответить на эти вопросы?

Наташка лишь возмущенно передернула плечами.

– Вот видишь? Позвонишь – и создашь нам дополнительные неприятности, а пользы – ноль.

– Какие еще неприятности? – насторожилась Наташка.

– Обыкновенные. Начнут задавать кучу вопросов, на которые у тебя нет ответов, копаться в нашем окружении. В результате станут опрашивать даже тех, с кем ты не поделила в детском садике погремушку. В итоге знакомые начнут перемывать тебе косточки с удвоенной силой, выдумывая причину, по которой тобой интересуется милиция.

– А почему ты говоришь только обо мне?

– Потому, что я в этом участвовать не собираюсь. Никакой милиции!

– Уверена, что это правильное решение?

– Абсолютно.

– И что же ты собираешься делать? Сидеть и ждать, когда наступит твоя очередь стать жертвой маньяка?

– Не факт, что он вообще до меня доберется. Не вижу мотива. Насколько мне известно, врагов у меня нет. – Я запнулась, некстати припомнив кавказца из автомобильного салона, но тут же решила, что это было бы слишком. Хотя горцы, насколько я знаю, весьма обидчивы и очень мстительны… – В общем, я не знаю, кто мог бы желать моей смерти настолько сильно, чтобы открыть настоящую охоту. Если бы Роман хотел убить именно меня, то мог бы еще у тебя в доме.

– Только этого мне не хватало… – проворчала Наталья. – Типун тебе на язык.

Я усмехнулась.

– Хотя никто не мешает нам попытаться разгадать загадку самостоятельно, – сообщила я как бы между прочим, исподтишка следя за Наташкиной реакцией.

Когда до нее дошел смысл моих слов, она неестественно рассмеялась и спросила с интересом:

– Ты спятила?

– Вроде бы нет, а что?

– Да нет, я так, просто интересуюсь, – хмыкнула подруга. Потом вдруг неожиданно ухватила меня за руку, волоком протащила через всю комнату и остановилась перед зеркальной дверцей моего шифоньера. – Вот, полюбуйся! – Она ткнула пальцем в стекло.

Я даже головы не повернула, не ожидая увидеть в зеркале ничего интересного.

– Смотри, смотри! – настаивала Наталья. – Может, поумнеешь.

– Чего ты добиваешься? – возмутилась я.

– Хочу, чтобы ты полюбовалась на себя в зеркало, сыщица! – презрительно отозвалась подруга. – Может, это заставит тебя взглянуть на вещи реально.

Приходилось признать, что в чем-то подруга права. Мелковата я, чтобы играть в частного детектива. Но сдаваться мне не хотелось.

– При чем тут рост? – проворчала я, нахмурившись. – Главное, чтобы голова варила.

– Главное, чтобы голова оставалась на плечах, – передразнила меня Наташка, – а не валялась в придорожной канаве.

– Почему сразу в канаве? – обиделась я, но внутри что-то неприятно сжалось.

– В канаве! Именно в канаве окажется твоя глупая башка, если ты немедленно не выкинешь из нее весь этот бред! – провозгласила Наталья, чувствуя, что ее слова производят на меня впечатление.

Но мне идея заняться частным расследованием не казалась такой уж бредовой. Гораздо страшнее было сидеть, затаившись в ожидании очередного «совпадения». Заметив, что я замолчала, Наташка немного расслабилась, и я немедленно высвободилась из ее цепких пальцев, благоразумно отбежав подальше от зеркала.

Подругу переубедить мне не удалось, хотя о своем желании поставить в известность милицию она вроде бы позабыла. Перед уходом она взяла с меня честное слово, что я не стану вмешиваться в расследование. Естественно, я ей пообещала, не забыв скрестить за спиной пальцы. Наташка, конечно, моя лучшая подруга, но все же не папа с мамой, чтобы запретить мне заниматься тем, что я считаю нужным. Да и папе с мамой, сомневаюсь, чтобы такое удалось. Я уже большая девочка. По крайней мере в смысле возраста.

Наташка, очевидно, чуяла подвох с моей стороны, потому что сильно сокрушалась над тем, что не может остаться сторожить меня и дальше, – им с Юркой предстояло забрать заказ из салона стройматериалов, сделанный на прошлой неделе. За вожделенными обоями с каким-то новомодным орнаментом Наташка охотилась несколько месяцев, «доставая» менеджеров магазинов полюбившейся картинкой из французского каталога. Теперь, когда уникальные обои дожидались ее на складе, а Юрка – в заранее условленном месте, Наталья не смогла устоять перед соблазном и не помчаться за вожделенной деталью украшения интерьера. А потому была вынуждена поверить моему честному слову.

Стыдно признать, но обещание свое я нарушила сразу же, как только за Наташкой захлопнулась дверь моего подъезда. Ну какая может быть для меня опасность, если я всего лишь поговорю с теми, кто знал убитую девочку из театра? Вдруг я обнаружу что-то, о чем еще не знает милиция? Вдруг мне повезет больше, и я смогу вычислить опасного маньяка? Точно помню: в одном из любимых мной детективов говорилось, что свидетели охотнее делятся своей информацией со случайными людьми, а вовсе не с представителями закона.

Как жаль, что тогда я еще не понимала: детектив и реальная жизнь – это две большие разницы.

Главный вход оказался заперт, и мне пришлось обойти здание театра кругом, чтобы обнаружить неприметную дверь служебного входа.

По моим представлениям, в утренние часы в театре должно было быть тихо и малолюдно, но оказалось, что за кулисами идет весьма активная жизнь, понятная только посвященным. Поднимаясь по лестнице черного хода, я услышала льющуюся откуда-то из глубины здания музыку. Это был «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик» – одно из немногих классических произведений, которое я узнала бы в любой ситуации, хотя сейчас вальс звучал несколько необычно, отдельные фрагменты повторялись снова и снова. Очевидно, шла репетиция оркестра. На знакомую мелодию накладывались и другие – отчетливо слышалось пиликанье скрипки, которое временами заглушала бравурная музыка какого-то марша.

Направляясь сюда, я рассчитывала наткнуться на какую-нибудь словоохотливую старушку из обслуживающего персонала, глазастую и наблюдательную, из тех, что всегда все знают даже раньше, чем что-то происходит в действительности. Сплетни – лучший источник информации. Так подсказывал мне мой опыт сыщика, почерпнутый, правда, из детективных фильмов и книжек. Но, как нарочно, никаких старушек мне на пути не попадалось. Лестница была пуста, и я поднималась по ней все выше в полном одиночестве.

Глаза не сразу привыкли к полумраку просторного вестибюля второго этажа, и вначале я услышала голоса. Две молоденькие девушки негромко переговаривались возле широкого оконного проема, свет из которого делал их похожими на две нарисованные черной тушью фигурки, не позволяя различить черты лица и цвет одежды. Одна из девушек ловко взобралась на широкий подоконник, вторая продолжала о чем-то говорить вполголоса, но очень горячо и эмоционально. Я с удовольствием бы послушала, о чем они говорят, но расстояние между нами было слишком велико, и я не смогла разобрать ни слова.

Из-за одинаковых причесок – аккуратных тугих пучков высоко на затылке – девушки казались похожими друг на друга, как сестры-близнецы. Обе они обладали особой грацией, свойственной только профессиональным танцовщицам, но были все же слишком юными, чтобы я могла с уверенностью причислить их к взрослой балетной труппе. Скорее всего, передо мной были всего лишь ученицы. Это можно было считать удачей, ведь Наташка сказала, что убитая девочка занималась в хореографическом классе при театре.