Тревожный телефонный звонок ворвался в тишину квартиры. Он поднялся, покосился на жену и, пройдя в другую комнату, снял трубку.

– Здравствуй. – Он сразу узнал голос и невольно поежился, поняв, почему звонок раздался точно в половине третьего ночи.

– Что-нибудь случилось? – спросил шепотом.

– Случилось, – сообщил позвонивший, – они нашли Труфилова. Завтра он будет в Москве. Даст показания против тебя.

– Не может этого быть, – растерянно сказал он, – я послал лучших людей. Они не могли...

– Ничего не вышло, – перебил позвонивший, – у тебя осталось два часа времени. Если можешь, уходи. Или спрячься так, чтобы тебя не нашли.

– Куда уходить? Где прятаться? – тяжело дыша, проговорил он. – У меня жена, дети, внуки. Меня все равно найдут.

– Тогда сам знаешь, что делать. И не тяни, полковник. Утром может быть поздно. За ошибки надо платить, сам понимаешь.

– Понимаю, – сказал он с ненавистью, – все понимаю. Спасибо, что позвонил.

Последняя фраза прозвучала с явным сарказмом. Звонившему важно было предупредить полковника, чтобы в первую очередь спастись самому. И полковник презрительно бросил:

– Не беспокойся, я знаю, что делать.

– Тогда все. Прощай. – Звонивший отключил связь.

Полковник медленно положил трубку и опустился на стул, глядя прямо перед собой. Все кончено. Необходимо принять решение. Он взглянул на часы. Если все пройдет нормально, у него в запасе часа два или три. Значит, успеет. Обязан успеть. Полковник не привык долго думать и стал собираться. Быстро оделся, вошел в кабинет, положил в портфель важные документы, две пачки долларов отнес в спальню и оставил на комоде. Затем подошел к жене, тихонько, чтобы не разбудить, поцеловал. Но она проснулась.

– Ты что? Куда собрался?

– Дела у меня, – через силу улыбнулся полковник, – надо съездить на дачу.

– Какую дачу? – не поняла она. – Три часа ночи.

– Я там бумаги важные оставил, – пояснил он, – не беспокойся. На даче и заночую. А утром поеду к стоматологу, зубы разболелись.

– Это так важно? – спросила она, снова засыпая.

– Очень важно. – Он посмотрел на нее, вышел из спальни, заглянул в детскую, долго смотрел на старшего внука. В комнату сына и невестки не зашел. В большой пятикомнатной квартире они с женой жили вместе с семьей сына.

Уже в прихожей, надевая плащ, вспомнил про пистолет, но в кабинет возвращаться не стал, отпер входную дверь и вышел из квартиры.

Через десять минут он уже сидел за рулем бежевой «Ауди».

Ровно через три часа на даче полковника Олега Кочиевского взорвался его автомобиль, стоявший рядом с домом, недалеко от ворот. Прибывшая следственная группа обнаружила в салоне три канистры с бензином. Труп полковника обгорел до неузнаваемости. Его удалось идентифицировать только по расплавленным часам, чудом уцелевшей, только оплавившейся расческе, обгоревшей обуви и золотой коронке, опознанной стоматологом погибшего. Похороны состоялись пышные и многолюдные. Покойный возглавлял службу безопасности крупнейшей нефтяной компании страны. Все говорили о нем как о достойном человеке и прекрасном товарище. Никто не мог понять, что именно он делал в это роковое утро на даче и почему в его машине оказалось сразу три канистры с бензином. Впрочем, об этом почти не говорили. В конце концов, за городом всегда нужен бензин, пусть даже целых три канистры. А несчастные случаи бывают и на даче.

Его разбудил телефонный звонок, и он с досадой посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Все знают, что до одиннадцати-двенадцати он спит и тревожить его нельзя. Дронго нахмурился и повернулся на другой бок. Сработал автоответчик, предлагавший звонившему оставить сообщение. Зная, что уже не уснет, Дронго прислушался:

– Говорит Всеволод Борисович. Извините, Дронго, что беспокою вас в неурочное время. Понимаю, что всю ночь вы работали и теперь отдыхаете. Но дело не терпит отлагательств. Мне необходимо переговорить с вами.

Прослушав сообщение, Дронго открыл глаза. Романенко человек деликатный и не станет звонить по пустякам. Но что могло случиться с самого утра? Он поднялся с кровати, прошел к телефону. Разболелся левый глаз. Он бросил взгляд в зеркало. Так и есть. После бессонной ночи всегда краснели глаза, в них лопались сосуды. Дронго по ночам читал книги, газеты, выискивая нужные материалы в системе Интернета, знакомясь с интересующими его аналитическими обзорами.

Больше всего он любил книги. Чтение в Интернете казалось ему механическим и неинтересным, если даже там появлялись издания, которых не было в его библиотеке. А библиотека у Дронго была великолепная, множество книг он приобрел в девяностые годы, когда вышло в свет все, о чем только могли мечтать книжные «гурманы», он любил сам процесс общения с книгой, ее запах, хорошее полиграфическое исполнение, иллюстрации, часто знакомые с детства, например, Жана Гранвиля к «Робинзону Крузо» или «Приключениям Гулливера» или художника Брауна, вошедшего в мировую литературу под именем «Физа», к «Запискам Пиквикского клуба».

Но в последние годы на общение с книгами оставалось не так много времени, и порой он испытывал стыд оттого, что не может уделить им должного внимания. Чтение было для него не только эстетическим удовольствием. Во многих книгах, особенно в последнее время, он находил подтверждение своим мыслям, своим наблюдениям. Теперь, когда в его жизни появилась Джил, он делил свои привязанности между нею и любимыми книгами.

Он набрал нужный номер, и Романенко сразу снял трубку.

– Я ждал вашего звонка.

– Что-нибудь случилось с Труфиловым? – спросил Дронго с тяжелым вздохом. Несколько секунд Романенко молчал, ошеломленный его вопросом, потом выдавил:

– Откуда вы знаете?

– Я ничего не знаю. Просто спрашиваю. Вы говорили, что десятого Труфилов улетает в Берлин на заседание суда для дачи свидетельских показаний. Самолет Аэрофлота вылетает в Берлин в одиннадцать двадцать пять. Рейс сто одиннадцать. Такие данные я держу в голове. Вы позвонили в половине одиннадцатого, зная, что в это время я обычно сплю. Значит, случилось нечто непредвиденное. Для вас, человека, увлеченного своей работой, самое важное сейчас – это показания Труфилова и выдача вашему ведомству Евгения Чиряева. Что случилось, Всеволод Борисович?

– Иногда мне кажется, вы ясновидящий, – пораженный, сказал Романенко, – в ваших логических построениях есть нечто дьявольское. Вам никто этого не говорил?

– Говорили. И не единожды. Но чаще меня проклинали преступники, против которых я обращал подобную логику. Так что же произошло?

– Труфилова убили, – сообщил Романенко.

На этот раз умолк Дронго.

– Вы меня слышите? – спросил встревоженный Всеволод Борисович.

– Слышу, – мрачно ответил Дронго, – выходит, все наши усилия по доставке его в Москву пошли прахом.

– Ума не приложу, как это произошло. Труфилова застрелили прямо в аэропорту. В зале для официальных делегаций, где его охраняли два офицера ФСБ. Один из них, кстати, тоже убит. Второй сейчас дает показания.

– Понятно, – очень расстроенный, пробормотал Дронго, – вся наша работа коту под хвост.

– Что? – не понял Романенко.

– Ничего. Значит, теперь все сначала?

– Не знаю, – признался Романенко, – впрочем, я не намерен больше вас беспокоить. Просто хотел сообщить о случившемся. Мы и так перед вами в долгу за вашу апрельскую поездку. Мы не вправе оплачивать вам отели, в которых вы останавливались. У нас строгий лимит на расходование командировочных средств. Тем более мы не можем оплачивать услуги частного эксперта, каковым вы являетесь. Извините, что все так произошло.