Приехавший умел убеждать. Труфилов умел просчитывать ходы. Надо возвратиться в Москву, думал он. И не только потому, что ему обещали полное прощение и нормальную жизнь при условии сотрудничества с органами прокуратуры и добровольной помощи следствию. Бывший офицер военной разведки понял, что это его единственный шанс на спасение. Раздобыть новый паспорт или уехать куда-нибудь из Парижа было нереально. А подставляться боевикам, которые будут его искать, Дмитрий Труфилов не хотел.

Все получилось так, как он и предполагал. Его показания фиксировались в уголовном деле. Руководитель группы сотрудников прокуратуры Всеволод Борисович Романенко выполнил все условия их негласного договора. Труфилову и его подруге выделили служебную квартиру. Единственным условием Романенко была абсолютная конспирация и запрет выходить из дома без надлежащей охраны. В прокуратуре делали все, чтобы Труфилов дожил до суда. Но на двенадцатое мая в Берлине было назначено слушание дела Евгения Чиряева, известного криминального авторитета по кличке Истребитель. И Труфилову впервые после своего возвращения в Москву пришлось покинуть столицу, чтобы дать показания в германском суде против Чиряева, который застрелил местного чиновника и оказывал давление на руководство компании «ЛИК».

Чиряев был главным свидетелем в возбужденном против заместителя министра уголовном деле, и прокуратура не без оснований рассчитывала на свидетельские показания Труфилова, которые вынудят берлинский суд изменить свою позицию и выдать преступника российской стороне. От свидетельских показаний Дмитрия Труфилова зависела не только судьба Чиряева, но и само расследование громкого уголовного дела, возбужденного прокуратурой еще в прошлом году. Труфилов вздохнул и направился в ванную. Через сорок минут за ним придут сотрудники ФСБ и увезут в аэропорт. В Берлине их встретят представители российского посольства. На обратном билете – открытая дата, сразу после выступления в суде Труфилова увезут в Москву. Он взял электробритву и подошел к зеркалу.

Бреясь, стал вспоминать последний разговор с Чиряевым. Они встретились в тюменском аэропорту. Чиряева, как обычно, сопровождали помощники и телохранители. Труфилов приехал один и чувствовал себя словно на приеме у коронованной особы. Его провели в комнату, где ожидал своего рейса Чиряев. Тот пил кофе и, увидев Труфилова, резко отбросил журнал, который просматривал.

– Мы улетаем в Москву, – сообщил он, глядя на Труфилова с неприязнью, – позвони шефу и сообщи, что все прошло нормально.

– У меня нет шефа, – с некоторым вызовом ответил Труфилов. Бывшему офицеру военной разведки претило, что им командует бывший уголовник. Чиряев понял, усмехнулся.

– Ладно, не кипятись. Все вы какие-то обидчивые, отставники. Позвони в Москву и сообщи, что все нормально.

– Уже сообщил, – Труфилов понял, кого имеет в виду Чиряев, говоря шеф. Тот, кто устроил Дмитрия Труфилова в компанию «ЛИК», а Евгения Чиряева прислал в Тюмень, был не кто иной, как полковник Кочиевский, который и контролировал всю сделку. Оба хорошо понимали, что Кочиевский действует по чьей-то указке, отставной полковник только связующее звено между ними и руководителем, предпочитавшим оставаться в тени.

Чиряеву было легче. Он не зависел от Кочиевского, работал на определенных договорных условиях и получал определенную плату. Труфилову было сложнее. Когда-то они с Кочиевским вместе работали, и Труфилов был обязан полковнику не только своей карьерой, но и всей своей жизнью.

– Про вашего местного придурка тоже сообщил? – с улыбкой спросил Чиряев. – Говорят, его убитым нашли.

Он имел в виду заартачившегося местного чиновника, люди Чиряева всадили в него пять пуль. Это был настоящий вызов всей правоохранительной системе страны.

– Сообщил, – мрачно подтвердил Труфилов, – вопросов больше нет?

– Нет, – пожал плечами Чиряев.

– Вот и хорошо, – едва сдерживая ярость, прошептал Труфилов, – можешь улетать. – Он повернулся и вышел из комнаты. Сама мысль о том, что приходится действовать заодно с такими подонками, как Чиряев, была отвратительна. До приезда группы Истребителя Труфилову еще казалось, что удастся не играть в эти игры. Что получать левые деньги и принимать участие в незаконных аукционах не значит быть настоящим преступником. В конце концов, воруют буквально все чиновники, и не только чиновники. Но убийство... Теперь Труфилов понял, в какую оказался втянутым историю. И с этого момента стал готовиться к побегу за рубеж.

Побрившись, он из ванной прошел на кухню. Завтракал он всегда основательно: яичница из трех яиц, большая кружка кофе, бутерброд с сыром. Покончив с едой, посмотрел на часы. Оставалось совсем немного времени. Он быстро оделся, взял деньги. От сорока семи тысяч долларов, которые увез за границу, в Париж, осталось немногим больше двадцати. Возможно, это была одна из причин, заставивших его вернуться в Москву. Деньги были на исходе, и следовало подумать о каком-нибудь заработке.

Романенко обещал, что после показаний в берлинском суде он сможет куда-нибудь уехать, устроиться на работу и начать нормальную жизнь. Труфилов рассчитывал продать квартиру Насти, которую в свое время купил в Москве, и переехать на Украину, в Харьков, там обосноваться и открыть какое-нибудь дело. Последнее испытание в берлинском суде, и все. Он взял две тысячи долларов. Затем, подумав, еще тысячу. Быть может, ему разрешат немного поразвлечься. Вспомнить молодость и посмотреть, каким стал Берлин в конце века. Труфилов помнил этот город, еще когда он был столицей Германской Демократической Республики, где особенно вольготно чувствовали себя офицеры бывшей Советской Армии.

Настя проснулась и с укоризной смотрела на друга. Они были знакомы уже несколько лет. После развода с женой Труфилов переехал к Насте. Тогда он и купил ей квартиру, истратив почти все свои сбережения. Когда он решил бежать за границу, у него хватило ума не говорить ей, куда именно. Труфилов понимал, что прежде всего постараются вычислить Настю, чтобы потом выйти на него. Он просто сообщил ей о своем отъезде и добавил, что вышлет некоторую сумму денег на жизнь. Пять тысяч отправил жене и сыну, но позвонить не решился.

Настя плакала и ждала его. Дважды он ей звонил, но из других городов. Один раз из Антверпена, где встретился с Игорем Ржевкиным, и второй раз из Ниццы, куда отправился с Эженом Бланшо на двухдневный отдых. Настя уверяла, что любит его и ждет. Первое, что он сделал, когда вернулся в Москву, это попросил гарантии для себя и Насти, решив, что отныне они будут жить вместе.

В этот момент раздался телефонный звонок. Сотрудник ФСБ сообщил, что два офицера поднимаются наверх, назвав условный пароль. Труфилов кивнул и, взяв дорожную сумку, подошел к двери. Настя, накинув халат, поспешила за ним.

– Когда вернешься? – спросила она.

– Через три дня, – улыбнулся он, – вернусь – и все кончится. Уедем в Харьков, к нашим.

Он поцеловал Настю. Женщина вздохнула. В дверь позвонили. Он посмотрел в глазок. Одного из приехавших Дмитрий знал в лицо.

– Доброе утро, ребята, – открыв дверь, приветствовал он офицеров. Те сдержанно кивнули. В машине находились еще два сотрудника ФСБ. В аэропорт приехали в половине десятого утра и сразу прошли в зал для официальных делегаций. Пока офицеры оформляли документы, Труфилов оглядывал небольшое помещение, с удивлением отметив про себя, что здесь даже негде сесть. Потом они поднялись на второй этаж. В Шереметьеве-2 всегда царила суета. Стоявший у входа сотрудник службы безопасности спрашивал у каждого из входящих либо фамилию, если была предварительная заявка, либо документы на право входа в этот зал. Один из офицеров ушел, и теперь с Труфиловым остались двое. Посадку еще не объявили, и один из них решил оправиться.

В это время внизу появился неизвестный. Он объяснил сотруднику службы безопасности аэропорта, что ему необходимо подняться к офицерам контрразведки. Сотрудник запомнил троих сотрудников ФСБ, показавших ему свои удостоверения, и пропустил незнакомца. Тот поднялся наверх, прошел в зал, сел в кресло и увидел двух офицеров ФСБ и Дмитрия Труфилова, который пил кофе.