- Какой же кризис может их образумить?
- Нет, финансовый кризис не образумит, экономически Америка ещё очень сильна У меня был как-то в Давосе интересный разговор с Джорджем Соросом. Я его спросил, насколько глубоко американская элита осознала, что произошло в Ираке? Он ответил: были большое отторжение, возмущение и сожаление в связи с тем, что Америка по вине Джорджа Буша попала в эту заваруху. Но, для того чтобы отказаться от философии глобального доминирования, Америке, по его словам, нужно пережить ещё две подобные катастрофы. Вот насколько глубока в США инерция экспансии! Буш не сумел осуществить эту экспансию силовым способом. И тогда американский политический класс выдвинул Обаму, надеясь, что он это сделает другими методами. Да, Обама говорит совсем иначе, чем Буш: Америка должна признать свои ошибки, протянуть руку мусульманам, сотрудничать с Россией. По стилистике это обнадёживает. А поступки? Их пока нет. И возникает вопрос: либо Обама - президент-ширма, либо он находится в отрыве от американского политического клана и ему не дадут многого изменить.
- Мы многое изменили в нашей стране в последние десятилетия?
- Нет, это не то глубокое переосмысление роли страны, которое произошло в России после распада Советского Союза. Мы стали другими, отказались от коммунистической идеологии и не считаем, что мир нужно строить под себя Допустим, Обама действительно задумался о переменах. Но сумеет ли он преодолеть эту гигантскую инерцию экспансии? Или же будет играть уже по известным, экспансионистским правилам? Ведь рядом с ним - его администрация, состоящая в основном из традиционных для США политиков, и огромная государственная машина, являющаяся носителем этой инерции. Она работает, как и прежде, и в том же направлении. В России это понимают. В этом, как мне кажется, кроются причины российской сдержанности в адрес Барака Обамы.
Вёл беседу Александр КОНДРАШОВ
Белые деньги
КНИЖНЫЙ РЯД
О.В. Будницкий Деньги русской эмиграции: колчаковское золото. 1918-1957. - М.: Новое литературное обозрение, 2008. - 512 с.: ил.
Из книги следует, что о той части золотого запаса Российской империи, которая попала в 1918 году в руки белых и получила впоследствии название "колчаковского золота", любителям кладоискательства лучше не мечтать. Деньги, согласно версии автора, ушли на поддержание деятельности Белого движения и впоследствии на нужды иммигрантов.
Автор подробно описывает многочисленные финансовые операции, которыми приходилось заниматься правительствам белогвардейцев. Ведь любая война требует не только крови, но и больших денег. Впрочем, автор поясняет: "История денег" - предмет увлекательный, но он не является для нас самоцелью. "История денег" - это история людей, их взаимоотношения по поводу денег".
Действительно, за сухими документами внимательный читатель может разглядеть многие колоритные подробности Гражданской войны. Как и на всякой войне, здесь рядом с великодушными порывами и подвигами соседствуют низость и предательство. Вот мы видим добровольцев из числа подчинённых генерала Каппеля, которые грузят отбитое у большевиков золото, и ни у кого не возникает мысли прихватить парочку-другую рассыпанных на полу банка монет "на память". А вот узнаём о коррупционерах в рядах Белого движения, которые ездили для закупки канцелярских товаров для армии из Константинополя в Швейцарию.
Главная мысль, которую вызвало чтение этой книги, столь же проста, сколь и неожиданна (по крайней мере для автора этих строк): в условиях послеоктябрьской России победа белых была бы большим из двух зол для России. Идеологическая разнонаправленность, амбиции "старорежимных" генералов, умноженные на их зависимость от разных источников зарубежного финансирования
Можно не сомневаться, что одолей они большевиков, страна оказалась бы перед очередным трудным выбором или даже новым витком Гражданской войны. Неслучайно в 1920 году, в момент охлаждения Запада к Белому движению, помощник госсекретаря США Б. Лонг сказал видному деятелю русской эмиграции Б. Бахметеву, что "антибольшевистские силы сражаются с большевиками только немногим упорнее, чем друг с другом".
Алексей ПОЛУБОТА
Демократический терроризм
КНИЖНЫЙ РЯД
О.В. Коновалова. В.М. Чернов о путях развития России. - М.: РОССПЭН, 2009. - 383 с.
В книге подвергаются скрупулёзному анализу взгляды лидера и теоретика партии социалистов-революционеров Виктора Чернова. Сегодня о нём чаще всего вспоминают в связи со знаменитой фразой "Караул устал!", которую произнёс в 1918 году, закрывая Учредительное собрание, матрос Железняк. Председательствовал на собрании как раз Чернов. Вот так это было.
"Железняк подошёл к Чернову, положил ему на плечо руку и громко сказал:
- Прошу прекратить заседание! Караул устал и хочет спать
Придя в себя после минутной растерянности, охватившей его при словах матроса, Чернов закричал:
- Да как вы смеете! Кто вам дал на это право?!
Железняк сказал спокойно:
- Ваша болтовня не нужна трудящимся. Повторяю: караул устал!"
На этом всё и закончилось. А ведь Чернов считал собрание "вехой, знаменующей начало новой эры". Большевики просто перешагнули через эту заветную мечту прекраснодушных российских интеллигентов.
Чернов был типичным их представителем. Они разрушали Российское государство, имея самые смутные и бесплотные представления о том, что на его месте должно возникнуть. Что-то вроде "царства свободы". К тому же они просто не умели властвовать. Больше того - не понимали, что такое власть, и страдали, как сами потом признавались, "властобоязнью".
Характерный штрих - начав с веры в особый путь русского народа, Чернов в эмиграции обнаружил, что все его идеалы не в России, а в Америке. То есть его представления о реальной России были утопичны и фантастичны.
Сподвижники называли его "большим человеком с пытливым умом, чистой душой и большим сердцем". Однако в истории партия эсеров отождествляется прежде всего с террористическими актами, в которых гибли не только царские сановники, которым эсеры, ничуть не смущаясь, выносили смертные приговоры, но и ни в чём не повинные люди, оказавшиеся рядом с ними.
И Чернов, политик с "чистой душой и большим сердцем", относился к террору с пониманием и почтением. Даже давал ему научное-поэтическое определение: "Террор приковывает к себе всеобщее внимание, будоражит всех, будит самых сонных, самых индифферентных обывателей, возбуждает всеобщие толки и разговоры, заставляет людей задумываться над многими вещами Словом, заставляет их политически мыслить".
Правда, Чернов призывал всё же минимизировать число жертв при терактах, но сама целесообразность убийств по решению партии не вызывала у него сомнений.
Клеймя потом за границей сталинский террор, он почему-то не находил возможным признать, что истоки его лежали и в том самом эсеровском терроре, который сам Чернов приветствовал и обосновывал. Ещё бы, ведь "для поднятия революционного настроения в обществе теракт вернее, чем месяцы пропаганды". Какая экономия сил и средств!
В эмиграции Чернов проделал титаническую работу, описывая проблемы, с которыми столкнулось Советское государство, и даже разрабатывал "верную", демократическую модель развития России. Но в реальных условиях того времени она была просто набором благих пожеланий. Благие намерения, не опирающиеся на реальность, проклятая и, похоже, неизлечимая болезнь российской интеллигенции. Чернов тут не исключение. Потому ему было нечего возразить матросу Железняку.
