– Могу по собственному опыту сказать, что он бьет прицельно, как и следует полузащитнику, но я не уверен, что он достаточно силен. Сколько?

– Пятьсот тысяч.

Джон пожал плечами:

– Думаю, он стоит этих денег.

Вирджил покачал головой:

– Слишком дорого.

– А кого еще вы рассматриваете?

Вирджил включил кнопку перемотки, и трое мужчин стали изучать других кандидатов. Когда вошел командный инструктор со стопкой бумаг в руке и сел по другую сторону стола, Найстром принялся вместе с ним просматривать каждый лист.

– Эй, Ковальский, у тебя жировых отложений меньше двенадцати процентов, – прокомментировал тренер, не поднимая головы.

Это не удивило Джона. Он не мог допустить, чтобы лишний вес мешал скорости, поэтому изо всех сил старался не набирать его.

– А у Корбета? – спросил он.

Правый крайний «Чинуков» явился в тренировочный лагерь в таком виде, будто все лето не отходил от мангала.

– Боже мой! – воскликнул Найстром. – У него двадцать процентов!

– У кого? – спросил Вирджил, нажимая кнопку «стоп». Из щели видеомагнитофона вылезла кассета, и на экране телевизора появилась реклама памперсов.

– Да у этого чертова Корбета, – ответил инструктор.

– Я вставлю фитиль в его жирную задницу, – пригрозил тренер.

– Дай ему инструктора, – предложил Джон.

– Дай ему диету Каролины, – посоветовал Вирджил. Каролина уже четыре года являлась женой Вирджила и была всего лишь на десять лет моложе мужа. По мнению Джона, она была милой женщиной, и они с Вирджилом, судя по всему, были счастливы. – Давай ему перед каждой игрой миску белого риса и две унции белого куриного мяса, а потом спокойно наблюдай, как он дерет задницу.

Реклама памперсов закончилась, и с экрана вдруг зазвучал голос, которого Джон не слышал уже почти два месяца.

«Вы сели к экрану вовремя, – говорила Джорджина. – Я как раз собиралась добавить капельку греха. Уверена, вам бы не хотелось пропустить этот момент».

– Что за черт, – пробормотал Джон и подался к телевизору.

Джорджина взяла бутылку «Гран-Марнье» и налила немного ликера в миску.

«Если у вас есть дети, вам придется отложить немножечко мусса, прежде чем вы добавите в него ликер, этот «напиток греха», как называла алкоголь моя бабушка. – Джорджина улыбнулась. Взгляд ее зеленых глаз обратился к камере. – Если вы воздерживаетесь от алкоголя по религиозным мотивам, или если вам еще не исполнился двадцать один год, или если вы предпочитаете грех в первозданном виде, можете отказаться от «Гран-Марнье» и вместо него добавить немного тертой апельсиновой цедры».

Джон как зачарованный смотрел на Джорджину и вспоминал ночь, когда он преподнес ей огромную порцию греха в первозданном виде. На следующее утро она отколошматила его безголовой куклой и обвинила в том, что он использовал ее. Она сумасшедшая. Мстительная сумасшедшая.

На Джорджине была белая блузка с большим вышитым воротником и темно-синий фартук. Ее волосы были зачесаны назад, а в ушах блестели маленькие жемчужные сережки. Вероятно, кто-то попытался пригасить ее хлещущую наружу сексуальность, но попытка не удалась. Сексуальность никуда не исчезла. Она была и в ее чарующих глазах, и в чувственных губах. И наверняка это видел не он один.

Джон наблюдал, как Джорджина ложкой раскладывает мусс в маленькие фарфоровые мисочки и одновременно что-то оживленно говорит. Закончив, она поднесла руку ко рту и слизнула шоколад с тыльной стороны ладони. Джон едко усмехнулся, потому что он знал – он действительно знал, – что она сделала это для повышения рейтинга. А ведь она мать! Матери маленьких девочек не должны вести себя перед тысячами зрителей, как сластолюбивые кошечки!

Неожиданно экран стал темным, и Джон впервые с момента появления на нем лица Джорджины вспомнил о присутствии Вирджила. Владелец команды выглядел потрясенным. Даже под загаром было видно, как он побледнел. Кроме потрясения, его лицо больше ничего не выражало. Ни злости, ни ярости, ни любви, ни обиды на женщину, которая бросила его у алтаря. Он встал, бросил пульт от телевизора на диван и, не сказав ни слова, вышел за дверь.

Джон посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на оставшихся мужчин, которые прекратили обсуждать жировые отложения. Хотя они никогда не видели Джорджину, оба наверняка догадались, что за женщину показывали по телевизору. И кем она приходится Джону. И Вирджилу.

Джорджине казалось, что она сейчас упадет. Она уже записала шесть передач, и с каждым разом это ощущение становилось чуть-чуть слабее. Она уговаривала себя успокоиться. Ее передача шла не в прямом эфире, поэтому всегда была возможность остановить съемку, если она делала какую-нибудь ошибку, и начать все сначала. И все равно ее нервы были натянуты как струны, когда она посмотрела в камеру и заговорила:

– Не знаю, известно ли вам, что я из Далласа, из края больших шляп и густых волос. Я изучала кухню всех уголков мира, но сейчас я научу вас готовить одно из блюд техасско-мексиканской кухни.

Джорджина принялась за работу, а закончив, вытащила из духовки готовое – простое и одновременно изысканное – блюдо техасской кухни.

– В следующий раз, – сказала она, остановившись около вазы с желтыми рудбекиями, – мы с вами немного отдохнем от кухни, и я покажу, как украшать рамки для фотографий. Это будет легко и приятно. До встречи.

Огонек над камерой погас, и Джорджина перевела дух. Сегодняшняя запись прошла неплохо. Она всего лишь один раз уронила кусок свинины и три раза неправильно прочитала текст. Все было не так ужасно, как в первый раз. Запись первой передачи шла семь часов. Ее пустили в эфир несколько дней назад. Джорджина была настолько уверена, что ее шоколадный мусс потерпит неудачу и не понравится зрителям, что даже не нашла в себе сил посмотреть передачу. Чарлз же, естественно, смотрел ее и заверил Джорджину, что она вовсе не выглядит скучной занудой, толстой и глупой. Джорджина не поверила ему и решила, что он ее просто успокаивает.

Лекси переступила через кабели, тянувшиеся по полу, и подошла к матери.

– Мне нужно в туалет, – объявила она.

Джорджина развязала фартук. На ее блузке все еще был закреплен переносной микрофон.

– Подожди несколько минут, и я провожу тебя.

– Я могу дойти сама.

– Я ее отведу, – предложила молодая помощница режиссера. Джорджина благодарно улыбнулась ей.

Лекси нахмурилась и взяла протянутую девушкой руку.

– Мне уже не пять лет, – буркнула она.

Глядя вслед дочери, Джорджина сняла фартук. Одним из условий ее участия в программе была возможность приводить Лекси на запись. Чарлз согласился на это и присвоил Лекси звание «креативного консультанта». Девочка подкидывала любопытные идеи и помогала Джорджине загодя готовить в студии блюда, которые должны были показываться в конце передачи как готовые.

– Сегодня ты была высший класс, – похвалил Джорджину Чарлз, появляясь из глубины студии. Дождавшись, когда с нее снимут микрофон, он обнял ее за плечи. – Отклики зрителей на первую передачу выглядят очень обнадеживающе.

Джорджина облегченно вздохнула. Из-за их отношений ей не хотелось, чтобы Чарлз финансировал ее передачу.

– Ты уверен в этом? Может, ты говоришь это только из любезности?

Чарлз прижался губами к ее макушке.

– Уверен. Обещаю, что уволю тебя, если рейтинг упадет. – Джорджина почувствовала, что он улыбается.

– Спасибо.

– Не за что. – Чарлз чмокнул ее в висок и отстранился. – Предлагаю вам с Лекси поужинать со мной и с Эмбер.

Джорджина достала из-под кухонного прилавка, служившего декорацией, свою сумку.

– Не могу. Сегодня Джон в первый раз забирает Лекси.

Чарлз тут же свел брови:

– Хочешь, я приеду и побуду с тобой, пока он не уедет?

Джорджина покачала головой:

– Я справлюсь, – сказала она, хотя и сомневалась в этом.

Она боялась, что после отъезда Лекси ей станет очень одиноко, и не хотела, чтобы при этом оказались свидетели. Чарлз был надежным и добрым другом, но сейчас он ничем не мог помочь ей.