Тем временем доктор Зорге продолжал развивать свою мысль. Он, казалось, увлекся, говорил громко и темпераментно:

— Теперь еще один тезис: Япония нуждается в военном союзнике для осуществления своей политики на континенте. Это ясно. Кого она может привлечь? Советскую Россию? Нет! Америку, Англию? Тоже нет! Кого же? Только Германию! Немецкий национал-социализм и японский политический синтоизм, если можно так выразиться, имеют общие идейные корни. Вспомните «лебенсраум» и «дранг нах Остен», разве у военных кругов Японии нет тех же устремлений? Отсюда я делаю вывод: Германии фюрера тоже нужны союзники, и таким союзником может быть сегодняшняя Япония. Вот наша перспектива, основа нашей политики на Дальнем Востоке.

Я высказываю свою точку зрения, может быть, она и не верна, — сказал в заключение Зорге. — Я подумаю, кто бы мог вам помочь. Дайте мне для этого несколько дней.

— Я не осмеливаюсь просить вас, — возразил Отт, — но, может быть, вы сами согласитесь мне помочь?

Зорге этого ждал. Теперь главное — не дать преждевременного согласия. Он рассмеялся:

— Господин Отт, но я же почти невежда в этих вопросах! Какой из меня толк? Я сам хотел обратиться к вам за консультацией. Я найду вам более сведущего человека.

— Нет, нет, я вас очень прошу. Конечно, если сможете найти время.

— Ну, мы еще поговорим об этом…

Своими рассуждениями Рихард не открывал Америки, он просто хорошо знал настроения в Берлине, изучил психологию нацистских дипломатов, которые жаждут получить подтверждение собственного мнения. И если наблюдатель угадывает мнение начальства, считают, что он разбирается в обстановке, отличается острым умом… Почему бы не подсказать несколько мыслей Эйгену Отту. Он может пригодиться…

Отт предложил подняться наверх, у него есть настоящий кюммель. Еще из Германии. В Японии такого не найти…

Когда они вошли в комнату, фрау Хельма сидела в кресле и вязала. Большой клубок шерсти лежал рядом. Спицы быстро мелькали в ее руках. Она задумчиво поглядела на Рихарда. С тех пор, когда они встречались, прошло, вероятно, лет пятнадцать. Хельма была тогда женой архитектора Мея, баварского коммуниста. Потом они разошлись. Мей уехал в Россию, а Хельма вышла замуж за молодого рейхсверовского офицера. Оказывается, это был Отт! В те годы Хельма разделяла левые убеждения. Что думает она сейчас?..

Когда Отт вышел, чтобы раскупорить бутылку кюммеля, Хельма оторвалась от вязанья и сказала:

— Я очень довольна, что мы встретились… Помните, вы жили во Франкфурте у вокзала и у вас была старинная мебель и много картин…

— У вас хорошая память, — ответил Зорге. Вошел Отт с бутылкой кюммеля, поставил на стол. Предложил сыграть в шахматы. Фрау Хельма продолжала вязать.

Принцесса с длинным и трудно произносимым именем Коноямодзакура-химэ шла с юга по всем островам Японии, и все газеты, даже самые солидные, каждый день печатали сводки о ее приближении. Волшебная принцесса, превращая на своем пути нежные бутоны в прекрасные цветы, пришла в Киото, в Нагоя и, наконец, в Токио. Наступил праздник цветущей вишни, самый красивый, самый веселый праздник цветов.

В матсури — в праздники — нечего и думать пригласить гейш, они нарасхват, поэтому пришлось это сделать заранее, за несколько дней, когда принцесса Коноямодзакура-химэ была еще далеко от столицы.

Доктор Зорге после долгих поисков нашел себе отдельный домик в тихом районе Акабуку на улице Нагасаки и оставил изрядно надоевшую гостиницу. Двухэтажный почти игрушечный домик с традиционной энгава — крытой галереей вдоль стен — притулился рядом с просторным домом токийского аристократа. От такого соседства он казался еще меньше, еще невзрачнее. Пройти к домику можно было только узким переулком, таким тесным, что никакая машина и даже коляска рикши не могли бы протиснуться сквозь эту городскую расщелину. В проулке на бамбуковых шестах, как на веревках, висело белье; вместо мостовой посередине тянулся деревянный настил, покрытый слоем засохшей грязи. С улицы Нагасаки за деревьями и забором виднелись крыша домика да окна верхнего этажа. Это обстоятельство имело немаловажное значение при выборе доктором Зорге своей новой квартиры: он хотел иметь именно такое жилье — подальше от улицы, но чтобы окна были видны издалека.

Через дорогу, выше по улице, стоял дом полиции с железными решетками на окнах, дальше шли магазинчики, лавки, портняжная мастерская, чередовались фонарики, вывески — обычный токийский пейзаж. Недалеко находилось советское посольство, и Рихард по дороге в центр часто проезжал мимо него. Дом стоял в глубине двора, ворота были открыты, но Зорге ни разу не бывал внутри этого дома. Немецкое посольство тоже было, неподалеку.

После того как Зорге переселился на улицу Нагасаки, у него не раз уже собирались приятели, но он решил устроить официальное новоселье и приурочил его к празднику вишни.

Среди гостей был князь Альбрехт Урах, корреспондент «Фелькишер беобахтер», руководитель нацистской организации посольства и двоюродный брат бельгийского короля. С помощью Ураха Рихард оформил свое вступление в партию и теперь на лацкане пиджака носил нацистский значок. Присутствовали Пауль Веннекер, военно-морской атташе посольства, полицейский атташе Хуберт, другие работники посольства, знакомые корреспонденты. Были здесь также Ходзуми Одзаки, Бранко Вукелич и еще несколько журналистов.

Сначала поехали в парк Муиядзима любоваться цветущими вишнями, огромными, как старые сосны. Их вершины сплетались, образуя великолепный розоватый свод. Здесь, как условились, встретились с гейшами. Молодые женщины тоже были похожи на цветущие вишни в своих светлых кимоно, расшитых розовыми цветами. Потом, в праздник лотоса, они наденут белые кимоно, в сезон ирисов их наряды приобретут лиловые оттенки, затем цвета хризантем… Такова традиция, соблюдаемая столетиями.

Вернулись на улицу Нагасаки, когда стало уже темнеть. Здесь всюду: над входными дверями, на окнах — в керамических вазах стояли вишневые ветви, еще не успевшие обронить лепестки. Батарея винных бутылок вызвала веселые возгласы. Щедрость хозяина великолепна! Пили много, бурно веселились и лишь далеко за полночь начали расходиться.

Ушли гейши… Они низко кланялись, касаясь ладонями своих колен, и, по старинному обычаю, их провожали до ворот с зажженными фонарями. Вот поднялись и последние гости. Рихард, покачиваясь, вышел их проводить. Опершись на косяк и беспричинно смеясь, он неуверенно помахал им рукой, потом вошел в комнату, запер дверь. В квартире оставалось трое — Рихард Зорге и Вукелич с Одзаки, отставшие от гостей. Как по мановению жезла, все вдруг отрезвели. Зорге оглядел закоулки дома и, не обнаружив ничего подозрительного, пригласил всех наверх. Маленький кабинет казался совсем тесным от множества книжных полок, поставленных вдоль стен. У окна на письменном столе, подобрав ноги, сидел на лотосе бронзовый Будда.

— Нам нужно поговорить, — сказал Зорге, — такая возможность вряд ли скоро представится вновь. — Рихард говорил тихо, будто раздумывая вслух. — Зачем мы здесь? — спросил он, задумчиво стиснув рукой подбородок, и сам ответил:

— Чтобы бороться против войны, против агрессивных планов нацистской Германии и японских милитаристов, ставших на сторону Гитлера. Это главное. Мы не враги Японии. Мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь отвести вероятность войны между Японией и Советским Союзом. И мы должны выполнить эту благородную миссию.

— Вы правы, — взволнованно воскликнул Одзаки, — именно благородную. Вы правы, и хорошо, что вы сказали эти слова именно сейчас, сегодня, когда мы начинаем борьбу. Да, мы патриоты, мы не враги Японии! Пусть думают обо мне что угодно — я чист перед собственной совестью. Вот моя рука!

Он протянул руку Зорге, и она потонула в большой ладони Рихарда. Сверху легла рука Вукелича.

Зорге снова повторил товарищам, чего ждет от их группы Москва. Центр поручает им выяснить: собирается ли Япония совершить нападение на Советский Союз на маньчжурской границе? Готовит ли она свои сухопутные и морские силы для этого? Как складываются отношения между Токио и Берлином после прихода Гитлера? Какова будет политика Японии по отношению к Китаю, к Англии, к Соединенным Штатам? Какие тайные силы движут японской политикой на международной арене, какова роль военной, наиболее агрессивно настроенной группировки? Переходит ли японская промышленность, вся экономика на военные рельсы?