– И куда ж ты меня тащишь? – спросил Иван Сусанин, когда они оказались за воротами.

– Прошу!

Беата сегодня рискнула и подогнала машину поближе к пансионату. Это было очень кстати – старик с трудом преодолел пару десятков лишних метров. И плюхнулся на сиденье почти уже без сил, так что Беата засомневалась, стоящее ли дело она затеяла.

Только через четверть часа он оклемался и сообразил, что едет куда-то в машине, а за рулем сидит маленькая уборщица. Но не стал ничего спрашивать, а в изумлении уставился в окно, где сияла вечерними огнями бурлящая Москва.

– Надо же, – только и сказал старик, – сто лет не был в городе. Красотища!

– Иван Федорович, а вы где воевали? – спросила Беата.

– В партизанском отряде на Брянщине. Пацан еще был. Ты мне лучше скажи, партизанка, откуда машину надыбала. Папина, что ль?

– Машина моя.

– Ишь ты? Иномарка?

– «Ауди». Немецкая.

– И она твоя? Рассказывай! Покататься дали?

– Угу.

Не стоит дедушке знать, что она не работник тряпки и ведра, а журналистка на задании. Вряд ли это его обрадует.

Она действительно никогда не была в «Метрополе». Да и что там делать? Зализанное место для туристов, как сувенирный лоток у Красной площади. Кондовая псевдонациональная кухня, несусветные цены и понты до небес. Куда приятнее было бы отвезти старика в «Мельницу» или «Аристократ». Но память не терпит подмены.

Они ели блины с икрой и свиные ребрышки. Официанты смотрели на них во все глаза, наверное принимая Беату за пионерку, которая вывела в свет подшефного ветерана. В сущности, так оно и было.

Иван Федорович выпил водки, но не захмелел, а повеселел, только слегка икал. Его вовсе перестало волновать, когда они поедут домой, то бишь в пансионат, и кто будет платить за этот праздник жизни. Близко наклоняясь к Беате, он рассказывал какие-то байки из далекого прошлого, в которых постоянно фигурировали женщины.

– Мы вернемся, я тебе список покажу, – игриво пообещал старый партизан. – Я всех фик!-сировал. Их – ик! – несколько сотен. Маруся, бедная, всю жизнь со мной страдала. Ну! Что делать – натура у меня такая. До – ик! – семидесяти трех лет был как огурчик!

Его первой любовью была молодая разведчица в партизанском отряде. У нее муж погиб на фронте, четырнадцатилетний Ваня остался без матери. И долгими зимними ночами в сырой землянке они отогревались друг возле друга… Беата решила, что обязательно напишет об этой романтической истории. Но сейчас пора было пускаться в обратный путь, старик уже клевал носом.

– Беаточка!..

– Иван Федорович, аккуратнее, я же машину веду.

– Понимаю, па-анимаю… У меня у самого был автомобиль. Знаешь какой? «Хонда аккорд», японский, во какой. Племяннику подарил. Не знал, что тебя встречу. Ездила бы ты сейчас на моей «Хонде»… Слушай, сколько обед в ресторане стоил?

– Иван Федорович, бросьте. Это мой вам подарок.

– Подарок? Да это ж небось вся твоя зарплата. Не-ет, так не пойдет, я вот сейчас тебе отдам, вот сейчас все отдам…

– Если не перестанете морочить голову, высажу. Пойдете пешком.

– Ска-ажите, пожалуйста – высажу! А ты стерва, Беатка, какая ни есть, а стерва. Мне такие всегда нравились. И ты нравишься. Я б на тебе женился, ей-богу! Пойдешь за меня? Ну что – старик, зато богатый. Помру скоро – деньги тебе достанутся. А? Подумай, не все ж тебе полы-то мыть!..

«Вот и жених нашелся», – про себя усмехнулась Беата.

– А где же мы с вами жить будем? В отдельной палате?

Она боялась, что дедушка заснет и потом его не вытащить из машины, поэтому поддерживала полупьяный разговор.

– Скажешь тоже – в палате! В палатах! У меня знаешь какая квартира в Замоскворечье пустая стоит. Никому пока не отписал.

– А что же вы в пансионате живете? – удивилась Беата.

– А то и живу, что скучно мне одному. Я с народом привык, сорок лет на руководящей должности. Но с молодой женой-то, конечно, надо дома. Эх, Беатка! Смеешься ты надо мной, а зря. Счастье свое упускаешь, девка! Как я тебя баловать бы стал…

«Позвонить Игорю, сказать, что получила очень выгодное предложение, – думала Беата, отъезжая от чугунных ворот. Вдвоем с дежурной сестрой они с трудом довели и уложили осоловевшего Ивана Федоровича. – Господин главный редактор опять взъерепенится и выдернет меня из пансионата. Нет, это лишнее – задание-то не выполнено».

*

– А что? Какая-нибудь нелегалка из Белоруссии ухватилась бы за твоего дедушку мертвой хваткой, – заметила Тата.

– На нелегалку из Белоруссии дедушка бы не клюнул, – возразила Маша, Таткина приятельница и коллега. В их солидной фирме она отвечала за маркетинг.

– Ну почему? Если молоденькая и хорошенькая…

– Не то, не то. Молоденькая, хорошенькая – только на какие шиши она бы его повезла отмокать в «Метрополе»? И за пивом бы прогуливалась только за хорошее бумажное спасибо?

Маша скептически отнеслась к Беатиной эпопее в пансионате для стариков. С ее точки зрения это был неудачный маркетинговый ход.

– Не то чтобы неудачный – некорректный. Ты ведь все равно не можешь по-настоящему встать на место этих несчастных девушек.

– Почему не могу? Я же работаю – аж спина отваливается.

Они втроем собрались в фитнес-центре, чтобы лечить Беатину спину. И теперь, после сауны и массажа, который Тата с Машей сделали за компанию, сидели в шезлонгах возле бассейна и потягивали свежевыжатый сок.

– Да потому что ты со своей спиной идешь на массаж и швыряешь на него всю уборщицкую зарплату. А твоя девушка-нелегалка так и будет ходить, скособочившись, с кислой мордой от боли. Или намажется вонючей мазью вместо Диора. Да ты посмотри на себя! От тебя же салоном красоты несет за три километра. Какая уборщица может себе позволить такие кремы, такую косметику? Да ладно – косметика! Ты хоть представляешь, чем питаются бедные люди?.. Я уж не говорю про машину!

– А что! Нормальная пролетарская машина, – примирительно сказала Тата. Она боялась, что Беата обидится. Но Беата не обиделась. Она немного знала Машу и ее манеру всех обличать и выводить на чистую воду. Вот ей бы работать в «Гордой газете»!

– Так что мне делать? Покупать плохую еду, дешевую косметику, мазаться вонючей мазью? – спросила Беата.

– И на метро ездить, – добавила Тата.

– Нет, метро исключается. Но кроме метро – я права, Маш?

– Не права. Никакая работа, никакое задание не стоит таких экспериментов. Просто надо иметь в виду, что ваша идея – такая же подстава, как весь журнал «Ажур». Бедным продавщицам и уборщицам она ничуть не поможет.

– Почему?

– Потому что на вас, пани, мужики всегда и везде будут делать стойку, а на них с их палеными духами и дешевой пудрой – нет. Ну как ты не понимаешь, ты же выделяешься из этой среды. И уже поэтому привлекаешь внимание.

– А если я не буду выделяться? То есть буду – но при тех же исходных данных. С дешевой пудрой и палеными духами.

– Это как это? – заинтересовалась Татка.

– А вот так. Прямо сейчас и отправлюсь за пудрой.

Беата оказалась права, а Маша преувеличивала. Методически объехав косметические магазины, Беата купила приличные отечественные кремы и лосьоны Green Mama, шведскую тушь, максфакторский тональный крем и помаду, пудру «Люминэ» и неизвестного происхождения карандаш для век. Все это богатство обошлось ей в скромную сумму, ненамного превышающую ту, что была потрачена в фитнесе на массаж и сок – не считая абонемента.

Потом Беата отважилась на посещение вещевого рынка и получила там полноценный культурный шок. В тесных холодных закутках, оказывается, продавались практически те же шмотки, что и в зеркальных бутиках, где каждая пара обуви стояла на отдельном пьедестале, а одежда, от пальто до лифчиков, была отсортирована по цвету. Придирчиво повертев эти контрафакты, Беата не нашла в них никакого внешнего отличия от фирменных. Разумеется, они были турецкими и китайскими, но где гарантия, что купленные за несколько сотен баксов туфли не сделаны в том же Тайване и не развалятся после одного сезона?