Все остальное генерал воспринимал как бы со стороны, во сне. Он слышал звуки, но не понимал, что они означают, что сейчас происходит. Тело сына подняли, завернули в черную тряпку. Мухаммед шел вместе со всеми, молча, не отрывая взгляда от черного тюка, привязанного к боку одного из мулов. Даже грохот артиллерийских разрывов за его спиной, на минуту прорвавшийся сквозь пелену бесчувствия, так и не вывел генерала до конца из этого транса.

Через три дня, потеряв еще десять человек, колонна перешла турецко-армянскую границу. Командовал ею пришедший в себя Мухаммед Авдал. От прошедшей боли ему осталась только снежно-белая седина.

Решительность турецкого правительства окончательно уничтожить если не весь курдский народ, то большую его часть сыграла неожиданную роль в судьбе России. На очередном заседании Временного Военного Совета Володин коснулся темы курдов.

— В Армении их скопилось сейчас более ста тысяч. Для армянского правительства это большая проблема, они себя-то толком не могут прокормить, едва ли не половина населения Армении проживает сейчас у нас. Так вот, курды обратились к России с просьбой разрешить им компактно поселиться на территории нашей страны.

— Еще чего, — хмыкнул Ждан. — Мало у нас всякой нечисти.

— А что, давайте расселим их в Сибири. Переименуем Биробиджан в Курдистан, всего-то и делов, — пошутил сидевший рядом с ним министр внутренних дел Малахов.

— Да, скажешь тоже. Они там околеют за неделю, а хоронить их в вечной мерзлоте влетит в копеечку.

— Надо подумать, — решил Сизов. — Вы лучше расскажите, шутники, что там у вас с Чечней опять происходит?

И Малахов, и Ждан сразу поскучнели.

— В этом году произошла активизация бандформирований в Чечне и Ингушетии, — признался глава ФСБ. — Только за последний месяц произошло три подрыва бронемашин и семь обстрелов войск.

— Но вы же мне гарантировали, что после той «санобработки» в Чечне не останется никого?

— К сожалению, "Штамм Х" не сработал в горных районах, там, где стояла нулевая температура, — пояснил Малахов. — Так что мирное население вымерло, а часть боевиков уцелела. Большинство из них, поняв безнадежность своего положения, ушли за рубеж, в Чечне остались лишь небольшие, единичные банды фанатиков. Но в последнее время в Чечню из-за границы проникли как минимум триста боевиков, прошедших подготовку в Пакистане и Саудовской Аравии. Именно эти страны стараются возродить очаг исламизма на Кавказе. Он им нужен прежде всего как символ сопротивления федеральным войскам России. Сейчас развернуто движение к возвращению чеченского населения из России в Ичкерию. Только за последние полгода приехали пятьдесят тысяч человек. Нельзя сказать, чтобы они охотно возвращались: по мусульманским обычаям все места, связанные с массовой гибелью людей, считаются нечистыми, но многих просто заставляют переселяться угрозами.

— И сколько чеченцев могут вернуться? — спросил Соломин.

— Двести тысяч. А всего их по России четыреста тысяч.

— Кошмар, — пробормотал Соломин. — Это опять начнется все сначала.

— Да, — подтвердил Ждан. — Боевикам нужна база для поддержки. Если вернется мирное население, им будет легче раствориться в нем. Кроме того, это и снабжение припасами, и людские резервы для пополнения бандформирований.

— И что же теперь делать? — спросил Сизов. — Запретить въезд в Чечню?

— Эти, на западе, снова поднимут вой.

— Да и хрен с ними, — буркнул Сазонтьев. Сегодня он был как никогда злой, хотя и трезвый. — Но если, мать вашу, вы допустите, что они снова расселятся там, как блохи на собаке, то я не дам больше ни одного солдата. Воюйте сами!

Ждан опешил.

— Нет, ты, однако, нас не пугай. Мы что, должны их разворачивать назад? Они приезжают, показывают паспорта, а там черным по белому прописка: "Чеченская АССР, село Алерой". И что я должен делать после этого?

— Хоть что! Хоть задницу им покажи, но если они опять ударят по Грозному либо Гудермесу, от меня солдат не жди. Нет у меня их! Половина в Средней Азии, половина в Сибири, охраняет границы от наших желторожих друзей.

— Может, туда переселить казаков? — предложил Малахов, давно и нежно опекающий этот специфический род войск.

Соломин, поморщившись, фыркнул:

— Ну да, пойдут твои красноломпасники в самое пекло.

— А что, мои орлы способны хоть на что.

— Ладно вам собачиться, — прервал спор Сизов. Сев на свое место, он поправил ненужную ему пепельницу и сказал: — Есть идея запустить в этот район третью силу.

— Какую? — удивились все.

— Курдов. Сколько их там в Армении? — спросил Сизов у Володина.

— Более ста тысяч. Две трети — женщины и дети, остальные — хорошо обученные воинские формирования.

— У них и оружие есть?

— Да.

— Как они в военном отношении? — Сизов обратился с этим вопросом к Главковерху.

— Ну, как партизанам им цены нет, — признал Сазонтьев. — Храбры, дисциплинированны. Большинство из них воины в третьем поколении.

— У них забавное сочетание мусульманского вероисповедания и социалистических взглядов на устройство государства, — напомнил Володин. — Они даже обращаются друг к другу товарищ, а не господин.

— Курды, нарды, крестики-нолики, — пробормотал Соломин. — Черт его знает, как все это обернется.

— Ну так что, предложим им переселиться в Чечню? — настаивал Сизов. — А то потом будет неудобно отказываться от своих слов.

— Так ты уже все решил, — сказал за всех Сазонтьев. — Мы же знаем твою манеру: "Мы тут подумали, и я решил".

— Ну, значит, так тому и быть.

Два месяца шли переговоры, курды выторговали себе автономию, большую материальную помощь и провоз на территорию России оружия. К весне караваны автобусов с переселенцами начали заполнять дороги, ведущие из Армении в Россию. В мае завершилось основное переселение, жилья даже в разрушенных войной районах хватало, из России начали поступать тракторы и зерно для посевной, везли коров и коз, лошадей и овец.

Той же весной, в марте, за окраиной старинного горного поселка Очхой-Мортан на небольшой опушке встретились две группы вооруженных людей. Одну из них возглавлял бородатый, длинноволосый чеченец по имени Хасан, вторую — коренастый, пышноусый курд Ахмед Мухтар-Бек. Донельзя потрепанный камуфляж чеченца резко контрастировал с новеньким российским армейским полушубком курда. Поздоровавшись, предводители отошли в сторону и, усевшись на два пенька, начали неторопливую беседу.

— Зачем ты приехал в наши края, Мухтар-Бек?

— Нас выжили с родины, и мы хотим обрести ее здесь.

— Но эта наша родина! Ты поселился в поселке в самом большом доме около мечети, но это мой дом. Русские сделали с нами то же самое, что турки с вами. Уезжай отсюда, аллахом тебя прошу!

Курд покачал головой.

— Нам некуда ехать, это последний шанс сохранить нас как один народ. Вас осталось мало, горстка людей. Выходи из леса и живи с нами в мире, никто тебя не тронет, аллахом клянусь!

— Ты не понимаешь! — горячо заговорил Хасан. — Мы хозяева этих мест, тут все принадлежит нам. Земля, вода, скалы, горы, воздух — все это только наше. Мы не потерпим присутствия в Ичкерии кого-то еще.

— Зря ты так, — осуждающе качнул головой Ахмед Мухтар-Бек. — Мы хотим жить с вами в мире, зачем нам война? Мы навоевались за тридцать лет более чем достаточно, нам нужен мир и покой.

— Значит, ты ничего не понял, — сказал, поднимаясь, чеченец. — И это плохо. Мира ты здесь не найдешь. Русский хитрый, он хочет столкнуть нас лбами, чтобы мусульмане убивали мусульман.

— Так ты угрожаешь мне? Неужели с этой горсткой людей ты хочешь воевать с нами? — курд ткнул пальцем в сторону воинов чеченца. — У меня в пять раз больше бойцов, чем у тебя.

— Здесь только малая часть моего отряда, остальные находятся в надежном месте. Я тебе не угрожаю, наоборот. Я предлагаю тебе объединиться и начать священный джихад против неверных. У тебя много солдат, у меня много денег. За каждого убитого русского солдата я буду платить тебе сто долларов, за офицера — пятьсот, тысячу за подбитый бронетранспортер, две — за машину, три — за танк.