Дворец Престейна в Центральном Парке сверкал яркими новогодними огнями. Очаровательные древние электрические лампы с остроконечными верхушками и изогнутыми нитями накаливания разливали желтый свет. По особому случаю удалили противоджантный лабиринт и распахнули двери. Прихожую дома от непрошенных взглядов закрывал разукрашенный драгоценными каменьями экран, установленный сразу за дверями.

Зеваки гулом и криками встречали появление знаменитых и почти знаменитых представителей кланов и семей. Те прибывали на автомобилях, на носилках, в каретах - любым способом приличествующего их положению передвижения. Престейн из Престейнов стоял у входа, серо-стальной, неотразимый, с улыбкой василиска на лице и встречал общество у порога своего открытого дома. Едва одна днаменитость скрывалась за экраном, как другая, еще более прославленная, появлялась в еще более диковинном экипаже.

Кола приехали на грузовике. Семейство Эссо (шесть сыновей, три дочери) – в великолепном стеклянном грей-хаундовском автобусе. Буквально по пятам явились Грей-хаунды (в эдиссоновском электромобиле), что послужило предметом шуток и смеха. Но когда с мотовагонетки, заправленной бензином «эссо», слез Эдиссон из Уэстинг-хауза, завершив, тем самым, круг, смех на ступенях перешел в безудержный хохот.

Только гости приготовились войти в дом Престейна, как их внимание привлекла отдаленная суматоха. Грохот, лязг, стук пневматических поршней и неистовый металлический скрежет. Все это быстро приближалось. Толпа зевак расступилась. По дороге громыхал тяжелый грузовик. Шестеро мужчин скидывали с кузова деревянные балки. За грузовиком следовали двадцать рабочих, укладывающих балки ровными рядами. Престейн и его гости замерли.

По шпалам с оглушающим ревом ползла гигантская машина, оставляя за собой две полосы стальных рельсов. Рабочие с молотами и пневматическими ключами крепили рельсы к деревянным шпалам. Железнодорожное полотно подошло к дому Престейна широким полукругом и изогнулось в сторону. Ревущий механизм и рабочие исчезли в темноте.

– Боже всемогущий! - воскликнул Престейн. Вдали раздался пронзительный гудок. Из тьмы на освещенный участок перед домом выехал человек на белом коне, размахивающий красным флажком. За ним громко пыхтел паровоз с единственным вагоном. Состав остановился перед входом. Из вагона выскочил проводник и разложил лесенку. По ступеням спустилась элегантная пара - леди и джентльмен в вечерних туалетах.

– Я не надолго, - бросил проводнику джентльмен. - Приезжайте за мной через час.

– Боже всемогущий! - еще громче воскликнул Престейн.

Поезд с лязгом и шипением тронулся. Пара подошла к дому.

– Добрый вечер, Престейн, - сказал джентльмен. - Мне крайне жаль, что лошадь потоптала ваши газоны, но по старым нью-йоркским правилам перед составом до сих пор требуется сигнальщик с красным флажком.

– Формайл! - вскричали гости.

– Формайл с Цереса! - взревела толпа. Вечеру у Престейна был обеспечен успех. В просторной парадной зале, обшитой бархатом и плюшем, Престейн с любопытством рассматривал Формайла. Фойл невозмутимо выдержал ироничный взгляд, улыбаясь и раскланиваясь с восторженными поклонниками, которых успел снискать еще в Канберре.

– Самообладание – думал он. - Кровь, внутренности и мозг. Престейн пытал меня полтора часа после моего безумного нападения на «Воргу». Узнает ли он меня?

– Мне знакомо ваше лицо, Престейн, - сказал Формайл. - Мы не встречались?

– Не имел чести знать Формайла до сегодняшнего вечера, - сдержанно ответил Престейн. Фойл научился читать по лицам, однако жесткое красивое лицо Престейна оказалось непроницаемо. Они стояли лицом к лицу - один небрежный и бесстрастный, другой - собранный и неприступный, словно две бронзовые статуи, раскаленные добела и вот-вот готовые расплавиться.

– Я слышал, вы кичитесь тем, что вы - выскочка, Формайл.

– Да. По образу и подобию первого Престейна.

– Вот как?

– Вы, безусловно, помните, - он гордился, что начало семейного состояния было заложено на черном рынке во время Третьей Мировой войны.

– Во время Второй, Формайл. Но лицемеры из нашего клана его не признают. Его фамилия Пэйн.

– Не знал.

– А какова была ваша несчастная фамилия, до того, как вы сменили ее на «Формайл»?

– Престейн.

– В самом деле? - Убийственная улыбка василиска обозначила точное попадание. - Вы претендуете на принадлежность к нашему клану?

– Я предъявлю свои права позже.

– Какой степени?

– Скажем… кровное родство.

– Любопытно. Я чувствую в вас определенную слабость к крови, Формайл.

– Это семейная черта, Престейн.

– Вам нравится быть циничным, - заметил Престейн. - Впрочем, вы говорите правду. Нас всегда отличала пагубная слабость к крови и деньгам. Это наш порок. Признаю.

– А я разделяю его.

– Влечение к крови и деньгам?

– Да. Страстное влечение.

– Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия?

– Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия.

– Формайл, вы мне по душе. Если бы вы не претендовали на родство с моим кланом, я бы вынужден был принять вас.

– Вы опоздали, Престейн. Я уже принял вас. Престейн взял Фойла под руку.

– Хочу представить вас моей дочери, леди Оливии. Вы разрешите?

Они пересекли залу. В Фойле бурлило торжество.

– Он не знает. Он никогда не узнает. Затем пришло сомнение. Но и я никогда не узнаю, если он когда-нибудь узнает. Это не человек - сталь. Вот кто мог бы поучить меня самообладанию. Со всех сторон Фойла приветствовали знакомые.

– Вы дьявольски ловко провели всех в Шанхае.

– Чудесный карнавал в Риме, не правда ли? Слышали о появившемся на Испанской Лестнице Горящем Человеке?

– Мы искали вас в Лондоне.

– У вас был божественный выход, - сказал Гарри Шервин-Вильямс. - Вы перещеголяли нас всех. По сравнению с вами мы выглядели, как распроклятые приготовишки.

– Не забывайтесь, Гарри, - холодно отчеканил Престейн. - В моем доме не принято выражаться.

– Извините, Престейн. Где теперь ваш цирк, Формайл?

– Не знаю, - беззаботно ответил Фойл. - Одну секунду.

Вокруг мгновенно собралась толпа, улыбаясь в предвкушении очередной выходки. Фойл достал платиновые часы и со щелчком откинул крышку. На циферблате появилось лицо слуги.

– Эээ… как вас там… Где вы сейчас находитесь?

– Вы приказали нам обосноваться в Нью-Йорке, Формайл.

– Вот как? И?…

– Мы купили Собор Св.Патрика, Формайл.

– А где это?

– На углу Пятой Авеню и бывшей Пятидесятой улицы. Мы разбили лагерь внутри.

– Благодарю. - Формайл захлопнул часы. - Мой адрес: Нью-Йорк, Собор Святого Патрика… Одного не отнимешь у запрещенных религий - по крайней мере, строили такие церкви, в которых может разместиться цирк.

Оливия Престейн восседала на троне, окруженная поклонниками. Снежная Дева, Ледяная Принцесса с коралловыми глазами и коралловыми губами, царственная, недосягаемая, прекрасная. Фойл посмотрел на нее раз. И тут же в замешательстве опустил глаза перед ее слепым взглядом, который различал лишь электромагнитные волны и инфракрасный свет. Его сердце заколотилось.

– Не будь дураком – подумал он. - Держи себя в руках. Это может оказаться опасным… Его представили. К нему обратились - хрипловатым снисходительным голосом. Ему протянули руку - изящную и холодную. Но она как будто взорвалась в его руке. Его словно пронзило током.

– Что это? Она символ… Недоступная… Принцесса Мечты… Самообладание.

Он боролся с собой так ожесточенно, что не заметил, как им пренебрегли, любезно и равнодушно. Он застыл, хватая ртом воздух, на миг потеряв дар речи.

– Что? Вы еще здесь, Формайл?

– Я не могу поверить, что вы уделили мне так мало внимания, леди Оливия.

– Ну, едва ли. Боюсь, вы мешаете подойти моим друзьям.