конец сказки
…И жили вместе Ангара и Енисей тысячи лет.
Они были счастливы, как могут быть счастливы
только самые красивые и самые смелые люди. Они не-
жились на гибких постелях среди сопок, плескались на
заре, и Ангара разбрасывала свои радужные, алмаз-
ные брызги.
Однажды некий старый человек сказал им:
— Вы не задумывались над тем, что жить, только
нежась и разбрасывая алмазные брызги,— это еще не
счастье? Я знаю настоящее счастье. Хотите, я дам его
вам?
Ангара засмеялась, и улыбнулся Енисей в черные
как смоль усы. Кто смел учить их жить?
На их берега сходились народы. Люди бросали в во-
ду камни. Ангара пенилась, кипела, уносила камни
прочь, как легкие пушинки. Люди бросали. Ангара бы-
ла сильная — они сильнее, Ангара была смелая — они
смелее, Ангара была непокорная — они непокорнее.
Они заставили Ангару и Енисея работать. Добывать
для людей свет, радость и тепло.
Тогда случилось чудо.
Тогда поняли Ангара и Енисей, что до сих пор было
187
их счастье малым, и ничего они в жизни не знали и не
видели. Потому что настоящее счастье приходит не
там, где мы ждем его, и оно не такое, каким мы его
представляем. И уж никогда оно не бывает легким.
Настоящее счастье — трудное счастье.
Ты вырастешь, мой сын, и поймешь это. Не пытай-
ся искать легкой, счастливой жизни: ее нет в мире.
И никогда не будет.
Потому что жизнь — это работа для радости, и тот,
кто не трудится, а только разбрасывает алмазные брыз-
ги,— тот ничего в жизни не понял.
Потому что трудиться, нести с собой свет, радость
и тепло — это и есть самое большое, самое великое сча-
стье на земле…
СОБЫТИЕ, ДЛЯ ИСТОРИИ НЕ СУЩЕСТВЕННОЕ
Наконец-то я получил зарплату. Аванс я пропустил
в больнице, поэтому получил сразу все. В последнее
время деньги у меня были. Наш Захар Захарыч, ока-
зывается, миллионер, у которого можно всегда одол-
жить. Он ведь один, а зарабатывает порядочно и охот-
но помогает всем. Он нашел какую-то бедную сторо-
жиху с четырьмя детьми; она ему стирает, а он ей по-
могает сводить концы с концами. Петька у него бессо-
вестно берет на химикаты. Так что если фотолетопись
стройки когда-нибудь появится, то знайте, что сие фун-
даментальное предприятие полностью финансиро-
вал Захар Захарыч. Когда старику отдают долг, он
всякий раз искренне удивляется: «А разве ты у меня
брал?»
Получив деньги, я не знал, что с ними делать. От-
родясь я не держал в руках такую пачку. Несу в
кулаке — чего-то стыдно, неловко. Положил в кар-
ман — брюки отдуваются.
189
Сначала я, конечно, роздал долги: Николаю, де-
вушкам, Захарычу. Кого-то из девушек забыл, и одна
десятка осталась. Кого ни спрашивал — не берут. Пос-
ле я отправил триста рублей матери. Отложил на еду.
И осталось четыреста рублей.
Я решил купить часы. Никогда в жизни их у меня
не было. Как я завидовал другим! Витька носил часы
с пятого класса. У Захарыча, у Тони, у Леньки… да у
всех есть часы! Нет, до зимы еще далеко, пусть пальто
подождет, я куплю часы.
Мишке Ольхонскому тоже нужно было в Иркутск,
и он вызвался консультировать меня в столь важном
жизненном шаге. Мы выехали с ним на попутном кате-
ре «Орел», пристроились на корме среди бухт каната и
пожарных ведер.
Медленно уплывала в дымку шестерка портальных
кранов. Станция, затопленная водой, теперь низкая,
распласталась над бурунами. Эстакада дрожит и виб-
рирует; над отверстиями колодцев, над штрабами на-
стелили доски, чтобы кто-нибудь нечаянно не оступил-
ся — если упадешь в воду, тут тебе и конец: унесет в
спиральные камеры, в рабочие колеса. Для любителей-
рыболовов наступил праздник. Свободные от работы,
они лепятся по карнизам у выходных ворот, обдавае-
мые брызгами, и нет-нет, да и подхватывают самодель-
ными сачками обалдевшую, обессиленную рыбину.
Где аквамариновая вода? Нет ее! Бурая, мутная, не-
спокойная, она несет из котлована уже целую неделю
ил, мусор, роет дно своего нового ложа, вырывает кор-
ни и траву. Шутка ли, такой поворот в жизни реки!
Есть от чего потерять холодный ослепительный блеск.
Я помню, в детстве, когда мы гостили у бабушки в
деревне, ребятишки «гатили гатки». Мы шли на ручей,
шапками, пригоршнями, дощечками складывали гору
песка, набрасывали в ручей камней, а потом обрушива-
180
ли песок — торопились, утаптывали, укрепляли. И на
полчаса ручей вдруг останавливался,– растекался по ов-
ражку мутной лужей. А мы прыгали, вопили, бродили
по колено в «глубокой воде». Радость какая!
Радость! Что это за чудо — знать, что ты участву-
ешь в настоящем деле, бетонируешь выше и выше и
прочно стоишь на ногах над бурлящей под эстакадой
Ангарой! И если есть забота на сегодняшний день —
так это покупка часов.
— Ты, Мишка, удивительный человек. Но ты сти-
ляга.
Мишка удивленно осмотрел свой костюм, свои но-
вые туфли на микропоре и вдруг прорвался потоком
брани:
— Дурак! Ничтожество! Глупости только и знаешь
болтать! Что же, всякий хорошо одетый человек по-
твоему — стиляга? Стиляга — это социальное явление.
Ты спроси у него: откуда он взял это? На чей счет он
живет? Что он ищет в жизни? Стиляга — это не микро-
пора на ногах, это микропористая душа!
— Эх, Мишка, у тебя замечательный рот: как ты
его раскроешь, так и вылетает тезис к докладу! Видно,
тебя только могила исправит. А хочешь, я тебя туда
брошу?
— Ну-ну, не мни костюм…
— Ага, испугался, стиляга! Ладно, давай лучше об-
судим, какие мне купить часы.
Полдня мы потеряли в магазинах. Обошли все ко-
миссионные и безжалостно забраковали выставленную
там продукцию. Золотые часы мы сразу отвергли как
пережиток капитализма, тем более что они стоят более
тысячи. Карманные — это предрассудок. «Звезда» —
слишком уж дешевы, нет шику. «Победа» — это уже
старо. «Кама», «Маяк» и прочее — модно, но чего-то
такого — изюминки! — не хватает. Мы купили «Моск-
191
ву» ровно за четыреста
рублей, на шестнадцати
камнях, маленькие, с зо-
лотистым циферблатом,
зелеными светящимися
цифрами и центральной
секундной стрелкой. Пря-
мо маленький секундо-
мер! Второго часового за-
вода в Москве, что на Ле-
нинградском шоссе. Там
еще есть остановка трол-
лейбуса номеров «12» и
«20». Как едешь на «Ди-
намо», кондуктор объяв-
ляет: «Белорусский вок-
зал, следующая — Вто-
рой часовой завод…»
Родным-родным пове-
яло на меня… Они отту-
да, из Москвы, мои часы,
и собирала их какая-ни-
будь девчонка, которая
бежит сейчас, наверно, в
столовку или спускается
на эскалаторе в метро
и не знает, где, у кого теперь те самые часы, что дер-
жала она в своих руках. А мы построим ГЭС, уедем,
