Он на блоке ходит с опаской, хватается за штыри,

взмахивает руками, и на фоне звезд похож на оди-

нокую и бестолковую курицу, которая никак не найдет

своего насеста.

Наконец бетон вообще перестали возить.

Николай спустился со стены по лестнице, собрал ку-

чу щепок, притащил ведро из-под смолы, целое бревно,

раздавленное экскаватором, свалил все в кучу и под-

жег:

— В-вот славно! Костер — п-первое дело! Эй,

девки!..

Из блока выбралась Даша, с ног до кончика носа в

бетоне; пришла, присела, подставляя огню бока и ра-

достно щурясь, славная, добрая, словно и не она толь-

ко что костила Николая.

— Вот зимой, Анатолий, х-холодища — во! — ска-

зал Николай.— А я на эстакаде, на ветру. Бабы-то в

блоке, а на эстакаде — метель, смерть моя! Спасаться

надо? Вот я соберу щепочек, да в пустой бадье и разве-

ду. Железо вокруг, не загорится. Залезу в бадью, дым

глотаю — ах, хорошо!

— Расскажи про пожарника,— подсказала Даша.

— Ну, а когда начальство идет, я сразу затоптал,

присыпал, словно и не я. Откуда дым? Курил! И вот

однажды пожарник попутал. Я его не углядел: метель

больно сильна была. Эх, он как набросился! Такой и

растакой ты, говорит, Иркутскую ГЭС спалишь! Я же

138

стою на своем: «Спасаться надо?» — «Я тебя,—гово-

рит,— спасу!» Побег он искать начальника участка.

Я скоренько костер загасил, золу скинул вниз, снегом

присыпал, а сам ходу. На портальный к Ефремовичу

залез и смотрю. Они пришли, ходили, ходили… А я на-

блюдаю. Начальник говорит: «Не может быть, я Нико-

лая знаю, он не допустит». Так и ушли. Потом началь-

ник встречает. «Ты,— говорит,— жги, да так, чтоб по-

жарники все-таки не видели». Ладно. Знаем. Летом

теперь что? Благодать.

Неподалеку лежал ящик для угля. Я развернул его

к огню, постелил там доску и прилег. Железо было ле-

дяное, костер погасал. Иногда гул будил меня, я вска-

кивал, выбегал к машине, но это была не машина, это

гудел и клокотал котел крана. Во сне я видел зиму:

Москва завалена снегом, и по улице Горького колонной

идут снегоочистители. Морозно, термометр на Моссове-

те показывает «35». А я — школьник, с портфелем в

руке, иду и жую мандаринку, и от нее желтые корки

остаются на снегу. Скоро Новый год, у нас культпоход

на «Щелкунчика»…

Меня разбудил «рвач»; он привез кубометр бетона,

который «выдоил» с завода, и сказал, что там поломка,

бетон будет не скоро. Я дрожал от холода, был как пья-

ный,— то ли больной, то ли сонный.

— Ну слушай, парень! — стал канючить этот силь-

ный мужчина.— Ну добавь же ходок хоть пяток! Сам

видишь, какая работа. Ну что я, не рад бы возить? Вот

вырвал из зубов кубик… Ну допиши, прошу тебя, де-

тишкам на молочишко! Ведь у меня их сколько, и все

пищат: дай, дай, дай!

Я достал блокнот и дорисовал ему три ходки. Потом

мне стало жалко водителя «00-77», и я ему дописал две.

— Вот за это пойдем на кран греться! — весело ска-

зал шофер, беря меня под руку.

139

Мы вскарабкались на кран, открыли железную

дверь в его стене, и… пахнуло жаром, огнем из раскры-

той топки. Кочегар, черный, как шахтер, скалил

зубы:

— Что-о? Прибыли? Днем никакой дьявол не за-

глянет…

— Эх! Рай, жизнь-малина! — молодецки восклик-

нул «рвач».— Сюда бы еще девочку да белоголовоч-

ку — и помирать не надо! Неси-ка, друг, водички.

Кочегар нырнул в темноту, за причудливые меха-

низмы, цилиндры, манометры, принес ведро с плаваю-

щей в нем сажей, и мы с удовольствием напились.

— Полезайте на полати,— сказал кочегар.— Там

Жорка спит; вы его потесните, да не будите.

Забравшись по лесенке под крышу, мы очутились на

каком-то помосте из досок, на нем лежали фуфайки,

штаны, тряпки. Рядом в темноте проходила раскален-

ная труба, было жарко, как в парной. У меня от слад-

кой истомы сразу размякло все тело.

Мне снилась Комсомольская площадь в Москве.

Я спешу на вокзал. Жара. Душно. Москвичи торопятся

в дачные поезда. Все битком забито, одна за другой от-

ходят электрички. Мороженое нарасхват. А мне очень

весело: сейчас мы поедем в лес, на реку, на рыбалку.

Эх, бычки! Да знаете ли вы, что мы с Ленькой поста-

вили мировой рекорд по рыбной ловле на ржавые

крючки! Только чего-то тошнит. Бычков нужно ло-

вить — и выпускать обратно в реку, там они уже в оче-

редь построились. Ловлю — и выпускаю. Ни ветерка,

ни тучки. Пить, пить!

— Пить…

— Эх, парень, ты, видать, к здешним полатям не-

привычный. Слезай: бетон привезли. Айда!

Ну и жизнь! Я вышел из крана пошатываясь. Уже

светало. «00-77» опрокинул кузов над бадьей. Я полез

140

с лопатой и свалился в бетон. Полез еще, тюкнул раз-

другой — и опять свалился.

— Поезжай! А, хорош!

Кран понес бадью. Долго кликали Николая; он за-

лез в очередной «курятник» и так крепко уснул, что

его едва разбудили. С грохотом вывалили бетон, и тут

в блоке поднялся такой крик, такие вопли, что у меня

похолодело сердце: кого-то завалило.

— Николай! Николай! Что случилось?

Николай смотрел вниз и шевелил губами.

— Николай! Да отвечай же! Девчат завалило?

— Хуже,— сплюнул он.— А что им, бабам! Опа-

лубка треснула. В-весь бетон поплыл к м-матери. На-

б-бетонили, шабаш!

Я кошкой вскарабкался наверх и увидел: противо-

положная стена треснула и отошла. В образовавшуюся

дыру хлынул бетон. Девушки спасались, тащили ви-

браторы, визжали, карабкались по арматуре. Можно

было ждать, что весь блок крякнет и разрушится, как

спичечный коробок. А бетон плыл в дыру лениво, убий-

ственно спокойно. Все труды пошли прахом!

Дашкина голова показалась первой и сейчас же

сказала Николаю с непередаваемой яростью:

— Ах ты, рыж-жий аспид! Ты куда же на стенку

валил? Не видел, что она слабая, да? Ах!..

— Даша, не ругайся,— вступилась Тоня.— Он ва-

лил правильно.

Она была красная, растрепанная, словно вылезла

из пекла, и едва тащила вибратор. Я бросился на по-

мощь. Она благодарно взглянула синими глазами и

сказала:

— А вообще надо было Толю поставить. Вот уж он

валит — по ниточке.

Я задохнулся. Это была первая похвала за все дни

моей работы на стройке. И ее сказала она, Тоня…

141

— Тебе спать, тебе дрыхнуть только! — шипела

Дашка, готовая вцепиться Николаю в лицо.

Он хлопал белесыми ресницами и краснел, как ин-

дюк.

— Уйди! — неожиданно тонко выкрикнул он.—

Спихну!

— Это ты-то меня спихнешь?

— Дашка, перестань! Оставь, Даша! Иди лучше

Москаленчиху покличь. Не нервничай!

Я впервые видел, как люди из-за неполадок готовы

были схватиться и избить друг друга, искалечить. Из-

за чего? Это же не свой огород, не своя хата?

Прибежали прораб, плотники, мастер, шумели, до-

казывали, допрашивали Николая. Общий вывод был:

вина плотников — неверно скрепили опалубку.

У всех немного отлегло от сердца. Но настроение

было преотвратительное. Даша и Николай не разгова-

ривали. Тоня сидела на бревне, задумавшись, бледная,

осунувшаяся, наморщив лоб, и такое что-то тоскливое,

усталое было в ее взгляде, в ее фигурке, что я не ре-

шился подойти.

ПРИЯТНОЕ УТРО

Но так легко отделаться нам не удалось. Даша при-

бежала встревоженная, растерянная и сообщила, что