И он понял, что к нему явился вестник.

Амазон провел гостя на веранду, усадил его в кресло и угостил стаканчиком рома. Потом предложил индейцу сигару, от которой тот отказался, сел напротив него и сказал:

— Я ждал вас так долго, что уже потерял надежду.

Лицо Мендиса стало печальным, и он попросил прощения за то, что явился так поздно.

— Простите меня. Я должен был прийти раньше. Но я сомневался, что вы готовы выслушать то, что мне нужно рассказать.

— А теперь вы думаете, что я готов?

— Да.

— Хорошо. Я вас слушаю. Но сначала скажите, откуда вы явились.

Помолчав, Мендис ответил:

— Я приехал из деревни индейцев яномами на реке Касикьяре. Из деревни Эсмеральда.

— Никогда о такой не слышал.

— Тем не менее именно там родилась Кармен. Ваша жена.

Амазон поднял брови. А индеец продолжал бесстрастным голосом:

— И моя сестра.

Музыкант даже вздрогнул от неожиданности. Мендис понял его замешательство:

— Разве она не говорила вам о своих индейских корнях?

— Говорила, но я не знал, что...

— Мы рождены одной матерью. Но ее отец белый. Он был исследователь и какое-то время жил в нашей деревне, а потом умер от испанки. Вот так все и вышло. Поэтому она и захотела поселиться здесь, в Белене, в городе, где раньше жил ее отец.

— Я понимаю. Но почему вы пришли ко мне? Она умерла, и я ничего не могу для вас сделать.

Мендис прокашлялся и выпрямился в кресле.

— Можете.

— Как это?

На этот раз индеец заговорил более уверенно:

— Я видел сон. Во сне мне явилась Кармен и послала меня к вам с вестью.

— Вы проделали весь этот путь из-за того, что увидели сон?

Задавая этот вопрос, Амазон не смог сдержать улыбки.

— Да. В моем племени сны считаются более важными, чем реальность.

Музыкант с опаской спросил:

— И что это за весть?

Мендис достал изумруд и покачал его на ладони, во все стороны разбежались зеленые блики.

— В моем сне Кармен стояла на берегу Касикьяре, неподалеку от Эсмеральды. Над большим водопадом. Она просила меня поехать за вами и за белым роялем, потому что не может обрести покой. Она хочет в последний раз услышать, как вы играете. Я понимаю, все это может показаться странным. Но все равно вам надо ехать со мной в Эсмеральду. Вместе с белым роялем. Тогда я отдам вам вот это.

И он протянул музыканту камень. Амазон посмотрел на изумруд и засмеялся:

— Даже из-за самого прекрасного изумруда глупо решаться на такое безумие. И я сомневаюсь, что мне стоит ехать с вами.

— Если не хотите сделать это для меня, сделайте ради нее.

— Почему я должен ехать туда?

— Потому что вы любили ее всем сердцем. И потому, что однажды пообещали ей, что послушаетесь вестника, когда он явится и постучит в вашу дверь.

— Откуда вы знаете?

— Она сама мне сказала, как и все остальное.

И музыкант понял, что вестник говорит правду. И что пророчество поймало его в ловушку, из которой выхода нет.

Он долго размышлял, что ответить индейцу. Потом, залпом осушив свой стакан, он резким движением поставил его на стол и объявил:

— Может, это и безумие, но я вам верю. Когда мы едем?

Лицо Амазона побледнело до сероватого оттенка. Он выпрямился и закончил историю о белом рояле так:

— Все, что было дальше, вы знаете. Вскоре я поднялся на борт «Белена», а потом корабль утонул. В Эсмеральде полковник и Сервеза дали мне приют. Мендис, не дождавшись меня в Сан-Карлусе, где мы договорились встретиться, отправился на поиски. И все потому, что однажды я пообещал своей жене, что поступлю так, как велит предсказание. И потому, что другая женщина — призрак моей жены — попросила меня сыграть на рояле, чтобы отпустить с миром ее душу. Вот почему я должен был отправиться от Кармен — к Кармен, из Эсмеральды — в Эсмеральду.

Повисло тягостное молчание. Никто не осмеливался проронить ни слова, слушатели не решались даже пошевелиться. На лице у полковника застыла странная гримаса — что-то среднее между потрясением и недоверием, он не знал, что сказать. Сервеза и Да Силва чуть не плакали. Индеец же был так растроган, что не мог вынести направленных на него взглядов и стеснялся поднять глаза.

— Это самая красивая история, какую мне приходилось слышать! — воскликнул Да Силва.

А Сервеза подхватил:

— Я и не представлял себе, что белый рояль может стать доказательством любви.

На следующий день они покидали Сан-Карлус, полные решимости добраться до конечного пункта своего путешествия, ведь теперь они знали его цель.

И считали ее прекрасной.

Четверо мужчин поднялись на кораблик, где их дожидался белый рояль.

— Спасибо вам за гостеприимство, — сказал Амазон, пожав руку радушного хозяина.

Маленький человечек энергично помотал головой:

— Не стоит благодарности! Мне было очень приятно с вами познакомиться. И ваш рассказ я долго не забуду. Да сопутствует вам удача в вашем путешествии!

Да Силва попрощался с полковником, Сервезой и Мендисом, а потом, стоя на причале, смотрел им вслед и изо всех сил махал рукой.

Когда суденышко скрылось за горизонтом, он открыл сундук с рыболовными снастями, достал книгу Гомера и с нежностью погладил синюю обложку. Потом нацепил очки, поудобней устроился на сундуке и погрузился в чтение — теперь он уже не оторвется от книги, пока не дойдет до последней строчки.

Прошло семь дней, и они благополучно дошли до Касикьяре.

Когда суденышко проходило первые пороги, оказалось, что мотор у него совсем неплохой. Правда, дальше река стала уже, течение усилилось, и черные воды превратились в мутный глинистый поток вроде тех речек, на которых старатели моют золото.

Вскоре после того, как корабль удалился от Риу-Негру, индеец с гордостью объявил, что они уже во владениях племени яномами. И не больше чем в трех днях пути отсюда находится деревня Эсмеральда. В самом сердце джунглей.

Чаща амазонских джунглей. Джунгли подступали со всех сторон, как будто гигантская анаконда с зелеными чешуйками стягивалась кольцами у них на горле и медленно душила; им начинало казаться, что они уже никогда не смогут выбраться из этих джунглей.

Пока они плыли по Риу-Негру, их не мучило ощущение замкнутого пространства и духоты. Река была широкой, и солнечные лучи свободно достигали поверхности воды. Но когда кораблик начал медленно подниматься по Касикьяре, берега становились все ближе и ближе друг к другу, а просвет у них над головами — все уже.

Вскоре он совсем исчез. Остались только джунгли. Ничего, кроме джунглей.

Единственной нитью, связывавшей их с миром людей и суетой городов, были звуки белого рояля. Если бы не музыка, суденышко, кажется, легко слилось бы с окружавшим их пейзажем. А под звуки рояля им еще удавалось верить, что где-то в этом мире по-прежнему живут другие люди, такие же, как они. И что у них самих есть еще шанс когда-нибудь вернуться в цивилизованный мир.

Только сначала им надо будет пройти шестой, предпоследний этап странствия — придется причалить к тревожным берегам безумия.