– Прибудет, как всегда, раньше времени, – сказал сам себе Тору.

У него была привычка порой разговаривать с собой.

Было уже половина девятого. Ветер стих, море успокоилось.

Часов в десять, чтобы взбодриться, Тору спустился вниз и вышел на улицу глотнуть свежего воздуха.

По дороге внизу сновали машины, на северо-востоке в Симидзу возбужденно мигали огни в районе порта. Чернела гора Удодзан, которая поглотила закатившееся после ясного дня солнце. Отчетливо были слышны пьяные голоса, горланившие песню возле одного из доков.

Тору вернулся в комнату, включил радио. Он собирался послушать прогноз погоды. Прогноз был неважным: дождь, волнение на море. Потом были новости. Радио сообщило, что действия американской армии в Камбодже сделали невозможным восстановление до октября больниц, пунктов снабжения армии и штаба Фронта освобождения.

Половина одиннадцатого.

Обзор становился все хуже, огни полуострова Идзу пропали. Тору сонно подумал, что это все-таки лучше, чем яркая лунная ночь. В лунную ночь поверхность моря переменчиво сияет, и в этом свете трудно различить топовые огни приближающегося корабля.

Тору поставил будильник на половину второго и лег в маленькой комнатке поспать.

…Примерно в это же время Хонда в своем доме видел сон.

Устав от путешествия, он рано лег и сразу уснул, и сон его, скорее всего под влиянием дневных впечатлений, был связан с ангелами.

В небе над сосновым бором в Михо летали ангелы, и не один, а целый сонм ангелов. Среди них были и мужчины, и женщины. Сведения, почерпнутые Хондой из буддийских книг, предстали живой картиной.

«Оказывается, написанное было правдой». Хонда даже во сне ощутил, как его охватила радость.

Ангелами называют существ, которые живут на шести небесах[6] мира желаний[7] и в мире форм (особенно известны небеса мира желаний), и Хонда, увидев, как ангелы из его сна, мужчины и женщины, флиртуют друг с другом, подумал, что уж они-то из мира, которым движут страсти.

Семь цветов – огненный, золотой, синий, красный, белый, желтый и черный – расцвечивали их тела, и казалось, что вокруг летают огромные колибри с радужными крыльями.

Синие волосы, белые, сверкающие в улыбке зубы, нежнейшее тело, пристальный, немигающий взгляд и сама чистота…

Ангелы мира желаний общаются постоянно, но свои чувства они выражают по-разному: на небе Ямы мужчина и женщина могут только держаться за руки, на небе Тосоцу с дворцами богов и бодхисатв – любить друг друга в душе, на небе «олицетворенной радости» – только смотреть друг на друга, на небе, «где чужое становится своим», – только беседовать.

Паломничество ангелов в небо над сосновым бором в Михо, которое видел во сне Хонда, напоминало радостную встречу. Тут разбрасывали цветы, звучала нежная музыка, струился тонкий аромат – Хонда был просто очарован этим удивительным, доселе невиданным зрелищем.

Но Хонда знал, что эти ангелы – живые существа и им не избежать цепи возрождений.

Ночь как ясный день, днем – звезды, мерцающие в небесной вышине, и тонкий серп луны. Людей вокруг нет, и если Хонда – единственный, кто это видит, значит его послало сюда Провидение.

Буддийское учение гласит: «Мужские особи ангелов появляются из колена сынов неба, женские – из лона богинь, они знают о своих прошлых рождениях и питаются небесным нектаром».

Пока Хонда следил за полетом ангелов, один, словно дразня его, пролетел опасно близко, едва не коснувшись носа Хонды пальцами ног. Хонда взглянул на обладателя ослепительно-белых пальцев и увидел обращенное к нему смеющееся лицо Йинг Тьян с венком цветов на голове.

Ангелы, кружась вокруг Хонды, спускались все ближе к линии прибоя, к песчаным дюнам, проскальзывали под ветвями мрачных сосен. Порой взгляд Хонды не мог охватить их всех, от беспрерывного мелькания у него темнело в глазах. Дождем сыпались белые цветы лотоса. Звучали флейты, струны, эхо барабанов. И среди этих звуков плыли по воздуху раздуваемые ветром синие волосы, полы одежды, рукава, тонкий шелк, спадающий от плеча к запястью. Перед глазами мелькали то гладкий белый живот, то ступня, удалявшаяся, чтобы рассечь небо. Окруженные радужным сиянием чудные белые руки, будто желая схватить, касались всего, что попадалось на глаза их владельцу. И в этот миг меж мягко разведенными пальцами появлялась луна. Набрав воздуха в полную, пропитанную небесными благовониями белую грудь, ангел вдруг взмывал к небу. Плавные линии талии и бедер повторяли очертания разбросанных по небу облаков. И пара зорких, немигающих черных глаз под белым, отмеченным печалью челом. Когда ангелы спускались к земле вниз головой, в их глазах отражались звезды.

Среди множества лиц Хонда заметил лицо Киёаки и полное достоинства лицо Исао. Он старался проследить за ними взглядом, но те терялись в бесконечном сиянии цветов, ангелы перемещались, пусть медленно, но не останавливаясь ни на секунду, и дорогие лица вдруг исчезли.

Хонда посмотрел туда, где только что было лицо Йинг Тьян, он надеялся: а что, если на небесах мира желаний время течет по-иному и мир прошлого возникнет одновременно и в том же месте, что и мир настоящего? Забавляясь, ангелы соединялись в круг, но он тотчас рассыпался, и возникал новый.

Понятно, в этих сновидениях только сосны были из реального мира – их иглы Хонда видел в деталях, он ощущал даже грубость ствола, о который оперся рукой.

В конце концов Хонде стало надоедать это бесконечное, утомительное движение. Когда-то он уже испытал подобное, подглядывая в том парке из тени толстых криптомерий за парочками. Парк унижений. Сигналы машин в ночи. Все это и сейчас стоит перед глазами. Самое святое и самое грязное – они ничем не отличаются. То, что он видит, – это то же самое… Совсем одно и то же. В невыразимом отчаянии Хонда, словно купальщик, который, обрывая опутавшие тело водоросли, выбирается из моря на сушу, содрал с себя сон и открыл глаза.

…У изголовья в коробке для всякой мелочи слабо тикали наручные часы. Он зажег лампочку и взглянул на время – еще половина второго ночи.

Хонда почувствовал, что до рассвета он больше не уснет.

Разбуженный звонком будильника, Тору по привычке тщательно вымыл руки, а потом уже посмотрел в бинокулярную зрительную трубу.

Было тепло, и белые наглазники вокруг окуляров неприятно отсырели. Тору немного отстранился и смотрел так, чтобы не касаться их ресницами. Ничего не видно.

Тору встал в половине второго на тот случай, если судно «Дзуйунмару», которое должно прибыть в три часа ночи, подойдет раньше. Он несколько раз смотрел в трубу, но никаких признаков корабля не было, а между тем на море с двух часов царило оживление: слева спешили, обгоняя друг друга и подняв на мачту фонари, рыбачьи суденышки. Скоро море стало напоминать базар, где торгуют физалисом – «китайскими фонариками». Суда, ловившие молодь в море против Окицу, торопились вернуться в Яйдзу, чтобы успеть к утреннему базару.

Тору достал из коробки конфету, положил ее в рот и отправился в кухоньку готовить себе на поздний ужин рамен. Его настиг телефонный звонок. С сигнальной станции в Иокогаме сообщили, что ожидаемый в три часа «Дзуйунмару» опаздывает и прибудет около четырех утра. Не стоило вставать так рано. На Тору напала зевота. Зевки словно поднимались из груди.

В половине четвертого корабля еще не было, и все больше клонило в сон. Чтобы прогнать его холодным воздухом, Тору спустился по лестнице, вышел на улицу и глубоко вздохнул. Время выйти луне, но небо затянуто тучами, звезд не видно, только ряды красных лампочек горели на запасных лестницах в жилом квартале, расположенном поблизости, да скопление ярких огней в далеком порту Симидзу. Где-то осторожно заквакала лягушка, пение петуха возвестило о первых признаках окутанного холодом рассвета. Тучи на севере слегка посветлели.