Как просто весь твой мир может рассыпаться на кусочки… Тэффи внезапно поняла, как мало она знает о Поле и о его жизни. Она представила себе, как он сидит здесь за ужином, с ним то одна красивая женщина, то другая. Последняя – Аннет Уоррен…

Нет, постойте-ка, вдруг осознала Тэффи с убийственной ясностью, его последняя интрижка не Аннет, а я.

– Я возьму rôti de veau aux cèpes, – объявил он бодрым голосом, совершенно не подходившим к ее горестному настроению и потому раздражавшим. – Как ты считаешь, ты достаточно голодна для этого, мышка?

Тэффи, и до того недостаточно голодная для тушеной телятины с грибами, сейчас и вовсе лишилась аппетита. Она отрицательно качала головой в ответ на каждое его предложение, и наконец он отложил ненужное меню.

– Тогда что же ты будешь?

Она снова бросила взгляд в зал. Посреди него был длинный стол, на котором стояли фрукты и цветы, торты и бутылки с вином и огромный круглый поднос с сыром.

– Кусочек камамбера, – в конце концов решила она.

Поль нахмурился.

– Ты не наешься.

– Наемся. Я люблю камамбер.

Он пожал плечами и сделал заказ. Пока они с официантом обсуждали блюда, Тэффи сидела опустив голову, не решаясь поднять глаза, и пыталась отогнать ненавистную мысль о том, как сама она выглядит со стороны, очередная пассия Поля Сейлера…

– Тэффи. – Поль налил ей белого вина и вернул бутылку в стоящую на столе корзинку. – В чем дело?

– Ни в чем. – Она протянула руку за бокалом, но Поль отставил его в сторону.

– Подожди, пока принесут закуски, – объяснил он. – Нельзя пить «пино гри» на пустой желудок; это неуважение к вину.

– А мы должны уважать вино, так ведь? – завелась Тэффи. – Это гораздо важнее, чем уважать женщин, которых ты меняешь как перчатки?

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – Он сердито сдвинул брови. – При чем здесь женщины?

– Думаю, ты предпочитаешь не обсуждать тех, которых ты сюда приводил. – Она уставилась на скатерть, чтобы избежать пронзительного темного взгляда. – Точно так же, как ты не захочешь обсуждать меня со следующей спутницей.

Поль не ответил, и она украдкой посмотрела на него. Он больше не хмурил брови, его лицо превратилось в высеченную из камня маску гнева, которого она так боялась. Тэффи снова перевела взгляд на клетки скатерти и прислушалась. Звякнула тарелка, забулькало вино, наливаемое в бокалы, какая-то женщина залилась счастливым смехом.

– Интересно, это всегда происходит после того, как мы занимаемся любовью? – начал он. – Вот уже второй раз ты отравляешь…

– Отравляю?! – Она вскинула голову. – Да как ты смеешь?..

– На этот раз ты испортила прекрасный ужин.

– Ну да, ужин. Только такой человек, как ты, Поль Сейлер, – повысила она голос, – практичный до мозга костей, может ужинать…

– Кстати, о женщинах, которых я якобы сюда приводил. – Его бас легко заглушил ее реплики. – Я редко ем дома, помнишь? И именно сюда я прихожу чаще всего. Один.

Один. Она впилась взглядом в темные глубокие глаза и поняла, что он говорит правду. Он не успокаивал ее, отнюдь. Просто он презирал ложь.

– Значит, ты не приводишь сюда женщин, – слегка смутилась Тэффи, не переставая, однако, злиться. – Но у тебя их было много?

– А вот это, – он бросил взгляд на часы, – не твое дело.

– Вот видишь, – вздохнула она беспомощно, – ты называешь то, чем мы занимались, любовью, но не допускаешь меня в свою жизнь…

– Только к тем событиям, которые происходили до того, как мы познакомились.

– И еще к тем, которые произойдут после нашего расставания. После того, как мы поужинаем и ты исчезнешь в неизвестном направлении…

– Вот оно что.

Поль оперся ладонями о стол. Они казались такими спокойными и расслабленными, что Тэффи осмелилась глянуть ему в лицо. Застывший гнев сменился задумчивостью.

– Если ты хочешь знать, куда я иду, – сказал он в конце концов, – почему не спросишь меня?

– У женщины… у женщины есть своя гордость.

– И свой яд. – Сейчас он не хотел уязвить ее. – Вместо того чтобы выяснить все напрямик, ты замыкаешься в себе и страдаешь. – Даже в это мгновение он мельком посмотрел на проклятые часы.

– Ты так мне и не рассказал.

– И не собирался, – признался Поль, – по многим причинам. Но раз уж это тебя так беспокоит, пожалуй, придется. – Он огляделся. Посетителей в ресторане прибывало. – Я должен вернуться в больницу.

– В больницу? Кто-то из твоих знакомых… – Она виновато замолчала. – Клодия!

– Не так громко! – Поль покосился в сторону ближайшего столика. – Она не хочет, чтобы о ее местопребывании стало известно. К счастью, я зарегистрировал ее под настоящим, а не сценическим именем…

– А я совсем о ней забыла. – Теперь Тэффи злилась на себя. – Они сказали прийти после обеда, а я даже не вспомнила.

– Ничего страшного. – Низкий голос потеплел. – Лучше бы ты и не вспоминала.

Тэффи стало еще хуже: она подумала о внезапной близости, возникшей между ней и Клодией, когда она помогала больной.

– Ну хоть скажи: как она?

– Поправляется. – Полуопущенные веки сделали ответ столь же общим, сколь и бессмысленным. – Хотя ей надо будет беречься.

– Еще бы, нельзя есть все подряд, когда язва.

– Э-э… – Он метнул на нее острый взгляд. Потом за вновь опущенными веками созрело какое-то решение. – Конечно. Конечно, нельзя.

– А мне можно ее повидать? – Тэффи ощущала себя подлой эгоисткой и пыталась исправиться.

– Нет. – Поль с облегчением обернулся к месье Фаберу, собственноручно ставившему на стол серебряные тарелки. – Она никого не принимает.

– Она принимает тебя. – Тэффи с неохотой уставилась на камамбер.

– И только меня.

Он поблагодарил месье Фабера и перенес все свое внимание на еду.

Вот так все и было. Оставшись за столом наедине с Тэффи, Поль ел и некоторое время игнорировал все ее вопросы. Только когда она начала умолять его сказать настоящее имя Клодии, он проговорил:

– Не глупи, мышка. Это не моя тайна.

– Но ты только что сказал, что назвал его в больнице.

– Ее там никто не узнал. – Поль отложил нож и вилку. – Для них она всего лишь женщина, которой надо помочь.

– Для меня тоже. – Тэффи все больше расстраивалась. – Я могла бы по крайней мере послать цветы, если бы знала, на чье имя.

– Забудь.

Он подозвал проходящего мимо официанта. Тот убрал тарелки, кивнул на требование выписать счет и отошел, с любопытством взглянув на Тэффи.

– Никаких цветов, никаких справок, ничего, – продолжал Поль, когда они снова остались вдвоем. – Она не хочет никого видеть, кроме…

– Кроме тебя? – перебила Тэффи и проглотила кусочек сыра, показавшегося ей сделанным из опилок.

Возразит ли он ей? Пожалуйста, пожалуйста, пусть он возразит, а еще лучше – посмеется над ее нелепыми предположениями и как-нибудь докажет, что связи между ним и этой ослепительной, изумительной женщиной никогда не было, нет и не будет.

Но Поль молчал. Вместо этого он устремил на нее непонятный взгляд. Что преобладало сейчас в его глазах: сталь или янтарь? Чтобы определить это, нужен был яркий дневной свет, а не затененная лампа на столике.

– Кроме тебя, – настойчиво повторила она. – Она хочет тебя, так?

Поль скомкал свою бело-синюю салфетку и с еле слышным вздохом положил ее на стол.

– Если бы все было так просто.

– Ты… ты был бы этому рад? – дрожащим голосом спросила Тэффи.

– Да, я был бы рад, если бы вести дела Клодии было просто. Ну, мышка, – он взглянул на неумолимые часы, – доедай свой сыр, и пойдем.

Тэффи готова была запустить в него тарелкой или хотя бы вскочить и выбежать отсюда, но мысль, что его здесь хорошо знают и она привлечет к себе всеобщее внимание, заставила ее остаться на месте. Она отрезала еще один кусочек камамбера и застыла, удивляясь самой себе: неужели она не осмелилась на эту сумасшедшую выходку только потому, что не хотела его компрометировать?