Мысли Брима лихорадочно путались. Да! Он отчетливо вспомнил слова, сказанные ею в тот день, когда он прикрыл ее тело своим: «Как-нибудь я прослежу за тем, чтобы вы были по достоинству вознаграждены… так сказать, в личном плане, конечно».

— Воистину странные, мадам, — дипломатично согласился он. — Но от этого не менее приятные.

Краем глаза он увидел, что Труссо старательно игнорирует их разговор — правда, не очень успешно.

— Воистину, — кивнула Реддисма, прищурив глаза так, что стала похожа на великолепную хищную кошку. — Надеюсь, вы не пострадали при этом, скажем так, сложном приземлении, свидетельницей которого я стала?

— Совершенно не пострадал, мадам, — заверил ее Брим, — хотя некоторые члены экипажа «Звездного огня» получили ранения в прошедшем бою. Боюсь, я безотлагательно должен заняться этой проблемой. — Мгновение он поколебался, потом решил: самое страшное, что может сказать ему любимая наложница Набоба, это «нет». — Могу я попросить вас оказать мне честь, продолжив этот разговор сегодня, но позже? — спросил он. Сердце его почему-то снова ушло в пятки.

Старательно державшаяся вне поля зрения камеры голофона Труссо расплылась в безмолвной улыбке и ободряюще подняла в воздух большой палец.

Щеки Реддисмы при этих словах чуть порозовели, и какое-то мгновение казалось, что это застало ее совершенно врасплох.

Брим ощутил, что тоже краснеет. Дурак! Спугнул! Он беззвучно ругал себя…

— Раненые? — переспросила она со слегка смущенным видом, но игнорируя его неуклюжее предложение. — Коммандер, я вынуждена просить у вас прощения за полное отсутствие такта. — Она подавленно тряхнула головой. — Я в первую очередь должна была спросить об их самочувствии. Как я могу загладить свою вину?

— Т-А-Щ-И-Т-Е Е-Е В П-О-С-Т-Е-Л-Ь! — беззвучно шипела Труссо.

Покраснев еще сильнее от попыток сдержать улыбку, упрямо лезшую на лицо, Брим на мгновение задумался.

— Мадам Реддисма, — сказал он, покосившись на вереницу гравиносилок, спускавшихся по трапу к глайдерам «скорой помощи», ожидавшим их у кромки льда. Большая часть носилок была занята массивными телами раненых медведей. — Вы могли бы, например, оказать мне честь, посетив вместе со мной госпиталь — завтра, когда «Звездный огонь» будет поставлен на гравибассейн. Не сомневаюсь, раненые из ИДК сочтут ваш визит особой честью.

Привычное царственное выражение ее лица на мгновение сменилось неподдельным изумлением.

— Я? — переспросила она и чуть нахмурилась. — С вами в госпиталь?

— Именно так, мадам Реддисма, — подтвердил Брим, немного озадаченный ее явным удивлением.

— Но почему же… Это я… должна считать за честь возможность сопровождать вас, коммандер Брим, — сказала она, и в глазах ее загорелись искорки. — Я с нетерпением буду ждать завтра вашего звонка. — Она повернулась к Атчерли и снова превратилась в недосягаемую царственную особу. — Коммодор Атчерли, — обратилась она к своему спутнику, на этот раз на безукоризненном авалонском. — Могу я надеяться на то, что коммандер Брим и его офицеры будут приглашены на прием в мою честь завтра вечером?

Труссо с энтузиазмом трясла головой.

— ТАК! — беззвучно прошептала она.

— Ну конечно же, мадам, — заявил сменивший Реддисму на экране Атчерли. — Так вы придете, коммандер? — с улыбкой спросил он.

Брим против воли улыбался, стараясь не смотреть в сторону Труссо.

— Мы по возможности постараемся принять ваше приглашение, коммодор, — ответил он. — Разумеется, это будет зависеть от состояния «Звездного огня».

Он усмехнулся про себя. Всего несколько циклов назад они отчаянно бились за свои жизни. Здесь, на озере Солент, только боевые шрамы «Звездного огня» напоминали о том, что где-то в мире идет война.

— Я понимаю вашу озабоченность, коммандер, — кивнул Атчерли. — Впрочем, мне кажется, мы сможем вывести ваш корабль на берег, несмотря на его размер. — Тут он нахмурился. — Вот ремонт его — это совсем другой вопрос, как бы ни грустно мне было это говорить.

Знал бы он, как грустно было Бриму это слышать…

Грамотная расстановка огромных снежных тягачей и потрясающая выучка экипажей шести гравибарж помогли в конце концов затащить поврежденный крейсер на один из пяти так называемых «больших» гравибассейнов базы Калшит. Когда операция завершилась, Брим, на протяжении всего этого времени наблюдавший за ней с мостика, весь взмок от напряжения. Притом что роль его сводилась к пассивному наблюдению, он набегал от одного гиперэкрана к другому никак не меньше десяти кленетов. И чувствовал себя так, словно тащил крейсер на собственных плечах.

— Коммодор Атчерли докладывает, что корабль пришвартован, — объявил Барбюс голосом примерно на октаву выше обыкновенного.

— Отлично, — отозвался Брим. — Как ты думаешь, сколько времени потребуется медведям для оценки повреждений?

— По пути на мостик я перекинулся с шефом Бараневым парой словечек, — ответил Барбюс. — Он передал вам свои пожелания и просил еще передать, что там все почти так же хреново, как тогда, когда вы сами были там цикл назад, но на более точную оценку у него уйдет весь завтрашний день, а то и больше.

Труссо взяла Брима за руку.

— Раз так, шкипер… — начала она.

— Раз так — что, старпом? — подозрительно переспросил Брим.

— Раз так, — повторила она, — я со всей ответственностью предлагаю вам приказать всем офицерам не занятым непосредственно на ремонтных работах — включая и вас самих, — остаться здесь до завтра, пока у нас не будет лучшего представления о состоянии дел.

— Хорошая идея, — согласился Брим. — Можете передать этот приказ по внутренней связи, если она еще работает, а я пока смотаюсь в Варнхольм, чтобы обеспечить ремонт.

— ШКИПЕР, — решительно произнесла Труссо, уперев руки в бедра, — вы не слышали, что я сказала. ВАМ отдых необходим ничуть не меньше, чем любому другому. Верно, шеф? — повернулась она к Барбюсу.

Старшина задумчиво поднял глаза на верхние гиперэкраны.

— Э… кэп… с вашего позволения, — пробормотал он, — сдается мне, что это недурное предложение. День выдался не из легких.

— Вот видите, шкипер, — объявила старпом, когда Барбюс затопал по коридору с мостика. — И потом, вы все равно никому не поможете, особенно если у вас от усталости голова варить перестанет.

— Вот спасибо, старпом, — ехидно поклонился Брим. — А мне казалось, я еще на что-то гожусь.

— Больше, чем кто бы то ни было другой — пока, — сказала она. — И как знать, может, после посещения госпиталя эта зеленоглазая красотка сможет отвлечь вас от мыслей о вашей Ла-Карн.

Брим грустно улыбнулся и вздохнул.

— Почему-то, — признался он, — я сомневаюсь, что такое возможно.

— Конечно, невозможно, если вы сами не захотите, — настаивала она. — Или если вы уснете раньше, чем… ну, вы меня поняли.

— Угу, — усмехнулся Брим, словно все это было просто шуткой. Но он-то знал, что Труссо говорит совершенно серьезно.** Когда вестовой разбудил его рано утром следующего дня, Брим даже не мог вспомнить, как ложился накануне спать. Однако, судя по всему, он спал как догоревшая звезда, поскольку проснулся непривычно посвежевшим и отдохнувшим.

Большую часть дня он провел, оценивая повреждения и обмениваясь депешами с Варнхольмом, в первую очередь с Колхауном. Только ближе к вечеру он смог наконец передать Реддисме, что будет ждать ее в вестибюле госпиталя в три часа по столичному времени. Так у них должно было хватить времени на посещение раненых с тем, чтобы вовремя успеть на прием у Атчерли. Покончив с этим, он вернулся в свою каюту, где уже висел заботливо отглаженный Барбюсом парадный мундир.

В вестибюле госпиталя наложница Мустафы показалась Бриму еще прекраснее, чем запомнилась с прошлой встречи. Она была в той же шубке и меховой шапочке, белых сапожках на высоких каблуках и белых же перчатках. Карескриец восхищенно покачал головой. Даже закутанная с головы до ног, она была потрясающе красива. Ничего удивительного, что Набоб — не обходивший вниманием целый гарем жен (не говоря уже о наложницах) — ценил ее более остальных. Он улыбался, пока две фрейлины помогали ей освободиться от шубы. Вместо свободных местных платьев, как можно было бы ожидать, на ней был вечерний костюм по последней авалонской моде, состоявший из жакета с глубоким вырезом на спине и короткой юбки, открывавшей длинные, безупречной формы ноги.