В конечном итоге армию Саладина спасла ее репутация, а не доблесть. Ричарду, как и прочим недавно прибывшим крестоносцам, поведали об излюбленной тактике мусульман: разыграть панику, бежав с поля боя, так что ликующий противник устремляется в погоню и оказывается в тщательно подготовленной западне. Рассказчики то и дело подчеркивали, насколько важно проявлять осмотрительность, и теперь, когда мусульмане действительно улепетывали во все лопатки, их никто не преследовал. Христианские всадники остались на поле боя, храня похвальную дисциплину, а уцелевшие мусульмане с радостью ускакали под защиту холмов.
Хотя Ричард и не давал приказа к атаке, его поведение в сражении заслужило высочайшие похвалы тех, кто его видел, и все почести достались ему. То была первая победа христиан на поле брани со времени Рогов Хаттин, и воинство воспрянуло духом. Ричард ходил в героях, а боевой дух крестоносцев пребывал на высоте.
У Саладина все обстояло с точностью до наоборот. Сперва остановка в Тире. Потом утрата Акры, а теперь унизительное поражение в открытом бою. По войску поползли слухи, что здоровье Саладина сдает. Кроме мучительных нарывов, его начали терзать повторяющиеся приступы малярии. Слухи не лгали, но ставить на Саладине крест было еще рановато. Ричард выиграл сражение при Арзуфе, но до победы в войне ему было еще далеко. Армия султана уцелела, и он приказал идти к Рамлеху, чтобы преградить дорогу от берега к Иерусалиму. Его гонцы уже спешили во все уголки империи с посланиями, повелевающими вассалам прислать еще людей и припасы.
Саладин правильно угадал конечную цель Ричарда, но тот не торопился. Сперва он направил свои войска в портовый город Яффу, решив учредить там базу для поставок с моря в поддержку сухопутной кампании, и приставил солдат к восстановлению укреплений, разрушенных саперами Саладина. Тут Ричарду принесли известия о проблемах в краях, оставленных позади, будто ему не хватало военных и политических проблем Святой Земли. Ричарда с самого начала заботило, что из Европы управлять Кипром будет трудновато, и вот теперь он узнал, что из двух вассальных баронов, оставленных во главе Кипра, один мертв, а второй отбивается от местных повстанцев. Вторая скверная новость состояла в том, что его брат Джон узурпировал власть и стравливает великих баронов Англии, и означала, что Ричарду надо поскорее возвращаться на родину. Решив одним махом покончить с кипрской проблемой и пополнить свою военную казну, он продал Кипр тамплиерам – вероятно, идея сделки исходила от Великого Магистра тамплиеров де Сабля. Храмовники выкупили островное королевство за сто тысяч золотых византинов с уплатой сорока тысяч на месте, а остатка – по получении доходов с острова. Из всех земельных владений тамплиеров Кипр был не только величайшим, но и многократно богатейшим, нежели другие, являя собой идеальный центр торговли с портами, обращенными на юге к Египту, на востоке к Сирии и к Византии на севере. Сверх того, остров славился богатыми медными копями и плодородными землями, покрытыми обширными цитрусовыми садами, плоды которых всегда были в цене.
К сожалению, тамплиеры, связанные по рукам и ногам боевыми действиями, могли выделить для управления Кипром лишь горстку братьев – в путь отправилось всего четырнадцать человек под командованием брата Армана Бушара. К еще большему сожалению, все это были суровые бойцы, а не сметливые управляющие вроде тех, каких можно было вызвать из европейских прецеиторий тамплиеров, будь на то время.
Чувствуя все нарастающую нужду срочно вернуться в Европу, Ричард попытался прибегнуть к переговорам, даже предложил выдать свою сестру – вдовствующую королеву Иоанну – за брата Саладина аль-Адила. Тогда королевская чета из своей столицы в Иерусалиме смогла бы править всей Палестиной, за исключением владений тамплиеров и госпитальеров, каковые будут возвращены упомянутым орденам для совместного христианско-мусульманского правления. Эта диковинная мысль не понравилась никому, а менее всего – предполагаемым жениху и невесте, отчаянно воспротивившимся предложению Ричарда.
Пока Ричард давал волю своей фантазии, Конрад де Монферра вел с Саладином свои переговоры, выдвигая куда более практичные предложения. В обмен на Сидон и Бейрут Конрад сулил отколоться от остальных крестоносцев, учредив независимое государство. При этом его посланники намекнули, что он готов обсудить даже возвращение Акры Саладину. Но и эти переговоры застопорились, когда Саладин заявил, что примет предложения Конрада, если тот согласится выступить на стороне мусульман в войне против Ричарда. Пойди Конрад на такое – и он стал бы изгоем для всех католиков на свете.
Зато продолжение переговоров с Ричардом Саладин поощрял, прекрасно осознавая, что этот колоритный король рано или поздно уедет из Палестины на родину. Конрад же, чьи дарования полководца и государя мусульмане не могли не уважать, напротив, останется, дабы заявить свои права, обретенные после женитьбы на принцессе Изабелле Иерусалимской.
Переговоры с Ричардом тянулись с переменным успехом так долго, что вся кампания захлебнулась из-за прихода зимних ливней. По обычаю на зиму военные действия прекращались, и Саладин отправил половину своего войска отдыхать по домам, а свой двор и часть армии укрыл за стенами Иерусалима. Остальное его войско, усиленное свежими полками, прибывшими из Египта, разбило лагерь на окрестных холмах для вящей безопасности.
Невзирая на дождь, Ричард счел момент весьма подходящим для решительных действий, пропустив мимо ушей предупреждения местных тамплиеров и баронов, что моросящий дождик непременно сменится секущими ливнями с неистовыми ветрами.
В средине ноября 1191 года Ричард повел свою армию по дороге на Иерусалим в район крепости Рамлех, разрушенной сарацинами. Здесь он задержался на полтора месяца, а дожди и ветры тем временем все усиливались. А 28 декабря он выступил на Иерусалим, заставив всю армию пробираться через бескрайнее вязкое болото. Потребовалось целых пять дней, чтобы достичь крепости Бейт-Нуба, расположенной всего в семнадцати километрах от Святого Города.
Пока Ричард планировал грандиозный штурм Иерусалима, тамплиеры, госпитальеры и даже его собственные бароны пытались его вразумить. Ветер был так силен, что даже не давал поставить шатры, и лишенная укрытия армия вымокла до нитки. Хлеб превратился в липкую размазню, остальная провизия была безнадежно испорчена. В такую погоду никто не мог собрать осадные машины, и даже если бы удалось окружить город по всему периметру, тылы любой части христианской армии были бы открыты для атак египетского войска, дожидавшегося среди холмов. Продолжать кампанию – все равно, что напрашиваться на катастрофу. Медленно и неохотно, но Ричард все-таки внял доводам разума и приказал отступить в Рамлех. Передохнув там несколько дней, он повел армию обратно в Аскалон, где его воины четыре месяца отстраивали стены, которые саперы Саладина сравняли с землей. Поскольку Аскалон фактически представлял собой врата в Египет, засевший в Иерусалиме Саладин встревожился, что Ричард надумает вторгнуться в Египет, легко добравшись туда раньше Саладина.
Конрад все еще засылал эмиссаров для переговоров с Саладином, но султан хотел первым делом договориться с Ричардом. И 20 марта 1192 года Саладинов брат аль-Адил явился к Ричарду лично, чтобы предложить договор: христиане могут оставить себе все взятые земли и города, и даже Бейрут, если стены его будут разрушены. Священный Животворящий Крест будет возвращен, всем христианам дозволят отправлять свои религиозные ритуалы и совершать паломничество в Иерусалим в церковь Святого Гроба Господня, а католические священники смогут проповедовать в церквах.
Ричарду такой компромисс оказался весьма на руку. Как только соглашение будет достигнуто, он сможет внять мольбам приора Херфорда, прибывшего из Англии донести Ричарду, что дома все пошло хуже некуда, а его брат Джон правит королевством без жалости и сострадания. Перед возвращением в Англию останется уладить только один вопрос: кто же все-таки займет иерусалимский трон. Чтобы решить это дело раз и навсегда, Ричард созвал совет высочайшей знати Святой Земли.
