Вскоре к египетскому двору явилось загадочное христианское посольство, умолявшее Калауна повлиять на события в Триполи. Послы упирали на то, что завладев городом, генуэзцы подорвут египетскую торговлю в Александрии. Но султан и без того обрадовался их просьбе, ведь приглашение даровало благовидный предлог нарушить договор с Триполи. Загадочность же посольства заключалась в том, что не осталось никаких письменных свидетельств, называющих имена послов или хотя бы стороны, представленные ими. Секретарь Великого Магистра – тамплиер из Тира- отмечает, что имена оных ведомы. А то, что ни он, ни Великий Магистр раскрыть эти имена не пожелали, вероятно, означает, что эмиссары были венецианцами, каковых тамплиеры постарались оградить от обвинений в подстрекательстве к войне.
Великий Магистр де Боже ни на миг не усомнился, что грядет война, и грядет весьма скоро, но не смог убедить в правоте своих слов ни одну живую душу в Триполи. Отцы города свято верили в нерушимость своего мирного договора с Калауном. Увязнув в интриге, выпутаться из которой уже не удавалось, де Боже мог лишь упредить общину и помочь людьми и припасами. Он даже отрядил Маршала ордена – брата Жоффруа де Вандака – возглавить храмовников при обороне Триполи.
Быть может, открой Великий Магистр все, что было ему известно, ему бы и поверили. Правоту же его признали слишком поздно, когда прискакавшие с границы люди объявили, что на Триполи движется неисчислимая мусульманская рать. Как только весть эта разлетелась по всей христианской земле, Гуго Кипрский откомандировал в подмогу отряд рыцарей под командованием своего младшего брата Амальрика. Из Акры прислали французских солдат, более не охранявших замок Одона Пуалешьена. Свои галеры, стоявшие в гавани, венецианцы и генуэзцы отвлекли от прочих дел, чтобы эвакуировать женщин и детей на Кипр.
В марте 1289 года десятки тысяч мусульман окружили город под бой сотен барабанов и рев труб. Разгрузив повозки, очень быстро соорудили девятнадцать катапульт, изготовившихся начать неустанную бомбардировку стен. Наготове стояли и полторы тысячи саперов, вооруженных всеми надлежащими орудиями труда, но, как выяснилось, их услуги не понадобились. Довольно стало и катапульт.
Сначала рухнула угловая башня, а за ней башня между ней и морем. В бегство первыми ринулись венецианцы вкупе со своими солдатами, – но прежде набив свои корабли всеми товарами, какие только удалось туда втиснуть. Вскоре за ними последовали генуэзцы. Оставшиеся буквально оцепенели от ужаса. Корабли итальянцев обеспечивали едва ли не единственный путь к спасению, и теперь он был отрезан. Получив известие, что итальянцы грузятся и отплывают, Калаун не медлил. Ведая, что в Триполи товаров не счесть, султан рассчитывал ими поживиться. Город славился роскошными шелками и золотой парчой, сходившими с четырех с лишним тысяч домашних ткацких станков. Прекрасно зная нрав итальянских негоциантов, Калаун понимал, что их корабли будут спасать шелка, а не души, и постановил прекратить вывоз красного товара, отдав приказ о немедленном всеобщем штурме. Встретив лишь разрозненное сопротивление, мусульмане повалили через рухнувшие стены со всех сторон, чтобы распахнуть ворота для всего войска.
Амальрик Кипрский, прибывший с четырьмя галерами, погрузил на них не только собственных рыцарей, но и воинов, покидающих город, взяв с собой маршала тамплиеров де Вандака, епископа Триполийского и охваченную ужасом графиню Лючию. Командовать тамплиерами де Вандак оставил своего брата Петра де Мокадо, вместе с другими христианскими рыцарями сложившего голову в тщетной попытке сдержать мусульман в уличных боях. Убив всякого, кого встретили на улицах, мусульмане начали обыскивать дом за домом. Разыгралось чересчур знакомое действо: здоровых детей и крепких женщин, пригодных в рабство, связывали и выводили за стены города, а всех прочих безжалостно убивали. Неподалеку от берега был островок с несколькими домишками, обступившими храм Святого Фомы, и некоторые беженцы переплыли туда на лодках. Мусульмане же последовали за ними, разыграв кровопролитное представление сызнова. Присутствовавший там молодой эмир Абу-ль-Фида из Хомса пишет в своем дневнике: «Сам я приехал на остров в ладье уже после резни, но задержаться не смог, ибо смрад от трупов стоял несносный».
Когда горы трофеев вынесли из города, султан повелел не оставить от него камня на камне, разрушив все стены и здания без изъятия. Триполи был стерт с лица земли – вряд ли венецианские эмиссары помышляли о подобном, умоляя Катауна встрять во внутренние распри города. Что же до тамплиеров, они утратили немало опытных бойцов, лишиться которых было для них непозволительной роскошью.
Христиан Акры случившееся потрясло до глубины души. До сих пор они тешили себя иллюзией, что необходимость города для мусульманской торговли ограждает их от опасности, будто некий грандиозный щит. Во что же им верить теперь? Неужто им суждено вот-вот утратить свои богатства, свои семьи, а то и распроститься с жизнью? Куда же теперь податься? И посему они были на седьмом небе от облегчения, когда Калаун по собственному почину предложил королевствам Кипрскому и Иерусалимскому ручательство мира на десять лет.
Хотя король Гуго подписал договор о мире вместе с остальными, надо отдать ему должное, он крайне сомневался в чистосердечии Калауна и снарядил послов к Папе и важнейшим монархам Европы, дабы подчеркнуть, насколько остро нуждается в помощи Святая Земля, и отказ в поддержке обрекает ее на гибель. Их вежливо и терпеливо выслушали, но донести своему государю посланники смогли лишь то, что нет ровным счетом никаких реальных оснований надеяться на новый крестовый поход. Когда же единственная помощь все-таки пришла, выяснилось, что она принесла Святой Земле больше вреда, нежели пользы.
Послужить в Святой Земле вызвалась шайка безработных солдат и батраков из северной Италии. Хоть она нуждалась не в такой помощи, больше никто туда отправиться не пожелал. Суда для их перевозки предоставили венецианцы, сделавшие немалые вложения в Акру. Не успев прибыть, этот недисциплинированный сброд стал источником всяческих бед. Они приехали убивать мусульман, а увидели только мусульман, разгуливающих по улицам и торгующих на рынках, отчего пришли в ярость. Они рассчитывали получать плату за свою службу, а таковой не предвиделось. И, как почти всегда случается с дармовой солдатней, они ударились в воровство, пьянство и огульный разврат. Однажды их шайка по какой-то давным-давно позабытой причине затеяла уличную потасовку с группой мусульман. На подмогу обеим сторонам бросалось все больше и больше людей, и вскоре на улицах разыгралось настоящее побоище. Одними кулаками не обопглось, в ход пошли дубинки и ножи. Тамплиеры с госпитальерами совместно старались спасти мусульман, пребывавших в меньшинстве, и остановить драку арестом зачинщиков, но обуздать кровожадную толпу удалось далеко не сразу.
Семьи погибших мусульман нуждались в защите и жаждали мести. Дать сразу и то, и другое мог только один человек, и посему группа скорбящих родственников совершила долгое путешествие в Каир. В час, отводившийся для прошений при дворе каждого мусульманского властителя, группа из Акры выступила вперед, оплакивая убиенных и вопия о крови убийц. Один за другим выкладывали они перед Калауном напитавшиеся кровью халаты своих погибших близких. Не скрывая гнева, султан пообещал им свершить желанное правосудие. А без лишних глаз возликовал, что глупые христиане нарушили перемирие, устранив последнее средостение перед собственным уничтожением. И разослал приказы по всему Египту и Сирии проверить исправность каждого осадного орудия в королевстве. Повелел приготовить материалы для постройки штурмовых лестниц и стенобитных орудий. А чтобы придать всему вид благочестия и законности в свете письменного договора, предпринял ряд дипломатических шагов по урегулированию вопроса полюбовно, рассчитывая и надеясь, что они кончатся провалом. А именно, написал предводителям христиан, требуя выдать ему итальянских обидчиков для суда и кары.
