– Но его отец…

– Слишком занят, дома никогда нет. Эл всегда в движении – занят, занят, занят. Отличный добытчик, все нам достанет, но его совсем не бывает дома. В жизни Тони остается пробел. – Миссис Эккерман опустила глаза, голос ее сделался сиплым. – И в моей.

«А сковородки?» – подумал Бэрр.

– Ну, у меня-то, конечно, дела, – продолжала Рона. – У Тони – модели. Хороший мальчик, имеет свое хобби. У него такой возраст. Начал обращать внимание на девочек. Как раз теперь нужно влияние мужчины. Естественные потребности, желания, советчик.

– Хобби? – переспросил Бэрр, нащупывая менее зыбкую почву. – Вы что-то о моделях говорили? Я сам в некотором роде моделист.

– Да что вы! Потрясающе! Тони будет счастлив как-нибудь к вам зайти. Как и я. Может минуточку. – Рона положила ладонь на руку Бэрра, будто на якорь его сажала. – Тони!

Подросток подошел к матери.

– А?

– Мистер Карпатьян, Бэрр, тоже модели делает. Что скажешь?

– Правда? А что за модели вы делаете, мистер Карпатьян?

– Корабли. Хочешь посмотреть?

– Еще бы!

– А если прямо сейчас?

– А как же ленч? – вмешалась Рона.

– Без нас обойдутся. И вообще, это все не в моем вкусе. А ты как, Тони?

– Я готов, мистер Карпатьян.

– Бэрр, пожалуйста. Сейчас, только поблагодарю хозяйку.

Клэр Сэксони беседовала с Алитой и сверхаккуратным мужчиной, который, как предположил Бэрр, был из журналистской братии. Эти с гостями не смешивались. Если судить по Клэр, единственной их заботой было общение с «важными» и «полезными» людьми.

Поблизости вертелась Холли Колдер.

– Скажем, Честити, – говорила Клэр, – ей ведь мало того, что она делает «как профессионал», она, я слышала, не только мужикам подмахивает.

– Нет, что вы! – запротестовала Холли. – Я видела, как она бегала трусцой с девушками, но она вовсе не подмахивала, хотя и в футболке на голое тело. Они так, подпрыгивали у нее чуть-чуть, и все.

Клэр сощурилась, уголки губ дернулись, она сглотнула, открыла было рот, но закрыла снова.

Бэрр вмешался с прощальными извинениями. Уходя, он склонился к уху Холли:

– Не переигрывай!

На секунду зрачки нарисовались в глазах Анны-сиротки. Это было хорошо. Холли, та Холли, что СО ЗРАЧКАМИ, очень и очень привлекательная женщина.

Тони уставился, покусывая бородавку на большом пальце, на бэрровскую «Викторию».

– Потрясающе! – Это слово он повторил уже в пятый раз.

Бэрр знал, что ему надо делать, хоть под ложечкой и сосало.

– Для того чтобы она стала такой, как сейчас, по требовались годы, – объяснял он, – но теперь уже немного осталось. Поможешь ее закончить?

– Потрясающе! То есть, в смысле вы это, правда?..

Нет, не правда. Однако Бэрр сказал:

– Ты можешь мне помочь. Ты имел дело с токарным станком?

– Токарным станком?

– Подними стул повыше. Для начала смотри за моими движениями.

К счастью, латунных стержней было значительно больше, чем требовалось.

Оно страдало. Было три разных голода. Монстру нужна… свежая теплая плоть. Ему нужно всосать сладкую энергию боли. Ему нужно спариваться и размножаться.

Чудовище высунулось наружу.

Бэрр снова оказался в ловушке под темными толщами воды. На этот раз под дубово-медным днищем «Виктории». Колючая проволока держала его. Он слабел.

Алите не удалось утолить весь темный противоестественный голод отца. Он занялся маленькой сестренкой. Колли выкричала из себя вину и рыдала, убиваясь по своему ребеночку, убитому ею нерожденным. Джейн голодала в предвкушении странного и романтического любовника из сновидения, который, как ей известно, никогда не прорвет тоскливо-серое однообразие ее лет.

Клэр снилось, что пришел тот жуткий день, когда она будет окончательно разоблачена и мир посмеется над ее жалким маленьким даром.

Рона была одна. Одна.

Джон Холл проснулся. Подушечка его большого пальца саднила: гной. Но проснулся он от другого зуда. Постыдного зуда. Собственное тело предавало его, вводило в искушение. На этот раз холодным душем не обойтись.

На этот раз тело надо соответствующим образом наказать. Джон сбросил пижамные штаны. Так. Есть куча рыболовных крючков. Он взял упаковку «восьмерок» с собой в ванную. Что-то будет.

Сидя на краю ванной, парень пощупал гадкий орган между ляжками и зажал вялую кожицу большим и указательным пальцами левой руки. Правая вскрывала на ощупь коробочку с крючками.

Подкрепившись болью разного сорта, Оно продвинулось дальше.

Пандора лежала на спине, уставившись на квадраты лунного сияния на потолке. Время от времени девочка кивала и улыбалась, будто говорила по душам с близким другом внутри. Наконец она соскользнула с кровати и через голову сняла коротенькую ночную рубашку с сердечками. На цыпочках – ноги выгнуты в подъеме – подошла она к окну. Тринадцатью этажами ниже прятался в тени Мемориальный курган. Пандора послала вниз воздушный поцелуй. Лоб прижался к стеклу, тонкие бедра раздвинулись широко, девочка начала себя ласкать. Через некоторое время раздался высокий тихий крик, и ее коленки подогнулись.

Пандора знала, хоть не слышала и не видела, что в соседней спальне из уст ее сестры-близняшки Персефоны крик, адресованный их общему любовнику, вырвался в то же мгновение.

Занималась заря. Оно никак не могло утолить голод. Почти вслепую, почти наугад слало Чудовище мысленные стрелы ослепляющего смятения.

Джеральду Куинну снилось, что у него нет перегородки. А с неразделенными ноздрями каждый вздох закупоривал нос. Он проснулся от того, что задыхается. Свободный угол простыни упал на лицо. Джеральд повернул голову. Подушка сложилась, захватив лицо, начала душить, простыня обвилась вокруг тела, связала руки. Он дергался в конвульсиях. Ноги связаны вместе, но могут еще биться. Мужчина скатился с кровати и с грохотом рухнул на пол. Джеральд извивался и дергался, пока не освободился от смирительных льняных ремней. Пижама промокла от пота. Он глотал воздух.

Как же тесно! Столик у кровати, стул, туалетный столик – все напирает на него. В таком сжатом пространстве он может снова угодить в угрожающие путы постельного белья. Джеральд, лягнув мокрую простыню, перехитрил кровать, вскочил на ноги и перемахнул через нее.

Сбежав из спальни, мужчина рухнул на пол гостиной. Сбившийся в кучу толстый ковер запутывал пальцы, вязал его. Джеральд высвободился с боем и приковылял к балконному окну, нащупал шпингалет. Там, снаружи, воздух чист и свеж. Внизу свобода, там вся эта крадущаяся волокнистая дрянь не сможет схватить его. Пижама шевельнулась на теле. Джеральд сорвал ее и ступил на перила.

Как только началось свободное падение, Чудовище убрало все иллюзии. Джеральд Куинн в одно мгновение полностью пришел в сознание, он теперь четко понимал, что делает и к чему приближается. Прямо под ним ждала украшенная ажурными пиками ограда, окаймляющая подъезд к дому. В отчаянии Джеральд изогнулся в воздухе. Мах ногами искривил траекторию. Теперь он должен миновать смертоносные копья. Аккуратно подстриженный газон несся на него. Джеральд Куйнн ударился о землю негнущимися от ужаса ногами.

В первые доли секунды лодыжки разрушились и осколки косточек ступней превратились в компактный ком с костной мукой. Удар передался через сблокированные коленные суставы бедрам. Бедренные кости, выбитые из тазобедренных суставов, выскочили по обе стороны тела, прорвав мясо до самой талии, и вышли дальше – наружу. Их окровавленные и расщепленные головки пересчитали ребра и врезались под мышки, выбив плечи, отчего руки высоко взмахнули вверх.

Мошонка Джеральда врезалась в дерн. Яички лопнули. Гидростатический удар разорвал пузырь, кишки и селезенку, превратил в порошок печень, сжал и взорвал сердце. Огромный сгусток крови вырвался из-за раскрошенных зубов. Фонтанчики поменьше брызнули из ушей и глазниц.

Но он не чувствовал боли.

Джеральд Куинн был мертв.