2007

Чрезвычайно досадно мне, что Хорхе Луис Борхес уже умер. Потому что, будь он жив и все еще охоч до приключений ума, можно было бы, наверное, как-то уговорить его написать вместо меня это послесловие, а еще лучше – не послесловие, а просто рассказ о молодом русском офицере, который жил в середине девятнадцатого века, видел тревожные и захватывающие сны о чужих планетах и космических экипажах, наяву записывал их, как умел, а близкие друзья, допущенные до заветных тетрадей, никак не могли взять в толк – что за чушь он городит?! Полковая жизнь, кто бы спорил, описана превосходно, и характеры отменные, и истории жизненные, но где происходит дело, на какой такой “планете К.”? Написал бы: “В уездном городе К.”, и все сразу встало бы на место. Совсем свихнулся вдали от столицы, а жаль, славный малый, хороший товарищ.

Такой рассказ никогда не будет написан, а жаль, он стал бы идеальным послесловием для “Записок корнета Ливанова”, несмотря на то что книга, как видите, вовсе не вымышленная и автор ее известен. Елена Владимировна Хаецкая живет в городе Питере, растит детей, пишет книжки, ходит по улицам, моет посуду и с прочими будничными человеческими делами справляется как-то, а что ж.

Я, конечно, не просто так поминаю Борхеса, кого же еще поминать сейчас, когда перед нами роскошная литературная игра, каких давно уже не было. Не мистификация, не пародия, не просто изящная стилизация, скорее остроумная и мастерски исполненная попытка еще раз написать “Героя нашего времени”, да так, будто вошедший в школьную программу и потому более-менее общеизвестный оригинал то ли вовсе никогда не существовал, то ли, напротив, сформировал лицо русской литературы на века, стал своего рода обязательным каноном, зная о существовании которого, невозможно, да и не нужно писать как-то иначе.

У Хаецкой, конечно, и герой, корнет Ливанов, не чета Печорину, и тем более эпоха – самое что ни на есть светлое будущее, “когда космические корабли бороздят просторы вселенной” (эта общеизвестная цитата, как понимают все уже прочитавшие “Записки корнета Ливанова”, появилась здесь вовсе не для красного словца – космические корабли Российской империи вовсю бороздят вышеуказанные просторы, хотя на станции возле планеты К. по-прежнему царит безобразное запустение). Так вот, все, вроде бы, иное: и герой, и время, – а книга, можно сказать, та же. И дух, и буква, и, будете смеяться, мораль.

Стало быть, получилось.

Есть в этой сумасбродной выходке Елены Хаецкой легкость необычайная, и лихость, и воистину гусарское бесстрашие. Чтобы заново создавать русскую прозу девятнадцатого века в двадцать первом, нужно или начинать каждое утро с бутылки шампанского, или просто быть великим мастером и мужественным человеком, не склонным озираться по сторонам в поисках поддержки и одобрения. А ежеутренняя бутылка шампанского – это, конечно, прекрасная гипотеза, просто блестящая – ровно до тех пор, пока мы не начнем воплощать ее на практике.

Все, наверное, помнят старинный анекдот о человеке, который, собираясь в эмиграцию, долго выбирал новое место жительства, а когда понял, что ему ничего не подходит, потребовал: “Дайте мне другой глобус”.

Так вот. Хаецкая предлагает читателю не только увлекательную игру для знатоков русской классики и любителей фантастики, но и вожделенный другой глобус в придачу. Дело, понятно, не в том, что действие романа происходит на далеких планетах, важно другое: все действующие лица прибыли туда на перекладных-почтовых звездолетах из иной, невозможной, несбывшейся, идеальной России, чьи контуры нанесены на тот самый другой глобус, способный, не сомневаюсь, примирить с жизнью любого мизантропа.

Теоретически, все это должно было бы выглядеть нелепо, смешно, даже жалко. Персонажи Хаецкой научились строить космические корабли, стрелять из лазерных пушек по вражеским глайдерам и конструировать киберов, пригодных, кто бы сомневался, для игры в клопштос, но при этом сохранили буколическую невинность нравов и ошеломляющую цельность натур. А на деле нелепым выглядит скорее современный читатель; уж лучше бы мы все были вымышленными, фантастическими персонажами, а они – настоящими, живыми, из плоти и крови.

Словом, “Записки корнета Ливанова” – первая известная мне утопия, которую хочется видеть овеществленной. Хотя создание такой утопии в задачи автора, ясен пень, не входило.

Но так даже лучше.

Макс Фрай