А если все-таки хочешь быть свободным от уз внешней оболочки и ощущать эту радость, беги в космос. В слепящую пустоту одиночества. Пусть здесь, в тиши корабля, мерно текут дни, проходят годы; ты же, укрывшись в непробиваемом панцире, терпеливо жди, и снова жди, когда в очередной раз придет момент полного освобождения, время отдыха от чужих взглядов. Вот тут радость вырывается наружу, и можно кружиться в диком танце, кричать, плакать, рвать волосы на голове, пока слезы не заволокут глаза, — в общем, делать все, чего жадно требует твоя столь нестандартная натура.

Полжизни потратил Молчун, чтобы найти свою свободу, и он сохранит ее любой ценой. Чужая жизнь. Тонкости межпланетной дипломатии, даже благополучие родной планеты, — всем этим великан был готов пожертвовать, лишь бы избежать такой опустошающей утраты.

А она неизбежна, если кто-нибудь раскроет его секрет. Теперь о нем знали неразлучники.

Он стиснул ручищи так, что захрустели костяшки пальцев.

Вот жители Дирбану читают все тайные помыслы, запечатленные в податливом мозгу влюбленной парочки; преодолевая пространство космоса, новости достигают Земли; громогласная реакция и Главный, на которого обрушится вся суть омерзительного скандала.

Нет. Пусть Дирбану сочтут себя оскорбленными, пусть родная планета обвинит экипаж в преступной небрежности, или даже в измене, — все, что угодно, только бы не открылись миру губительные истины, которые выкрали из его мозга неразлучники.

Очередной прыжок; первая мысль, мелькнувшая в мозгу Молчуна, как только он восстал из небытия: «Надо торопиться».

Он скатился с койки, свирепо оглядел лежащих без сознания неразлучников. Беспомощных. Беззащитных.

Размозжить им голову.

Да, а потом Главный… Как объяснить Главному?

Что они напали на него, попытались захватить корабль? Молчун потряс головой, словно медведь в пчелином улье. Капитан ни за что не поверит. Даже если бы неразлучники сумели открыть дверь, а это нереально, — невозможно представить себе, что такие хрупкие, тонко чувствующие и умные создания вдруг на кого-нибудь набросятся, тем более если противник обладает недюжинной силой и статью.

Яд? Но среди идеально подобранных, стопроцентно полезных продуктов, хранящихся в пищеблоке, пет ничего, что могло бы пригодиться.

Молчун перевел взгляд на капитана и едва не задохнулся от внезапно охватившего волнения.

Ну конечно!

Великан подбежал к шкафчику Главного. Как же он сразу не сообразил, что маленький сорвиголова с огромным гонором не мог бы жить, постоянно куражась, задирая всех и каждого, если бы не имел оружия. А люди подобного типа обычно выбирают…

Роясь в вещах Главного, великан уловил какое-то движение за спиной.

Неразлучники пришли в себя.

Ну и пусть!

У него вырвался издевательский смешок: безжалостный, отвратительно жестокий. Инопланетяне прижались друг к другу, их глаза испуганно блестели.

Они все понимали.

Торопливо обыскивая шкафчик Главного, Молчун заметил, что за прозрачной дверью тоже закипела лихорадочная работа.

И тут он наконец нашел, что искал.

Маленькая удобная вещица, заманчиво блестящая и гладкая: она будто сама легла в руку Молчуна. Как раз то, о чем он подумал, на что надеялся… Как раз то, что сейчас нужно. Бесшумный. Не оставляет никаких следов. Даже целиться не придется. Крошечной дозы радиации достаточно, чтобы аксоны мгновенно прекратили посылать нервные импульсы. Мысль остается невостребованной, замирает работа сердца, легких. Замирает навсегда. Л потом не остается ни малейших признаков, свидетельствующих об убийстве.

Сжимая в руке оружие, великан подошел к прозрачной двери. «Когда он проснется, вы уже станете трупами. Просто не смогли оправиться после одного из прыжков. Какое несчастье, но кто бы мог подумать… Тут никто не виноват, верно? Нам никогда раньше не приходилось перевозить таких пассажиров. Откуда нам было знать?».

Вместо того чтобы в панике упорхнуть к стене, неразлучники прижались к двери; на лицах Дирбану застыло умоляюще-просительное выражение, изящные руки быстро жестикулировали. Они явно пытались что-то передать ему.

Молчун нажал кнопку, открылось окошко.

Высокий инопланетянин держал что-то перед собой, как будто надеялся заслониться от смертельной угрозы. Второй указывал на него, нервно кивая. И снова выдал свою гипнотизирующую улыбку.

Молчун занес руку, чтобы убрать помеху, но вовремя опомнился.

Господи, да ведь это всего лишь листок бумаги!

В душе великана проснулась бессознательная в своей первобытной силе жестокость человеческой расы. «Особи, не способные защитить себя, не достойны того, чтобы жить». Он поднял оружие… и в этот момент увидел, что изображено на бумаге, которую протягивал неразлучник.

Созданные несколькими экономными штрихами, фотографически точные и выразительные, несущие на себе, несмотря на избранную тему, печать изящества, отличавшего их создателей, рисунки изображали троих.

Вот стоит бесстрастный, как всегда, Молчун, с его неуклюже опущенными плечами, ногами, похожими па стволы вековых деревьев, и горящим взглядом.

Главный изображен в характерной для него позе, и так точно, что великан невольно охнул. Капитан поставил ногу на стул, локтями уперся в согнутое колено. Голова чуть повернута: глаза, как живые, сердито блестели.

Третьей была нарисована неотразимо привлекательная девушка. Лицо чуть опущено. Затененные глаза кажутся задумчивыми и немного печальными. Хотелось тихонько подождать. Когда, наконец, она взглянет на вас и развеет наваждение.

Молчун нахмурился; рука, сжимавшая оружие, дрогнула. Он перевел недоуменный взгляд с этого маленького шедевра на лица его создателей, и увидел надежду, страстный призыв, желание быть понятыми.

Инопланетянин прижал к прозрачной двери второй лист.

Знакомые фигуры в тех же позах, все совпадало вплоть до деталей. Одно отличие: они были обнажены.

«Откуда у чужаков такие знания в области строения человеческого тела», изумленно подумал Молчун.

Прежде чем он успел хоть как-то отреагировать на увиденное, появился третий лист.

На сей раз неразлучники изобразили себя. Высокий и тот, кто пониже, стояли, взявшись за руки. А рядом — третья фигура, в чем-то напоминающая их, но очень маленькая, кругленькая, с нелепо короткими ручками.

Молчун переводил взгляд с одного листа на другой. Что-то здесь кроется, что-то…

Когда неразлучник продемонстрировал последний клочок бумаги, в голове у великана все детали головоломки постепенно встали на свои места.

Четвертая серия рисунков изображала то же, что и предыдущая, но неразлучники, как и создание, стоящее рядом с ними, были обнажены. Молчун никогда раньше не видел влюбленную парочку без одежды. Он медленно опустил излучатель и засмеялся. Просунув свою лапу в окошечко, обхватил тонкие руки, протянутые навстречу, и они стали смеяться вместе.

Капитан, не открывая глаз, потянулся, прижался лицом к койке и перекатился на спину. Сел, потер сонную физиономию, широко зевнул. И только тогда заметил Молчуна, терпеливо стоящего перед ним.

— Что с тобой стряслось?

Он поймал мрачный взгляд приятеля, повернул голову.

Прозрачная дверь была распахнута.

Главный мгновенно вскочил, словно койка вдруг раскалилась докрасна. Где… что…

Бесстрастное, как скала, лицо великана было обращено в сторону правого борта. Главный пружинисто повернулся, покачиваясь взад-вперед, словно боксер перед боем. На гладкой коже лица отражался тревожный свет красной лампочки, горевшей над воздушным шлюзом.

— Спасательная шлюпка… Они сели в нее и удрали, так?

Молчун кивнул.

Главный в отчаянии обхватил голову руками. — Здорово, просто здорово… Потом рванулся к своему подчиненному. — Ну а ты где был тогда, черт бы тебя побрал?

— Здесь.

— Так что, мать твою, произошло, а? — Главный балансировал на грани буйной истерики. Молчун стукнул себя в грудь.