Кроме печки и обрезка бревна, в комнате находилось еще два предмета обстановки.

Это был простой брезентовый гамак. От каждого конца этого гамака тянулись, сходясь в пучки, веревки, они были привязаны к двум металлическим кольцам; эти кольца висели на двух мощных гвоздях: один забит в первую балку, а другой — во вторую. С края гамака свешивались углы двух серых одеял и сшитые мешки, в которые насовали сложенные газеты и сшили садовой бечевкой так, что получилось нечто вроде покрывала.

Другим предметом обстановки было странное длинное сооружение из множества полочек и переборок; оно стояло у юго-восточной стены, по левую сторону от Эс, сидящего на обрезке бревна спиной к круглому окну, через которое можно было наблюдать за особняком. Полочками когда-то пользовались для того, чтобы хранить на них разные предметы, имеющие отношение к голубям: корочки для гнезд, сумочки с кормом, гравием, жердочками и маленькими, сделанными из металла, похожего на олово, колечками с выбитыми на каждом из них номером.

Часть этих штуковин еще оставалась на полках, но в основном они были заняты вещами, принадлежавшими Эс или купленными им.

Там лежали: штормовой фонарь древней конструкции, шляпа-котелок, две пустые банки из-под джема, патентованный ингалятор для носа, гладкая глиняная фигурка крупной лошади без головы, ножницы для ногтей, целая коллекция обрезков ногтей, собранная в поддон для золы; мышеловка; часть скелета длинноухой летучей мыши, найденная во время очередной экспедиции на первый этаж в главное помещение; портфель, купленный в тот день, когда Эс получил место секретаря мистера Мери; ножка стульчика от пианино, изъеденная червями; пластмассовая авторучка, грелка, бронзовая ручка буфета, катушка, на которой была намотана коричневая нитка, а наверху лежала иголка; бумажник из свиной кожи, открытый и пустой, китайский подсвечник с отбитыми краями и аляповатым изображением дьявола на нем; книжка в мягкой обложке, края которой загибались, под названием «Пингвин — на все руки мастер»; три грецких ореха; каретный фонарик с разбитыми стеклами; еще одна пустая банка из-под джема; зонтик, а поверх него соломенная шляпа с красной и голубой лентами; овальная металлическая табличка, покрытая эмалью, с надписью «Осторожно — злая собака»; продолговатая табличка из этого же материала и с такой же надписью; прокомпостированный автобусный билет; расческа со сломанными зубьями; щетка для чистки одежды без щетины; стойка зеркала для бритья без зеркала; ключ со сложной бородкой; пачка сигарет; талон для завтрака; еще одна банка из-под джема, наполовину заполненная темно-красными бобами; бронзовая петля от двери; промасленная тряпка; маленький тазик с узором из цветов и в нем бритва, кисточка для бритья и ложечка; еще какой-то лоскут; кусочек зеленого мыла; эмалированный ночной горшок без ручки; бронзовый крокодил восьми сантиметров длиной; небольшой набор съестных припасов и посуды, среди всего этого выделялись чашка с голубой и белой полосами и пакетик с чаем; ряд книжек — «Справочник по машинописным работам», «Нижняя точка X», «Отверженные» Виктора Гюго, «Посмертные записки Пиквикского клуба» без обложки, «Беременность — шаг к рождению ребенка», первый том шпенглеровского «Заката Европы», «Игры и игрушки в прошлом», «Жизнь в Иисусе», «Первые шаги в Библию», «Первые шаги в химии», «Первые шаги в философии», «Понимание Бога», «Краткий словарь по стенографии», «Практика секса», блэковское «Жизнеописание бродяги из Англии», «Мои Альпы» мистера Мида и журнал «Записки мальчика» за вторую неделю августа 19...

Все вышеперечисленные предметы покрывала пыль. Она напоминала хорошую, очень тонкую пудру, белую или рыжеватую по цвету.

Эс взял с одной из полок «Записки мальчика» и снова уселся на обрезок бревна. Он принялся читать третью часть из «Секретов Серой мельницы». Пробежав два столбца текста, он положил журнал на пол, не закрывая, страницами вверх и встал на колени, чтобы посмотреть в круглое окно.

«Эс, наблюдатель Эс, экс-секретарь, что-то хищное было в нем или около него. В его характере есть что-то угрожающее, чего не было в Джи, — думал Домоладосса. — Но можно ли так интерпретировать происходящее? Думать, что этот странный мир, эта Вероятность Эй настолько отличается от нашей, что в ней не возможен грех?? У Бога мириады миров, и все они для нас как кроватки, в которых Он испытывает различные комбинации и сочетания греха и невинности?»

Домоладосса строил догадки, а глаза его отдыхали на фотографии жены, которая стояла в рамке на столе. И сквозь эту-то удобную рамку наблюдали за ним распознаватели.

Их было четверо на работе в этот момент, они стояли на открытом воздухе, рассматривая высокую картину «проявления», на которой был виден Домоладосса, сидящий за столом и листающий доклад.

— Он выглядит так же, как мы.

— Очевидно, этот мир соопределен с нашим по одновременности.

— Да, но у нас нет масштаба.

— Масштаба?

— Да, ведь этот человек может быть размером с мой большой палец, а может быть — с дом.

— Продолжим наблюдения. Ведь эта целостная вероятная сфера может растаять в любую минуту, как облачко пара.

Распознаватели стояли на склоне холма и не отрываясь смотрели на странный мираж, повисший в воздухе, на котором представал перед ними неведомый мир. Только что они получили к этому миру ограниченный доступ.

Экран-мираж показывал мужчину, его звали Домоладосса, который, удобно усевшись в кресле, читал доклад и больше ничего не делал. Домоладосса был занят докладом точно так же, как распознаватели им самим. Все личные проблемы и дела забыл он, читая о действиях неизвестного мужчины под именем Эс, который сидел, готовый наблюдать за задней дверью особняка через телескоп.

К задней двери вела каменная ступенька. У нее в данный момент имелись два «украшения»: одно — постоянное, другое — временное. Постоянное стояло справа, временное — слева. То, что стояло справа, постоянное, выглядело как скребок для чистки обуви от налипшей на нее грязи; скребок был сделан из металла и довольно изящно украшен, два его конца поднимались вверх и изгибались, словно драконьи головы; через телескоп, оставаясь при том маленьком поле зрения, невозможно было с уверенностью определить, действительно ли края скребка для чистки обуви были сделаны в форме драконьих голов. С другой стороны, слева, на ступеньке стояла молочная бутылка. Она не содержала молока и была вымыта, так что сквозь нее видна была кирпичная кладка, хотя все-таки немного смутно и искаженно. В тот момент, когда Эс рассматривал бутылку из-под молока в телескоп, легкая струйка цвета и света пролилась неожиданно и на бутылку, и на ступеньку, гладкое стекло стенок заиграло и заблестело на солнце. Почти в тот же момент сухой лист дерева скользнул по светлому кружку, ограниченному краями трубок телескопа, и исчез в темноте, окружавшей этот светлый кружок.

Опустив телескоп, Эс поморгал глазами и выглянул наружу из круглого окна Бледный и слабый солнечный свет заливал сад. Он попадал даже в комнату, расположенную на самом верху старого кирпичного сарая, проходил через круглое окно, падал на деревянный пол и ложился узкой полосой на кирпичи с левой стороны от Эс. Если бы наблюдатель наклонился вперед и посмотрел на южный угол особняка в юго-восточном направлении, он смог бы увидеть солнце, появившееся среди облаков. Но вместо этого Эс поднял телескоп и направил его в сторону дома.

Пустая молочная бутылка стояла слева от двери на каменной ступеньке. Она немножко плавала в светлом кружке, ограниченном краями трубки телескопа. Светлый кружок переместился к ручке двери, потом поплыл влево к открытой створке кухонного окна, потом вправо к окну в столовую; затем вверх к окну ванной комнаты, снова скользнул влево, пробежав по окнам комнат для гостей, и после этого вернулся к каменной ступеньке перед задней дверью, на которую набежала тень от облаков, закрывших в этот момент солнце; перемещение облаков по небу казалось единственным движением, которое можно было заметить за все это время.