Л.Н.: Сколько лет прожил Авраам? Он же, по-моему, жил лет 200?

Здесь речь идет не о земных годах, а духовных ступенях — сколько ступеней он преодолел, поднявшись до своего духовного уровня. О его физическом возрасте в этих книгах не говорится. В них в аллегорическом виде говорится о его внутренней работе и о том, как он изменил себя, насколько ступеней эгоизм, который в нем тогда вспыхнул, — как и во всех вавилонянах, — помог ему подняться.

Л.Н.: Спасибо! Мне было очень приятно с вами говорить, и вообще познакомиться непосредственно, а не только по вашим книгам.

Большое спасибо! Я надеюсь, что мы с вами еще увидим хорошее будущее всего человечества и хорошую жизнь для наших внуков.

Л.Н.: Мы будем верить в это.

Армена Джигарханяна надо слышать. Неторопливо и веско он дарит нам слова своей житейской мудрости. Она звучит просто. Но простота эта кажущаяся. Она замешана не только на опыте 50-ти лет театральной, кинематографической и человеческой жизни. За ней стоит вся огромная культура человечества. Мы любим его, и верим этому человеку не за его бесчисленные роли (за количество которых он даже вошел в Книгу рекордов Гиннесса) и регалии. Кто-то назвал его веселым философом. И не случайно одна из самых значительных его театральных работ — роль Сократа.

Я исследую современный кризис и пути его разрешения. Человечество пристращается к употреблению наркотиков, депрессия стала проблемой номер один, люди все чаще разводятся. Эгоизм настолько возрос, что человек не может ужиться с другими и даже с самим собой. Молодежь уже изначально разочарована, опустошена и не понимает, стоит ли вообще продолжать жить. Миру требуется некая идея, концепция, мотивация, иначе человека поглощает пустота, он ощущает отсутствие духовности.

Вы — человек особенный, прожили такую большую, насыщенную жизнь, — я вам желаю, конечно, прожить еще много-много лет, — накопили огромный жизненный духовный опыт. Я слышал, что вы интересуетесь, кроме всего прочего, и философией жизни. Как вам кажется, в каком направлении движется общество? Есть ли возможность каким-то образом начать его вытягивать из того состояния, в котором оно находится? Видите ли вы какие-то теории или методики, способные на данном пути помочь людям? Как вы считаете, можно ли еще что-то сделать с этим миром или это слишком утомительно, долго и даже безнадежно?

А. Д.: Если мы с вами рискуем давать какой-то совет людям, то очень важно, чтобы мы были честными. При всей примитивности этого определения я думаю, что это самое трудное.

Все, о чем вы говорите, имеет место, и, мне кажется, даже в более катастрофических и неуправляемых масштабах.

Если говорить о знании предмета, я могу рассуждать только о том, чем занимаюсь я, — об искусстве.

Очень трудно, как говорится, «помочь человеку вернуться к себе». Ведь вся существующая информация в основном направлена в какое-то русло. Не будем говорить, что это обязательно вредно, но это великое, стадное явление. Туда направляют нас все, кто занимается идеологией, а надо попытаться, наверное, найти способ наиболее близкий к индивидуальности человека.

Чем хорошо искусство? Оно оперирует знакомыми понятиями: любовь, смерть, ненависть, дети, животные. Я обожаю формулировку: «Господи, помоги детям и зверям!». Это очень важно. Дело не в том, что такой призыв умиляет и звучит сентиментально — «дети», а в том, что, дети — это будущие взрослые. И что мы в них заложим, то и вырастет. Поэтому, если у нас появляется возможность, грех ею не пользоваться. Этим еще занимается религия.

Вы верите, что она в силах что-то сделать?

А. Д.: Может быть, у нее есть самая мощная сила. Поэтому наш общий друг Эйнштейн говорил, что если Бога нет, то его надо выдумать. Он нужен обязательно! Локомотив. Лидер, которому мы беспрекословно верим. «Иисус». Нельзя этим пренебрегать, если мы даже с вами внутренне убеждены, что такого человека нет.

Он нам нужен! Иначе футболисты станут нашими лидерами. Тоже неплохо, до определенного состояния. Потом, когда у нас появятся проблемы и мы не сможем их решить, мы придем в церковь, поплачем, посмеемся, посмотрим. Мы придем в театр. Поверьте, я пропагандирую театр, не потому что это моя жизнь. Хотя дорога эта бесконечно длинная. Бесконечно! Потому что малейшее нарушение — ты обратился к нам, мы успокоили, сказали: «Все будет хорошо», а у этого человека что-то с ребенком случилось, и он перестает нам верить. И говорит нам: «Вы обманули меня».

Не может ли искусство заменить религию и стать для человека проповедником эталонов правильного поведения, общения, любви к другому?

А. Д.: Это пусть люди сами выберут. Мы им дадим, а они решат. Я думаю, что если людей не насиловать, не толкать туда, не дай Бог, прикладом, то они выберут. Я обожаю эту английскую манеру, когда делают газон, а потом ждут, пока по нему пойдут люди, и тогда уже выкладывают плитками дорожку.

Самый верный способ.

А. Д.: Самый верный! Почему мы не всегда к нему прибегаем? Потому что это долго. А мы хотим сразу «пирамидон на все головы», чтобы через 20 минут все было хорошо. Не будет через 20 минут!

Я думаю, что всегда надо знать, что если в нашей жизни, условно назовем, произошло цунами или землетрясение, мы должны понимать, что как минимум одно поколение наверняка будет страдать от этого. И мы ничего не сделаем. Кто-то сказал, что Чернобыль будет жить в нас, в нашей жизни еще 300 лет. Мы, к сожалению, еще получим оттуда информацию о разрушениях.

Как вы думаете, действительно ли, во всем виноват человеческий эгоизм? Что «возлюби ближнего, как самого себя» — это, действительно, решение вопроса? И возможное решение?

А. Д.: Все эти слова требуют проверки. Что значит «возлюби»? «Ближнего»? Кто имеется в виду? «Яко себя» — тоже кто такой? Какие слова у нас с большой буквы пишутся, а какие — нет?

Я очень боюсь массового сознания, массового восторга, так же, как и массового фашизма. Там есть такие рычаги, которые умелые и талантливые люди используют. Мы знаем это даже на нашей короткой жизни.

Я верю в силу лидера. Я сравню это с театром, ведь кто-то даже сказал, что театр — это модель общества. Если вы обратите на это внимание, то увидите, что любой спектакль живет или успешен, или воздействует на нас, благодаря тому, что там есть лидер, который направил нас: понюхал, осознал, где-то внутри желудка у него что-то произошло… Или как в цирке, когда делают пирамиду. Как это циркачи говорят? Нужен опорный, тот, который эту пирамиду держит. Если его нет, она развалится.

Хотя вы работаете сегодня в маленьком театре, но влияние на массы у вас огромное. Человек приходит на спектакль, смотрит некое действо. Естественно, он уже заранее приходит, для того чтобы чем-то проникнуться. Он получает от вас огромную информацию, даже такую подсознательную, что он и не осознает, как она на него воздействует. Как вы считаете, можно ли таким образом рассказать человеку, в чем смысл жизни?

А. Д.: Я так неприлично давно живу в театре, что беру на себя наглость рассказать вам некую формулу этого. Я думаю, что подавляющее большинство зрителей приходит только из любопытства.