Он глубоко вздохнул, отставил в сторону бокалы и, поднявшись, помог встать Кэтрин, Джон был так же приветлив, как и при встрече с двумя предыдущими парами, а Кэтрин точно так же легко очаровала новую пару молодоженов, как и во время предыдущих знакомств.

К счастью, Коулбрук и Изабелла, сославшись на имевшуюся договоренность о встрече, быстро распрощались и удалились. Как только пара скрылась за деревьями, Джон вылил содержимое бокалов на траву и положил их обратно в корзинку.

– Что вы делаете? – спросила она.

– Мы уезжаем. Похоже, здесь нам не дадут спокойно поговорить.

– Надо понимать, что наша восхитительная прогулка закончилась?

– Восхитительная? Вы своеобразно используете слова, Кэтрин. Этот день никак нельзя назвать восхитительным. Кажется, сегодня в парк пришли все, кого я знаю, а я хочу отправиться туда, где нам никто не будет мешать.

Бросив перчатки в корзину и перекинув одеяло через руку, он поднял свою шляпу и водрузил ее на голову.

– Поедемте отсюда быстрее, пока не появился кто-нибудь еще.

Экипаж медленно пробирался по запруженным улицам города, Джон и Кэтрин ехали в абсолютном молчании, каждый был глубоко погружен в собственные мысли.

Кэтрин завладела его вниманием по нескольким причинам, и ему необходимо было все хорошенько обдумать. Джону нравилось, что она не отступает от намеченной цели, хотя обстоятельства складываются не в ее пользу. Если человек, которому она обязана своим рождением, не захочет, чтобы тайна открылась, он ни за что не признается, что состоял в связи с матерью девушки, а Кэтрин может оказаться неготовой к такому повороту событий.

Какие цели он ставил перед собой? Выиграть очередной роббер, очередные скачки, завоевать сердце очередной дамы, завести новую любовницу.

Он даже не знал, была ли у него когда-нибудь по-настоящему достойная цель.

Почему ему потребовалось так много времени, чтобы осознать это? И почему для того, чтобы задуматься над всем этим, необходимо было появиться такой целеустремленной девушке, как Кэтрин?

Много лет назад родной дядя убеждал его более серьезно отнестись к своему будущему и к своему титулу, настаивая, чтобы он женился, занял свое место в парламенте и начал интересоваться английской и мировой политикой. Но даже Бентли, в конце концов, отказался от попыток заставить Джона остепениться и заняться тем, к чему обязывал его титул.

Давно уже дядя не заводил разговора о долге перед семейством Чатуинов – до вчерашнего дня. Джон питал глубокое уважение к брату своей матери, но никогда не прислушивался к его настойчивым просьбам жениться и родить наследника.

Неожиданно все это показалось ему куда более важным, чем всего двадцать четыре часа назад. За последние полчаса Джон переосмыслил многие вещи, в том числе и просьбу Кэтрин о помощи.

Он не хотел помогать Кэтрин в ее поисках только потому, что ему вообще было неприятно копаться в чьем-либо прошлом… особенно в прошлом джентльмена. Существовал некий неписаный кодекс, нарушать который было непозволительно. Но сейчас на чаше весов лежало искреннее желание Кэтрин установить, кто же все-таки был ее настоящим отцом.

В какой-то момент Джон понял, что Кэтрин что-то говорит ему, он повернулся к ней, но лицо его оставалось задумчивым.

– Простите, я не слышал, что вы сказали.

– Да, я поняла, что вы о чем-то задумались. Мы только что проехали последний поворот к моему дому.

– Мы пропустили его, потому что я еще не везу вас домой. Мы поедем в такое место, где сможем хоть несколько минут побыть вдвоем. В парке столько же народу, сколько было на вчерашнем приеме у леди Уэйверли, а мы еще не закончили наш разговор.

– Вы же понимаете, что единственная причина, по которой публика с таким удовольствием гуляет по парку, – это желание увидеть и быть увиденным.

Джон вновь сосредоточился на управлении экипажем.

– Это не про меня. Только не сегодня.

Он внимательно осматривал улицы, не желая, чтобы кто-то из знакомых увидел их в этой части города. Джон рисковал, но, к сожалению, не смог придумать иного способа побыть наедине с Кэтрин. Ведь не могли же они обсуждать свои дела под бдительным взором миссис Густри.

В нужном месте он быстро свернул налево. В середине следующей улицы он повернул направо и остановил лошадей перед зданием, которое очень напоминало платную конюшню. Большие двустворчатые двери украшали фасад здания, но ни вывески, ни какой-нибудь таблички на нем не было.

Джон выпрыгнул из экипажа и сильно постучал в дверь. Спустя несколько секунд дверь приоткрылась, и на пороге появился немолодой мужчина. Джон что-то сказал ему и вновь сел в экипаж.

Двери, больше напоминавшие ворота, широко распахнулись. Джон тронул поводья, и экипаж медленно въехал внутрь большого, совершенно пустого, без окон, помещения, которое освещали лишь слабо горящие фонари, развешанные по стенам. Старик вышел, плотно притворив двери-ворота.

Джон поставил экипаж на тормоз, и Кэтрин широко раскрытыми от удивления глазами посмотрела на спутника.

– Мы не станем выходить из фаэтона, поговорим прямо здесь.

– Где мы? – невольно переходя на шепот, спросила она.

– Это здание принадлежит мне. Старик раньше служил у принца, пока в результате несчастного случая не повредил ногу. Сейчас он служит у меня. У него там своя комнатка, – Джон указал на узкую дверь в торце, – но пока он сходит прогуляться.

Джон видел, как ее взгляд скользнул по голым деревянным стенам и гладкому земляному полу. Пахло сыростью, фонарным маслом и застарелым табачным дымом.

– Интересно, за чем он присматривает? Помещение совершенно пустое.

Джон засмеялся, снял шляпу и перчатки и положил их на пол фаэтона у своих ног.

– Я понял, что вы имеете в виду. Разные джентльмены арендуют у меня это помещение для различных целей.

– Что можно делать в пустом здании?

– Обычно здесь устанавливают столы для игры в карты или в кости. Иногда здесь проводят матчи по боксу и петушиные бои. Что-то в этом роде. Старик готовит помещение в зависимости оттого, что здесь будет происходить. Я понимаю, что это не самое лучшее место для дамы и здесь не очень тепло, но, пожалуй, это единственное место, где мы будем совершенно одни и нам никто не помешает.

Она вновь окинула взглядом помещение.

– Да уж, не думаю, что нас здесь кто-нибудь увидит. И здесь гораздо просторнее, чем в чуланчике леди Уэйверли.

– И нам не нужно говорить шепотом, – добавил он.

– И мебель не впивается в спину.

Джон сдержал смешок. Он был согласен на то, чтобы ножки дюжины стульев опять впились ему в спину, лишь бы Кэтрин была в его объятиях.

От желтого света фонарей ее кожа буквально светилась. Она не выглядела напуганной, и голос ее оставался спокойным, но на всякий случай он спросил:

– Вам ведь не страшно находиться здесь наедине со мной, правда?

Она покачала головой и улыбнулась:

– Я вам доверяю.

Эти три слова пронзили его, и его настроение настолько поднялось, что это было просто невероятно. Никогда еще ни одна женщина не имела над ним такой власти. К этому надо было еще привыкнуть.

– Я рад, что вы знаете, что я никогда ничего не сделаю против вашего желания. Она улыбнулась ему:

– Я знаю. Я просто удивлена, что вам захотелось побыть со мной наедине, учитывая то, как я вас расстроила.

Джон откинулся на спинку экипажного сиденья. Кэтрин развернулась и, не отрывая от него взгляда, слегка отодвинулась, опершись на подлокотник.

Лошади стояли смирно, лишь иногда тихо пофыркивали или мотали головой.

– Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Меня удивляет, почему вы так решительно настроены разыскать вашего родного отца, когда, несомненно, вы испытываете глубокое уважение к человеку, который считался все эти годы вашим отцом.

Лицо Кэтрин стало серьезным.

– Я бы предпочла остаться в неведении. Я была счастлива, полагая, что человек, в доме которого я прожила почти двадцать лет, является моим отцом, впрочем, таковым он навсегда останется для меня. Он был добр ко мне, но этого недостаточно, чтобы удовлетворить сильное желание, которое я испытываю в глубине души. Я хочу знать, кого любила моя мать и почему она не вышла замуж за этого человека. Я хочу знать, похожа ли я на него, хожу ли так, как он, думаю ли так, как он. – Она немного помолчала и затем сказала: – Возможно, я смогу лучше объяснить вам это, задав один вопрос: «Что бы вы сделали, если, проснувшись завтра утром, обнаружили, что граф Чатуин не был вашим родным отцом?»