– Далеко ли еще до дома моего кузена? – прокричала она сквозь дробный стук дождевых капель, когда Ханна повернула лошадь в еще более дремучую чащу. Оголенные ветки деревьев, словно уродливые черные лапы, прочерчивали мрачный узор на серо-зеленом небе, нависшем над их головами.

Ханна даже ухом не повела. Белинда стиснула зубы.

– Как далеко до дома моего кузена? – повторила она громче и настойчиво затеребила женщину за руку.

Ханна бросила на нее мрачный взгляд.

– Около трех миль, – ответила она хмуро. – Деревня Сейлем находится вон там, за пять миль от города.

– Она принадлежит той же общине? – Белинда решила непременно разузнать что-нибудь о своем будущем.

Поначалу она подумала, что кузен Джонатан живет в городке, просматривавшемся с пристани, но теперь ей стало ясно, что он обосновался в глуши. Чем дальше они отъезжали от города, тем пустыннее выглядела местность и тем больше падала духом Белинда. Она чувствовала себя отрезанной от цивилизации, от той деятельной людской суеты, к которой привыкла. Продрогшая, усталая, озабоченная предстоящей встречей с кузеном, она чувствовала, как безотчетный страх все больше овладевает ею. Страх, причины которого она не понимала, потому что была не из тех, кто предается нелепым фантазиям. И все-таки было в этих местах нечто такое, от чего ее бросало в дрожь. Стараясь избавиться от грустных мыслей, она расспрашивала Ханну Эмори о здешней жизни, но, по мере того как они углублялись в темные колышущиеся заросли, ее беспокойство усиливалось. Все-таки добившись ответа от неразговорчивой Ханны, она узнала, что, по сути дела, деревня Сейлем – это часть города Сейлема, хотя и является фермерской общиной, расположенной на значительном удалении от центра города. Фермеров, по словам Ханны, с горожанами почти ничто не связывало.

– У нас все на свой лад, – наставительно поясняла служанка Белинде. – Помни об этом, девочка, если собираешься жить среди нас. Деревенские знают праведный путь и знают, как поступать с заблудшими.

– Что вы имеете в виду? – спросила Белинда, стуча зубами от холода.

Ханна искоса взглянула на нее.

– Увидишь. Я покажу тебе, – ответила она и щелкнула кнутом по мокрой, блестящей спине лошади, пустив ее галопом.

Белинда уперлась руками в стенки повозки, которую начало швырять из стороны в сторону на раскисшей проселочной дороге. Несколько огненно-рыжих локонов выбилось из-под стягивавшей их шелковой ленты и, намокнув, прилипло к ее лицу, но девушка не заметила этого. Вглядываясь в непроглядный туман, она размышляла над словами Ханны.

Через некоторое время они выехали из леса на широкую опушку, на которой и раскинулась деревня. Здесь полукругом стояло несколько строений, а чуть поодаль была площадка с колодками и позорными столбами для порки. На противоположной стороне площадки примостилось уродливое тюремное здание с крохотными, высоко расположенными оконцами с толстыми железными прутьями.

Повозка промчалась мимо, и Белинда так ничего толком и не рассмотрела, но все-таки успела заметить, что деревня словно вымерла и походила на памятник таинственно исчезнувшей цивилизации. Чуть погодя девушка услышала заунывное пение. Голоса, вначале едва различимые, доносились из-за деревьев.

– Что это? Куда мы едем? – спросила Белинда, вдруг поняв, что Ханна направляется как раз на этот звук.

Ханна не ответила. Кренящийся фургон все углублялся в лес, и наконец впереди, на расстоянии примерно ста ярдов, Белинда увидела людей. Они что-то произносили нараспев, некоторые несли погасшие факелы.

Осадив лошадь, Ханна направила ее вдоль движущейся колоны.

– Ребекка Сэмпсон, вы здесь? Ну как – свершилось? – выкрикнула она, и тучная женщина в алом плаще кивнула с довольной улыбкой.

– Да, праведники одержали верх, – отозвалась она, и нестройный хор голосов откликнулся:

– Аминь!

– Господин Кэди, наверное, уже вернулся домой, – пробормотала Ханна. – Но я должна увидеть это своими глазами. Придется нам поспешить.

Она торопливо закивала людям, которые бросали любопытные взгляды на Белинду, и снова подстегнула лошадь. И пока они ехали, разрезая людской поток, Белинда не могла отделаться от ощущения, что все на нее смотрят.

Какой-то мужчина в темно-зеленом плаще даже вышел из колоны и окликнул Ханну.

– Кто это с тобой, Ханна Эмори?

– Эта девочка приехала, чтобы поселиться у господина Кэди. Ее зовут Белинда.

Незнакомец приблизился к повозке, стараясь получше рассмотреть Белинду, и взгляд у него был подозрительный и недружелюбный. Но девушка старалась убедить себя, что все это ей только чудится. Ей сейчас особенно сильно захотелось попасть в дом кузена, укрыться там от дождя и угрюмой толпы.

– Куда мы едем, Ханна? – спросила Белинда, когда они стали взбираться на невысокий холм. – Ведь вы сказали, что мой кузен уже вернулся и что он не любит ждать. Лучше бы нам поспешить домой. Мы обе вымокли и окоченели…

– Тс-с… – Ханна смотрела прямо перед собой, и глаза ее сверкали. Она вскинула руку. – А теперь гляди, Белинда Кэди, гляди в оба! Вот что бывает с теми, кто сворачивает с праведного пути!

Белинда проследила взглядом за ее пальцем. От того, что она увидела, у нее перехватило дыхание. На вершине холма стояла виселица, а на ней под порывами ветра безвольно покачивалась женщина. Черный плащ топорщился на безжизненном теле. Темные волосы развевались вокруг неестественно склоненной головы, прикрывая лицо несчастной от любопытных взглядов. От этого зрелища Белинде стало дурно. Руки инстинктивно потянулись к собственному горлу. О, какой ужас!

Стараясь совладать с приступом тошноты, она поспешно отвернулась:

– Кто… она такая? Что она сделала?

Ханна с удовлетворением смотрела на раскачивающийся труп:

– Элизабет Фостер. Она была ведьмой. И получила по заслугам за то, что вступила в сговор с дьяволом! – От жестких, торжествующих ноток в ее голосе Белинду пробрал озноб. – Я хотела сама взглянуть на это, но господин приказал взять и тебя.

– А кузен Джонатан… Он тоже был здесь сегодня? – спросила девушка едва слышно, с содроганием бросив еще один взгляд на фигуру повешенной.

– А как же, – усмехнулась Ханна и впилась в Белинду своими маленькими карими глазками. – Он-то и приговорил ее к повешению.

Потрясенная, Белинда смотрела на Ханну Эмори.

– Кузен Джонатан… вынес… смертный приговор этой женщине? – повторила она недоверчиво, и Ханна кивнула:

– Мировой судья Кэди – очень важная фигура в этих местах. Что бы мы делали без него в прошлом году, когда наша деревня была проклята? Мне даже страшно представить.

– Деревня была проклята? Как это? Ханна прищурилась:

– Мы вступили в битву с дьяволом! Он наслал на нас целый сонм ведьм – ужасная напасть. Думаешь, Элизабет Фостер – единственная ведьма, нашедшая свою смерть на Холме виселиц? Нет, их множество! Тюрьма забита прислужниками дьявола, ожидающими своей участи – того момента, когда с ними расправятся праведные души вроде мирового судьи Кэди.

Белинда внимала ей молча, оцепенев. Она и прежде слышала об охоте на ведьм. Процессы над женщинами, занимающимися колдовством, время от времени проходили в Англии и по всей Европе. Но чтобы наблюдать это собственными глазами и чтобы целое поселение подверглось нашествию колдуний… Никогда еще Белинде не доводилось узнать, что ведьмы сосредоточились в одном месте! А именно так, судя по заявлениям Ханны, обстояло дело в Сейлеме. Белинда снова обернулась, словно завороженная, к виселице. Всего каких-то несколько часов назад эта женщина была жива. А теперь…

– Что она сделала? – резко спросила Белинда, глядя на нелепо раскачивающееся тело Элизабет Фостер. Поднять взгляд выше, на лицо повешенной, было выше ее сил. – Почему ее объявили ведьмой?

Ханна надвинула шляпу на глаза. Дождь лишь накрапывал, но капли все так же стекали с полей ее шляпы и падали на коричневую шерстяную накидку.